Мститель, стр. 21

— Тогда я скажу вам, как солдат — солдату: когда видишь, что проиграл, это надо признавать. Так что перед вами человек, который проиграл окончательно и бесповоротно. Так мы идем?

— И куда, по-вашему, вы должны идти?

— В Службу иммиграции, естественно. Вы же должны вывести нас на чистую воду.

Кел Декстер допил кофе и поднялся. Майор Нгуен Ван Тран тоже начал вставать, но Декстер положил руку ему на плечо, заставив опуститься на стул:

— Не спешите, майор. Война закончилась. Она шла далеко отсюда и давно. Так что постарайтесь насладиться остатком жизни.

На лице вьетнамца отразилось крайнее изумление. Он только и сумел, что кивнуть. Декстер повернулся и ушел.

Выходя на улицу, Кел чувствовал, что его что-то гложет. Что-то связанное с выражением лица вьетконговского офицера. Вроде бы он уже видел это крайнее изумление.

И в конце улицы многие прохожие оглянулись на гомерический смех молодого адвоката, который, откинув голову, смеялся над неисповедимостью путей господних. Сам того не замечая, он потирал левую руку, на которую в тоннеле, глубоко под землей, враг плесканул горячее пальмовое масло.

Произошло это 21 ноября 1978 года.

Глава 10

Трудяга

К 1985 году Кел Декстер ушел из юридической фирмы «Хонимен Флейшер», но не на ту работу, которая могла привести к особняку в Уэстчестере.

Стал государственным защитником [20], или, как называли их в Нью-Йорке, бесплатным адвокатом. На новом месте он не мог рассчитывать ни на славу, ни на большие гонорары, зато получал то, чего не дало бы ему ни корпоративное, ни налоговое право: моральное удовлетворение от работы.

Анджела легко согласилась с его решением, чего он, честно говоря, не ожидал. Собственно, не высказала никаких возражений. Члены семьи Мароцци напоминали ягоды в виноградной грозди, старались держаться вместе. Бронкс был для них родным домом. Аманда Джейн ходила в школу, которая ей нравилась, ее окружали подруги. А работа, приносящая больше денег, означала бы изменение социального статуса и переезд в более престижный район.

Но работать приходилось много, защищая тех, кто провалился в ячейки сети Американской мечты. Защищать тех, кто не мог заплатить за свою защиту.

Кел Декстер не считал, что бедный и необразованный обязательно должен быть виновным. И всегда радовался, когда его клиент, пусть черный, пусть едва умеющий читать, уходил свободным, потому что не совершил того, в чем его обвиняли. Он по-прежнему оставался государственным защитником, когда жаркой летней ночью 1988 года встретил Вашингтона Ли.

На острове Манхэттен суды рассматривают в год более 110 тысяч дел, не считая гражданских исков. Судебная система работает на пределе, кажется, что еще чуть-чуть — и она рухнет под лавиной все новых дел, но каким-то образом продолжает функционировать. В те годы одним из средств выживания являлось круглосуточное слушание дел в большом, отделанном гранитом здании за номером 100 по Сентр-стрит.

Как в хорошем водевиле, в Криминал-Корт-Билдинг могли сказать: «Мы никогда не закрываемся». И действительно, в залах заседаний судьи, адвокаты, прокуроры, подсудимые непрерывной чередой сменяли друг друга.

В ту июльскую ночь 1988 года Декстер дежурил в ночную смену как адвокат по вызову, то есть любой судья мог привлечь его к участию в процессе. И в два часа ночи, когда он уже собрался улизнуть, по громкой связи его вызвали в зал AR2A. Он вздохнул: с судьей Хасселбледом не поспоришь.

Когда он подошел к столу, за которым восседал судья, там уже стоял помощник окружного прокурора, держа в руке папку с делом.

— Вы устали, мистер Декстер.

— Полагаю, мы все устали, ваша честь.

— С этим не поспоришь, но есть еще одно дело, которым я попрошу вас заняться. Не завтра — сейчас. Возьмите папку. Этот молодой человек, похоже, серьезно влип.

