Лола Роза, стр. 32

— Я уже не в больнице, я дома. Меня выписали сегодня утром.

— Ой, надо же! А мама… мама не приехала домой. С ней что-то случилось?

— С ней все будет хорошо, дорогая, я уверена. Ее только сегодня утром прооперировали.

— Она сказала, что сегодня вернется.

— Ну что ты, детка! Этого не может быть, сегодня ей уж точно не встать.

— Но с ней все в порядке? Операция прошла хорошо? Ей уже лучше?

— Не знаю, милая. Когда я уходила, ее еще даже не отвезли в операционную. Попроси папу или бабушку позвонить в больницу, им там все расскажут.

— Да. Конечно. Большое спасибо. — Я нажала разъединение.

Кендэл смотрел на меня, все ожесточеннее вгрызаясь в свой палец.

— С ней, конечно, все в порядке, — сказала я. Потом прочистила горло, втянула голову в плечи и попробовала говорить глубоким голосом, от самого живота: — У меня взрослый голос, Кендэл?

— Ты чудовище? — с тревогой спросил Кендэл.

— Я говорю взрослым голосом, — пояснила я.

Потом я попрактиковала свой взрослый голос, позвонив в справочную. Я записала телефон больницы на тыльной стороне руки и позвонила. Женский голос в трубке сказал:

— Больница.

— Позовите, пожалуйста, Викторию Удачу, — сказала я утробным голосом, так что мне пришлось повторить эту фразу дважды, прежде чем меня поняли.

— В каком она отделении?

— Я… не знаю… — Мне не хотелось произносить это слово, но выбора не было. — В раковом отделении.

— Это, наверное, «Флоренция». Сейчас я вас соединю.

Я перевела дух, положив руку на колотящееся сердце. Наконец в отделении «Флоренция» кто-то взял трубку.

— Позовите, пожалуйста, Викторию Удачу. — У меня болело горло от усилий говорить взрослым голосом.

— А кто ее спрашивает?

Я не знала, что ответить. Мать? Сестра? Подруга?

— Подруга.

Не угадала.

— Простите, но мы не можем ее позвать.

— Я взрослая, честное слово.

— Простите, но телефон в отделении не для разговоров с друзьями.

— Тогда скажите хотя бы, с ней все в порядке? Пожалуйста!

— Советую вам позвонить супругу миссис Удачи и поинтересоваться у него.

— Советуйте что хотите, мисс Вонючка Сопливая, но отец ничего не знает, а если бы и знал, я бы не стала ему звонить! — выкрикнула я и выключила телефон.

Кендэл глянул на меня. Я подумала, нельзя ли натренировать его так, чтобы он мог говорить отцовским голосом. Но это было явно безнадежно.

Я пыталась обдумать все возможности. Можно пойти к соседям сверху и попросить Энди позвонить в больницу. Хотя Энди и Стив с нами не разговаривают. А если они узнают, что мы с Кендэлом одни, то могут кому-нибудь сказать.

Можно попробовать отыскать Джейка. Но я не знаю, где он теперь живет.

Можно пойти к Харприт и попросить ее отца позвонить. Он не откажется помочь. Но мать Харприт обязательно донесет на нас.

— Не знаю, что делать, — простонала я и опустилась на пол, уткнув голову в колени.

Кровь стучала у меня в ушах и подергивала веки: ма-ма, ма-ма, ма-ма.

— Ты плачешь? — прошептал Кендэл.

Я не ответила и не подняла головы. Кендэл посопел надо мной, потом легонько пнул меня носком ботинка:

— Лола Роза!..

Я совсем не чувствовала себя Лолой Розой. Я не тянула даже на Джейни. Я попросту растворялась в ничто.

Мне так нужна была мама! Пришлось крепко закусить губы, чтобы не начать звать ее вслух. А вдруг с ней не все в порядке? А вдруг операция прошла неудачно? А вдруг она умерла?

— Ты плачешь, — сказал Кендэл утвердительно.

— Нет. Мне просто нужно знать, все ли в порядке с мамой.

— Тогда пойдем к ней и узнаем, — сказал Кендэл.

Я думала об этом. Мама сказала, чтобы мы этого не делали. Но нам нужно узнать. Мы не можем просто сидеть и дожидаться день за днем.

Глава семнадцатая

Больница

— Ладно, — сказала я. — Поехали в больницу, посмотрим, как там мама.

