Глаз Эвы, стр. 15

– Скучаешь по маме? – спросила Эва и погладила руку отца.

– Я вспоминаю ее каждый час.

– Мне кажется, она сейчас здесь, с нами.

– Конечно, с нами, так или иначе. Но мне от этого не легче. – Он пошарил по столу в поисках сигарет, она дала ему прикурить. – Как ты думаешь, почему она была несчастна?

– Не знаю. Слушай, а ты веришь в Бога? – вдруг спросила она.

– Не глупи!

И они опять замолчали. Надолго. Отец потягивал свое красное вино, и она знала, что скоро он уснет прямо на диване, а потом, когда проснется, у него будет болеть спина. Как всегда.

– Когда я вырасту, я выйду за тебя замуж, – сказала она устало, закрыла глаза, чувствуя, что и сама сейчас уснет, прямо так, сидя на диване, прислонившись головой к его спинке. У нее больше не было сил. Здесь, в гостиной отца, она чувствовала себя в безопасности. Как тогда, когда была еще ребенком и он мог ее защитить. Сейчас он уже не мог этого сделать, но все равно ей было хорошо.

***

Сейер проснулся оттого, что у него затекла шея. Как всегда, он уснул в кресле после ужина. К тому же он чувствовал, что у него намокли ноги. Пес опять лежал у него в ногах и пускал слюни. Конрад пошел в душ. Медленно, не глядя в зеркало, разделся, встал под струю и стал медленно поворачиваться. Каждый раз, когда он невольно задевал плитку на стене, по лицу его пробегала гримаса. Эта проклятая плитка была из винила – эдакая имитация мрамора. С годами она пожелтела. И сейчас, задним числом, он не мог представить себе ничего более отвратительного для отделки стен в ванной. Элисе годами к нему приставала и просила заменить эту жуткую плитку, купить что?нибудь вместо нее, она тоже считала ее отвратительной. Ладно, отвечал он, конечно, непременно. К весне – обязательно, я тебе обещаю, Элисе. И так продолжалось годами. А потом, когда она уже заболела, исхудала и потеряла волосы, он решил было в отчаянии заняться, наконец, этой треклятой ванной, но она только покачала головой. «Ты еще успеешь сделать это потом, Конрад», – сказала она слабым голосом. Его охватила жуткая тоска, ему даже пришлось несколько раз сильно моргнуть, чтобы не дать ей одолеть себя. На это у него не было времени, во всяком случае – сейчас. Он вытерся и оделся, потом прошел в гостиную и позвонил дочери, Ингрид. Ингрид была их единственным ребенком. Они долго болтали о том о сем, а под конец он пожелал Маттеусу спокойной ночи. Теперь он чувствовал себя значительно лучше. Прежде чем выйти из дома, он задержался у фотографии Элисе, которая висела над диваном. Она улыбалась ему. Потрясающая улыбка, безупречные зубы и никаких проблем. Пока. Ему всегда нравилась эта фотография. Но в последнее время она стала его немного раздражать, сейчас он предпочел бы, чтобы выражение ее лица было иным, возможно, ему хотелось бы увидеть фотографию, на которой она выглядит более серьезной – это больше соответствовало бы его собственному душевному состоянию. Такую фотографию, например, что стоит у Ингрид на пианино. Может, им поменяться? Он думал об этом, запуская Кольберга на заднее сиденье машины и выезжая в направлении Фрюденлюнна. Он еще не вполне ясно представлял себе, о чем станет говорить, когда приедет, но, как и всегда, полагался на свой талант импровизации – этим мастерством он владел в совершенстве. Людей всегда страшили паузы, им непременно хотелось их чем?то заполнить. Паузы возникали то и дело, внезапная тишина казалась его собеседникам мучительной. Именно эта лихорадочная болтовня его и интересовала, потому что люди, выведенные из равновесия, часто выбалтывали то, что могло оказаться для него полезным. К тому же Юстейн Магнус его не ждал. И не мог договориться со своей бывшей женой заранее. По правде говоря, Магнус вообще мог отказаться с ним разговаривать. Об этом Сейер, кстати, совсем не подумал. Но сама мысль показалась ему забавной, и он улыбнулся.

