Проклятые башни, стр. 104

Он запнулся, и Лиланте спросила мечтательно:

– И что?

Ниалл долго ничего не говорил, потом закончил отрывисто:

– И чтобы кто-то, кого я люблю, любил меня и жил вместе со мной, пока я не состарюсь и не стану совсем седым.

– Это чудесно, – сказала она тихо. Он повернулся и взглянул на нее, на ее глаза, сияющие в неверном свете костра. Казалось, он заколебался, потом наклонился вперед, точно собираясь что-то сказать, но в этот миг к ним подошел Дайд и остановился, улыбнувшись Лиланте и запев:

Ах, нет моей любимой краше, моей любимой краше нет,

Другой такой вы не найдете, хоть обойдите целый свет.

Солдаты зашумели и засмеялись, хлопая в ладоши, а Дайд раскланялся перед Лиланте и отошел, продолжая петь. Щеки у нее горели, и она поджала пальцы, зарывшись ими в землю. Не удержавшись от слабой смущенной улыбки, она бросила быстрый взгляд на Ниалла. Он тут же отвел глаза, потребовав еще эля и откинувшись на массивную тушу Урсы. Медведица застонала и ткнулась в него мордой.

Песни звучали до тех пор, пока повара не начали разносить черствый хлеб и рагу, которым обычно кормили солдат. Ниалл больше ничего не сказал, и она ощутила, что в их всегда непринужденные отношения закралась какая-то неловкость. Он сел прямо и заговорил с другими солдатами, и Лиланте очень скоро поднялась и ушла с чувством непонятной досады, которой сменилась прежняя умиротворенность. Ночь была теплой и тихой, в небе ослепительно сверкали россыпи звезды. Она пошла вдоль реки, раздумывая, куда подевался Дайд и что он имел в виду, если вообще что-то имел.

Лиланте направилась прочь от города, стараясь уйти от запаха гари и ауры боли и ужаса, окутывавших это место. Вскоре костры остались позади, и она чувствовала лишь неторопливое течение реки, травянистый запах ив и кувшинок. Дойдя до густой рощи, она остановилась, выпустив корешки и погрузив их в почву, пытаясь снова найти успокоение у земли.

В таком состоянии полудерева-полуженщины все чувства Лиланте были наиболее обостренными, и она почти сразу же уловила бурю эмоций, исходящих откуда-то выше по течению реки. Вмиг поняв, от кого исходит такой страх и смятение, такой жгучий стыд, она выдернула свои корни из земли и бесшумно пошла вдоль реки.

Мужчина сидел, скорчившись под кустом цветущего боярышника, качаясь взад-вперед и безмолвно рыдая. Вихрь его эмоций окружил ее, она опустилась на колени и сказала нерешительно:

– Лорд Финли?

Он заметался, точно загнанное в угол животное, громко крича от страха. Лиланте увидела его бледное лицо и безумные глаза, потом он отполз назад и неуклюже поднялся на ноги. Одно мгновение его высокая фигура четко выделялась на фоне ночного неба, потом она услышала торопливо удаляющиеся шаги и в этот момент узнала его.

– Это вы! – закричала она. – Это вы напали на меня? Зачем? Зачем?

Ответом был лишь шелест листьев да негромкое журчание воды. Она почувствовала, как он бежит по полю, полуобезумев от стыда и горя, и поняла, что Финли Бесстрашный делал здесь и почему побежал. Слезы душили ее, и она развернулась и поспешила обратно в лагерь, понимая, что должна рассказать обо всем Мегэн и Изолт.

Хранительница Ключа сидела в королевском шатре, в кои-то веки ничем не занятая. Ее руки неподвижно лежали на коленях, лицо прорезали горестные морщины. Гита свернулся калачиком у нее под подбородком, своим пушистым хвостом обхватив ее за шею. Лахлан все так же без сознания лежал на соломе, а Изолт держала его за руку и неотрывно смотрела на его лицо. Он был таким бледным и неподвижным, что казался мертвым, и лишь еле заметно вздымающаяся и опускающаяся грудь говорила о том, что он жив. За столом сидели Дункан Железный Кулак и Айен, потягивая виски и разглядывая карты. На их лицах была написана угрюмая решимость.

Когда древяница вошла внутрь, все подняли головы, и взгляд Мегэн мгновенно стал напряженным.

– Что случилось, Лиланте?

Она рассказала им, что увидела и почувствовала, и все разразились ошеломленными криками.