Я вытерла слезы, запихала Кендэла в куртку, сунула Джорджа ему под мышку, и мы тронулись в путь. Денег на такси у меня не было, так что мы пошли на автобусную остановку.

Я спросила водителя, как проехать в эту больницу. Он сказал, что понятия не имеет, на его маршруте такой нет. Но старушка, сидевшая впереди, сказала, что она лежала там в глазном отделении и что нам надо выйти у шоссейной развязки и пересесть на восемьдесят восьмой. Она усадила меня рядом с собой и притянула Кендэла к себе на колени. Он беспокойно заерзал. Она крепко обхватила его за животик. Кендэл не выносит, когда прикасаются к его животу. Мне оставалось только надеяться, что он не станет скандалить.

Старушка была очень приветливая, но донимала меня расспросами. Пришлось придумать целую историю про то, что мы едем навестить больную бабушку и встречаемся с нашей мамой в больнице. Кендэл нахмурился.

— Сиди спокойно, егоза! — сказала старушка.

Кендэл соскользнул с ее колен, что-то нашептывая Джорджу.

Мы ехали в автобусе бесконечно долго, пока не доехали наконец до развязки. Бабушка помахала нам обоим на прощание. Я помахала в ответ, стараясь изобразить благодарность, а Кендэл отвернулся.

— Она мне не понравилась, — заявил он. — У нее сквозь юбку чувствуется резинка от трусов. Фу! — Его передернуло. — Она ведь нам не бабушка?

— Нет, конечно. У нас нет бабушки.

— А ты ей сказала, что есть, — вздохнул Кендэл. — Ты все время что-то выдумываешь. Я уже запутался, кто у нас есть, а кого нет.

— Никого у нас нет, кроме тебя, меня и мамы. И мы сейчас едем навестить маму. Это будет для нее приятный сюрприз.

— Это правда или ты снова выдумываешь?

— Это самая-самая чистая правда.

В восемьдесят восьмом автобусе я напевала "это правда" всю дорогу до больницы. Она оказалась огромной. Только через парковку мы шли целую вечность. Охранник на входе сказал, что сюда нельзя заходить без взрослых. Я тут же ответила, что мы приехали с папой, но он пока ищет, куда поставить машину, а нас послал вперед купить маме цветов в ларьке с подарками. Охранник кивнул, пропуская нас, но внимательно посмотрел нам вслед. Наши кеды скрипели по блестящему полу.

— Мы правда купим маме цветы, — сказала я.

— Как ты сообразила все это выдумать? — прошептал Кендэл.

— А я вообще сообразительная.

Из-за моей сообразительности мы потратили почти все свои деньги на букет уже привядших цветов. Кендэлу я сказала, что главное тут — идея.

Мы вошли в лифт, где нам пришлось прижаться к стенке, потому что там уже была каталка с женщиной. Женщина казалась очень больной. Она стонала всякий раз, как лифт дергался. Кендэл ухватился за мою руку. Медсестра, толкавшая каталку, улыбнулась нам и спросила:

— Вы куда собрались, дети?

— Навестить маму.

— А папа где?

— Он уже наверху, — сказала я.

Мне пришлось придумать целую кучу пап — на парковке, в отделении… Я держала наготове еще папу, который зашел в туалет, и другого, который кормит нашу маленькую сестренку, и еще одного, который встретил в другом отделении соседа и задержался с ним поговорить.

Я приготовилась врать, пока язык не отсохнет, но в отделении «Флоренция» мне вообще не пришлось ничего говорить. Две медсестры в угловой комнатке болтали, ощипывая гроздь винограда, и не обратили на нас никакого внимания.

Мы шли от кровати к кровати, отыскивая маму. Некоторые женщины лежали неподвижно, с серыми лицами, как та больная на каталке. Другие сидели на постели, болтая со своими посетителями, грызя шоколадки и читая открытки. Некоторые ходили взад-вперед по отделению в халатах, волоча за собой страшноватые переносные капельницы.

— А зачем эти сумки? — спросил Кендэл.

— Это такое лечение.

— А у мамы тоже будет такая?

— Нет, наверное.

— А где мама?

— Где-то здесь, — сказала я хрипло.

В голове у меня надрывался голос Рока. Я увидела пустую кровать со снятым бельем и застыла, уставившись на нее.