Магнус оставил Эве дом в Энгельстаде, а сам переехал в квартиру в Фрюденлюнне. Ну что ж, Сейеру доводилось видеть многоквартирные дома и похуже – например, тот, в котором обитал он сам. Многоэтажки, в одной из которых жил бывший муж Эвы Магнус, располагались в очень зеленом месте. Дома были шестиэтажные и стояли полукругом, как перевернутые костяшки домино – белые с черными точками. Если задеть крайний, то .рухнут и все остальные. Жили здесь, судя по всему, люди творческие. Вдоль стен и перед подъездами были разбиты клумбы и посажены кусты, совсем скоро здесь все должно было зацвести. Улица перед домами тоже была очень аккуратной, асфальт – чистейший, ни пылинки, ни соринки. Каждая из дверей квартир тоже была украшена – скромно, но достойно, либо симпатичными дверными табличками, либо засушенными цветами.

Дверь открыла гражданская жена Магнуса. Инспектор с любопытством взглянул на нее, стараясь понять, как эта женщина смогла заменить Эву Магнус. Дамочка была довольно пышная, женственная, пышущая здоровьем. Сейер даже не знал, на чем остановить взгляд. У Эвы Магнус, такой худой и серьезной, не было ни малейшего шанса по сравнению с этим кудрявым ангелочком.

– Сейер, – представился он дружелюбно. – Полиция.

Дверь моментально распахнулась. Поскольку он так широко и приветливо улыбался, она не спросила его, что же случилось, хотя обычно люди об этом спрашивали – если выражение лица его было иным, если он надевал на себя серьезную маску, такой прием он тоже использовал иногда. Но во взгляде ее был вопрос.

– Я приехал поговорить, – пояснил он. – С господином Магнусом.

– Ах, вот как? Он как раз дома.

Она проводила инспектора вглубь квартиры. С дивана навстречу ему поднялся рыжеволосый гигант. Перед ним на столе на газете «Арбейдербладет» лежали доисторический ящер из дерева и тюбик клея. У ящера не хватало одной лапы.

Они обменялись рукопожатием; гигант явно не научился соизмерять свою силу, или же он решил, что Сейер в состоянии выдержать столь крепкое рукопожатие. Но по сравнению с хозяином дома полицейский казался довольно щуплым, и его руке стало больно.

– Присаживайтесь, – предложил Магнус. – У нас есть что?нибудь выпить, Софи?

– Это совершенно неофициальный визит, – начал Сейер. – Просто мне стало любопытно… – Он уселся в кресло и продолжил: – Я приехал потому, что вы были женаты на Эве Магнус и наверняка помните про убийство Майи Дурбан.

Магнус кивнул:

– Да, конечно, помню. Жуткая история. Вы еще никого не арестовали? Уже много времени прошло. Я и по газетам следил, Эва больше никогда об этом не говорила, и я подумал, что вы пришли совсем по другому поводу, про Дурбан я почти забыл. Но, пожалуйста, спрашивайте. Что знаю, расскажу.

Он развел руками. Симпатичный мужик, приветливый, открытый.

– А что вы подумали? – полюбопытствовал Сейер.

– Э?э?э… Может, поговорим об этом потом?

– Хорошо.

Сейер взял из рук хозяйки стакан «Сулу» и поблагодарил.

– Вы были знакомы с Майей Дурбан?

– Нет. Не был. Но я о ней слышал. Эва и Майя расстались, когда были еще девчонками. Но в детстве они были довольно близкими подругами. Ну, вы знаете, как это обычно бывает у девчонок: друг задруга горой, водой не разольешь. Она совершенно случайно прочитала в газете, что Майя убита. Они не виделись с шестьдесят восьмого года. Или, может быть, с семидесятого?

– Да, верно. Если не считать того дня, когда Майя была убита. Нет, это было днем раньше. Они встретились в городе. А на следующий день Эва навестила Дурбан у нее на квартире. – Сейер быстро взглянул на Юстейна: – А вы не знали?

– Нет, – медленно произнес он. – Она… Ну, ладно. Наверное, она забыла мне об этом сказать, – произнес сказал он, кривовато улыбнувшись.

Сейер удивился.

– А кстати, вам что?нибудь говорит имя Эгиль Эйнарссон? – Он пил «Сулу» и чувствовал себя легко и свободно; в конце концов, в этом доме жили люди, которые ни в чем не были виновны, и это делало обстановку непринужденной.

– Нет, не думаю. Если только так не звали того парня, чей труп плескался в реке пару недель назад.