– Нет, только не Финли Бесстрашный! – воскликнул Дункан. – Он не мог предать нас! Только не один из гвардейцев Лахлана. Это не он. Он не мог сделать этого!

– Лиланте, ты уверена!

– З-зачем? Зачем это б-было ему н-надо?

– Ведь он был таким искренним, таким верным, – сказала Изолт, вспомнив, как молодой лорд пришел к ним после восстания в Самайн, исполненный пыла, и поклялся в верности новому ри. Он был первым из горских лордов, кто встал под знамена Лахлана, и его пример вдохновил многих других поступить так же.

– Он думал о женщине, – тихо сказала Лиланте. – Его сердце разрывалось от страсти и стыда. Бойня в лесу и сожжение Арденкапля потрясли его до глубины души, но он все равно не мог думать ни о чем другом, лишь об этой женщине, о ее белой коже, ее голосе, ее серебристых глазах.

– Майя! – Мегэн вскочила на ноги, в черных глазах сверкнули молнии. – Я должна была догадаться!

– Когда? Как? – воскликнула Изолт. – Он многие месяцы был с нами в походе! Как он связывался с ней?

– У шпионов есть свои способы, – хрипло сказала Мегэн. – Почтовые голуби или записка, украдкой сунутая гонцу. Кто знает, насколько глубоко нас поразила гниль предательства? – Она зашагала по шатру, нахмурившись и судорожно сжимая кулаки. – Должно быть, Финли рассказал ей и о том, где будут Йорг и Томас. Они ударили одновременно в двух направлениях. – Я должна была догадаться, когда он пропал тогда, в лесу. Подумать только, а я-то боялась, что он попал в руки к Ярким Солдатам и они причинят ему зло!

Дункан закрыл лицо руками.

– Столько людей погибло, – сказал он хрипло. – Как он мог?

– П-покарай его Эйя! – сипло выругался Айен.

Капитан Синих Стражей резко поднялся.

– Я пошлю людей схватить его. Мы допросим его и выясним, как и почему он предал нас, а потом будем судить его за измену. Он заплатит за свое предательство!

Финли Джеймса Мак-Финли, маркиза Таллитэя и Керкудбрайта, виконта Бальморрана и Стрэтера, единственного сына и наследника герцога Фалькглена, обнаружили скрывающимся под кустом на опушке леса. Его синяя куртка была изорвана и перепачкана, в бороде запутались репьи. Солдат привязал его к своей лошади и в таком виде приволок в центр лагеря, и все вокруг свистели, бранили его и плевались. Он закрывал лицо руками и рыдал.

Изолт с бледным и суровым лицом стояла у входа в королевский шатер, одетая в свои посеченные латы. Дункан Железный Кулак и Айен Эрранский стояли с одной стороны, Ниалл Медведь и Дайд Жонглер – с другой. Все они смотрели на Финли с ледяным презрением в глазах.

– Простите меня, простите, – лепетал он. – Пожалуйста, простите меня. Я не ведал, что творил! Она просила меня сообщать ей о наших планах и передвижениях… Я считал, что это все для того, чтобы мы могли встретиться… Я так жаждал снова лечь с ней… Я не мог думать. Ох, пожалуйста, во имя зеленой крови Эйя, простите меня.

Он в отчаянии огляделся, но не увидел жалости в глазах тех, кого обрек на гибель. Он умолял их убить его, но ему было отказано в этой милости. Его заклеймили буквой «П» как предателя, и он стал отверженным, выпрашивающим еду и милосердие, и все знали, что он предал своего Ри и своих товарищей по оружию. Даже его собственный отец не сжалился над ним, прогнав его с бранью и пинками. Так Финли Бесстрашный превратился в Финли Проклятого, человека без дома, без друзей и без чести, человека, у которого в ушах вечно стояли крики умирающих товарищей.

МАЙЯ

Над заснеженными горами парил дракон, его чешуйчатое золотисто-зеленое тело поблескивало в солнечных лучах. Изабо крепко цеплялась за гребень, от сильного ветра по ее щекам текли слезы, но лицо сияло радостью. Она восторженно завизжала, когда Эсрок спикировала вниз, горизонт расплылся, а в животе у нее что-то екнуло. Драконья принцесса грациозно изогнула тело кольцом, так что Изабо оказалась вверх ногами, а ее волосы повисли рыжей пеленой. Она против воли вскрикнула, отчаянно вцепившись в гребень дракона, потом принцесса снова распрямилась, взмахнув крыльями.