Повесть о Ладе, или Зачарованная княжна, стр. 89

– Ну что у вас там случилось, девушка? – спросила докторша, вставляя в уши дужки фонендоскопа.

Лёня не мудрствуя лукаво повторила уже произнесенную ею речь (см. предыдущую главу).

Докторша, к счастью, не очень обращала внимание на то, что ей рассказывают, потому что была занята прослушиванием сердца Лады. Иначе, я думаю, она сочла бы Лёню чокнутой – та поминутно обращалась к Псу как к свидетелю.

Кандидат в мужья тоже не слушал: он открыл чемоданчик, выбрал шприц, приготовил какие-то ампулки с лекарствами, на его взгляд, могущими пригодиться.

Брови докторши удивленно поползли вверх.

– А медицинская карточка больной у вас есть? – спросила она Лёню строго и немного взволнованно.

– Н-не знаю, – ответила Лёня, бросая на меня испуганный взгляд. С мольбой о помощи. – Я ведь всего лишь подруга…

– А с кем она живет? – докторша опять стала слушать сердце Лады.

– Вообще-то с Бабушкой, но Бабушка уехала куда-то, и довольно давно, несколько лет уже… – Лёня лепетала, и голос ее становился все тише и тише, пока наконец не превратился в еле слышный шепот. – Я не знаю, но, по-моему, Лада никогда ничем не болела…

– Шурик, послушай-ка ты, – сказала докторша, протягивая фонендоскоп медбрату. – Или у меня галлюцинации, или это от усталости, или…

Шурик послушно взял фонендоскоп и склонился над Ладой. В этот момент я почувствовал, как меня кто-то дергает за хвост. Я обернулся: Домовушка выпростал лапку из-под тахты и пытался таким вот способом привлечь мое внимание.

– Ты б это, Коток… Зеркальце превращательное на всякий случай принес бы. Али веревочку, ремешок какой подготовил. Не ровен час…

Он не договорил и юркнул обратно, спугнутый голосом Шурика, взволнованным и дрожащим:

– Два сердца, Катерина Ивановна!..

– Два, не два, но посторонние шумы… Приготовь на всякий случай кокарбоксилазу. Сейчас я померяю давление…

Пес взвыл, и Катерина Ивановна вздрогнула от неожиданности.

– Собачку уберите! – скомандовала она.

М-да, бесстрашная женщина! Жанна д'Арк! Потому что только бесстрашная женщина могла назвать нашего Пса собачкой.

Пес глухо рыкнул и попятился.

А Катерина Ивановна уже прилаживала тонометр на похудевшую ручку Лады чуть повыше локотка.

Шурик копался в своем чемоданчике.

Я посчитал, что пора принять меры – не можем же мы позволить, чтобы нашей Ладе кололи всякую гадость, начиная с кокарбоксилазы и кончая папаверином с димедролом.

Я взглянул на Ворона.

Тот пристально наблюдал за действиями медработников и, кажется, не собирался вмешиваться.

Я переместился поближе к нему.

А Катерина Ивановна тем временем снова удивленно подняла брови и сказала:

– Тонометр, кажется, испортился.

– А что такое? – Шурик повернулся к ней, и я одним прыжком метнулся к Ворону.

– Не пора еще? – спросил я, дрожа от волнения.

– Нет, – коротко каркнул Ворон.

Катерина Ивановна вздрогнула и заметила недовольно:

– Зверинец тут у вас, девушка! Уберите-ка животных, им не место в комнате больной!

Лёня пожала плечами:

– Не знаю, смогу ли… Они меня не послушаются, я ведь им не хозяйка. А если тонометр нужен, так у нас есть исправный…

Она сбегала в кухню и принесла тонометр, брошенный растерявшимся Домовушкой на полу.

Катерина Ивановна снова померила Ладе давление, снова сказала:

– Или у меня галлюцинации… – И стала что-то писать на бумажке.

Ворон снялся с места, облетел вокруг комнаты, опустился Лёне на плечо и что-то шепнул ей. Лёня кивнула и обратилась к Шурику:

– Вы извините… у меня к вам просьба. Вы не могли бы ее поцеловать?

Вот кто был удивлен!

Он даже подскочил на месте и посмотрел на Лёню как на сумасшедшую.