Декстер взял папку у помощника окружного прокурора, и они вместе вышли из зала заседаний. На обложке Декстер прочитал: «Народ штата Нью-Йорк против Вашингтона Ли».

— Где он? — спросил Декстер.

— Здесь, в камере предварительного заключения, — ответил помощник прокурора.

С фотографий, сделанных в полицейском участке, на Кела смотрел худенький подросток, в глазах которого читались недоумение и безнадежность, как это бывает у многих необразованных людей, кого засасывает, перемалывает и выплевывает судебная система любой страны мира. И недоумение явно перевешивало ум.

Обвиняемый, восемнадцати лет от роду, жил в районе, известном как Бедфорд-Стуивсент. Эта часть Бруклина представляла собой черное гетто. Декстер удивился. Если паренек из Бруклина, почему его судят на Манхэттене? Он предположил, что подросток перебрался через реку, чтобы угнать автомобиль или украсть бумажник.

Но нет, обвиняли его в банковском мошенничестве. То есть в попытке получить деньги по поддельному чеку, в использовании украденной кредитной карточки, одновременном изъятии денег в двух филиалах по одному счету? Нет. Ничего подобного.

Обвинение выглядело странным, его суть не раскрывалась. Окружной прокурор просто указал, что обвиняемый мошенническим путем обогатился на десять с лишним тысяч долларов. Жертвой являлся «Ист-Ривер банк», центральный офис которого располагался на Манхэттене, что объясняло, почему судят подростка здесь, а не в Бруклине. Факт мошенничества установила служба внутренней безопасности банка, и теперь администрация банка желала наказать мошенника по всей строгости закона, в полном соответствии с корпоративной политикой.

Войдя в камеру, Декстер ободряюще улыбнулся, представился, сел, предложил сигареты. Сам он не курил, но 99 процентов его клиентов с жадностью затягивались белыми палочками. Вашингтон Ли покачал головой:

— Они вредны для здоровья.

Декстер хотел сказать, что семь лет за решеткой тоже здоровья не прибавят, но промолчал. Мистер Ли, заметил он, не просто некрасивый, а урод. И как с такой физиономией ему удалось уговорить банк выдать ему столько денег? Судя по внешности, его не пустили бы даже в выложенный итальянским мрамором вестибюль респектабельного «Ист-Ривер банк».

Келвину Декстеру требовалось время, чтобы как следует вникнуть в это дело. Но сейчас речь шла о том, что грядущее заседание ограничится лишь формальным предъявлением обвинения. Хотелось бы, конечно, освободить юношу под залог, но он заранее сомневался, что такое возможно.

Часом позже Декстер и помощник прокурора вновь вернулись в зал судебных заседаний. Вашингтону Ли — в его глазах по-прежнему читалось недоумение — официально предъявили обвинение.

— Мы готовы приступить к рассмотрению дела? — спросил судья Хасселблед.

— Ваша честь, я должен обратиться к вам с просьбой отложить рассмотрение дела по существу, — ответил Декстер.

— Подойдите ко мне, — приказал судья. Когда оба юриста подошли к возвышению, он спросил: — У вас возникли проблемы, мистер Декстер?

— Это более сложный случай, чем кажется на первый взгляд, ваша честь. Речь идет не о краже колпаков с колес автомобиля. Мой подзащитный обвиняется в том, что мошенническим путем похитил более десяти тысяч долларов из первоклассного банка. Мне нужно время, чтобы разобраться.

Судья посмотрел на помощника прокурора, который пожал плечами, как бы говоря, что у него возражений нет.

— В этот же день через неделю, — постановил судья.

— Я прошу отпустить моего подзащитного под залог, — продолжил Декстер.

— Возражаю, ваша честь, — отозвался помощник.

— Я устанавливаю сумму залога. Десять тысяч долларов, — объявил судья.

У Вашингтона Ли не было и десяти долларов, не то что десяти тысяч, и все это знали. Так что ему пришлось возвращаться в камеру. Когда они выходили из зала заседаний, Декстер попросил помощника прокурора об одолжении:

— Слушай, если тебе все равно, направь его в «Томбс», а не в «Айленд».

— Конечно, нет проблем. Поезжай-ка ты домой и поспи. Вид у тебя утомленный.