– Она ведь очень красивая, наша Лада, правда ведь? Прямо как Спящая красавица! – щебетала Лёня ничтоже сумняшеся. – А у нас есть подозрение, что тут не обошлось без ведьмы… Ну пожалуйста, ну что вам стоит… – И с этими словами Лёня слегка придвинулась к молодому человеку.

– Катерина Ивановна! – дрожащим голосом позвал медбратик свою начальницу, та, не отрываясь от писанины, сказала:

– Кокарбоксилаза – два кубика, а папаверин не надо, тем более димедрол. У меня есть подозрение…

Шурик пятился от Лёни, потеряв надежду обратить на себя внимание докторши. Наверное, он знал, что сумасшедшим не прекословят, и именно поэтому, когда допятился до ложа Лады, остановился, оглянулся еще раз на Лёню, набрал в грудь побольше воздуха, склонился над Ладой, и…

И ничего не произошло.

Он выпрямился, еще раз оглянулся на Лёню, благоразумно отодвинувшуюся к этому моменту в сторонку, отступил на шаг и застыл в очень неудобной позе. И перестал дышать.

– Кот, действуй! – сипло каркнул Ворон.

К сожалению, мы потратили время до приезда «скорой» на бессмысленные пререкания и не договорились о необходимых действиях в случае удачи или неудачи эксперимента.

Но я пребывал в раздумье недолго.

Не успела Катерина Ивановна оторваться от своих бумажек, как я быстро три раза обежал застывшего Шурика против часовой стрелки, наложив на него тем самым заклятие временной невидимости. Лёня перевела дух.

Катерина Ивановна встала.

– В больницу ее надо бы, как бы не случилось чего нехорошего… Я не хочу вас пугать, но возможен инсульт.

– Не надо в больницу, – быстро сказала Лёня, загораживая меня, а я тем временем упаковывал чемоданчик медбрата, павшего жертвой нашего эксперимента. – Мы дома полечимся.

– Тогда вызывайте завтра невропатолога. Шурик, пойдем! – Она огляделась в поисках Шурика.

– А он уже ушел, – быстро сказала Лёня. – Он… у него аллергия на кошек, и он вышел на площадку. Выбежал даже. И чемоданчик не взял.

– В первый раз слышу, что у него на что-то там аллергия, – сказала Катерина Ивановна недовольно, взяла чемоданчик и повернулась к двери. – Ну лечитесь, поправляйтесь…

– Спасибо, – мурлыкнула Лёня, всовывая Катерине Ивановне в карман халата бумажку в пять гривен.

– Спасибо, – равнодушно сказала Катерина Ивановна и ушла.

Счастье просто, что Лёня не была магиней и могла врать безнаказанно и бессовестно!

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ,

в которой мы попадаем в безвыходное положение

Я сидел в кресле, нагретом Катериной Ивановной, и смотрел на Ладу с тоской, недоумением и страхом.

Что-то с нами будет?

Пес тихонько подвывал, не имея слов, которыми бы мог выразить свою скорбь.

Домовушка выполз из-под тахты, утирая ладошкой слезы с мохнатого личика.

Жаб – чтобы Жаб обошелся без приключений, такого быть не могло! – спрыгивая с подоконника, задел невидимого окаменевшего Шурика, и по комнате загудело, как если бы ударили в гонг. А Жаб сильно ушибся.

– Понаставляли тут!.. – квакнул разгневанный Жаб, потирая бородавчатый свой лоб. И добавил несколько непечатных слов.

– Тихо ты!.. – каркнул Ворон возмущенно. – Мало того что ты сквернословишь, так еще чуть было не угробил нашего претендента! Кот, а ну-ка сделай претендента зримым! Ну вот, так и есть! – добавил он, когда я повиновался его приказу. Шурик (вернее было бы сказать, статуя, изображавшая Шурика) упал, к счастью, не на пол и теперь полулежал, упершись носом в спинку кресла.

– О чем шум? – спросила Лёня, входя в комнату. – Что опять случилось?

– Да вот, чуть было не раскололи этого… Как ты его обозвал? Президентом, что ль? Мальчонку, бишь, закаменелого чуть Жабка наш не порушил, – пояснил Домовушка. – И сам зашибся.

– Бедняжка! – воскликнула Лёня, имея в виду не Жаба, конечно, а незадачливого медбратика.

– Нужно бы его в уголок задвинуть, – предложил я. – А то и вправду расколотим. Тем более что он, мне кажется, не каменный вовсе, а стеклянный.