Икона, стр. 112

Гришин улыбнулся.

— Мой личный подарок.

— Отлично.

Они договорились о деталях сбора ДНР в сквере на Пушкинской площади, в трёхстах метрах от которой находится особняк, где размещается правительство Москвы. Это не привлечёт особого внимания: здесь всегда полно народу, поскольку рядом находится очень популярный в этом городе «Макдоналдс».

Придёт время, думал Гришин по дороге, и о московских евреях позаботятся по-настоящему, да и об этих подонках из ДНР тоже. Вот будет смешно, когда и тех и других посадят в одни и те же эшелоны и отправят на восток, в Воркуту.

Утром 31 декабря Джейсон Монк снова позвонил генерал-майору Петровскому. Тот находился в своём кабинете в штаб-квартире на Шаболовке, где оставалась лишь половина сотрудников.

— Все ещё на посту?

— Да, чёрт бы вас побрал.

— У ГУВД есть вертолёт?

— Конечно.

— Он может вылететь в такую погоду?

Петровский посмотрел через зарешечённое окно на низкие, свинцово-серые тучи.

— Не в такой облачности. Но ниже может, полагаю.

— Вам известно расположение лагерей «чёрной гвардии» Гришина под Москвой?

— Нет, но я могу узнать. А в чём дело?

— Почему бы вам не полетать над всеми лагерями?

— Зачем мне это нужно?

— Ну, если они миролюбивые граждане, во всех казармах должен гореть свет, все должны сидеть в тепле, принимая стаканчик перед обедом и готовясь к безобидному празднованию вечером. Взгляните. Я перезвоню через четыре часа.

Когда он позвонил, Петровский был в подавленном настроении.

— Четыре лагеря кажутся пустыми. В его личном лагере, к северо-востоку отсюда, царит оживление, как в муравейнике. Заправляются сотни — грузовиков. Кажется, он собрал все свои силы в одном месте.

— Зачем он это сделал, генерал?

— Может, вы скажете?

— Не знаю. Но мне это не нравится. Это пахнет ночными учениями.

— В Новый год? Не говорите ерунду. Все русские под Новый год напиваются.

— Именно так я и думаю. Все до единого солдаты в Москве будут пьяны к полуночи. Если только они не получат приказа не пить. Непопулярный приказ, но, как я уже сказал, будут и другие встречи Нового года. Вы знаете командира полка ОМОНа?

— Конечно. Генерал Козловский.

— А начальника президентской службы безопасности?

— Да, генерал Корин.

— Они оба сейчас дома, с семьями?

— Полагаю, что так.

— Послушайте, поговорим как мужчина с мужчиной. Если произойдёт худшее, если Комаров всё-таки победит, что будет с вами, вашей женой и Татьяной? Неужели они не стоят одной бессонной ночи? Нескольких телефонных звонков?

Положив трубку, Джейсон Монк взял карту Москвы и Подмосковья. Его палец остановился на участке на северо-востоке от столицы. Здесь, как сказал Петровский, надо искать главную базу СПС и «чёрной гвардии».

С северо-востока шло Ярославское шоссе, переходящее в проспект Мира. Это была главная артерия города, и она проходила рядом с телевизионным комплексом Останкино. Монк снова взялся за телефон.

— Умар, друг мой, прошу тебя о последней услуге. Да, клянусь, что последней. Машину с телефоном и номер твоего мобильного на сегодняшнюю ночь… Нет, мне не нужны Магомед и телохранители. Это испортит им новогодний праздник. Только машина и телефон. О, и ещё ручное оружие. Если это не доставит лишних хлопот.

Он услышал в трубке смех.

— Какой именно марки? Вот, есть…

Монк вспомнил замок Форбс.

— Ты не мог бы достать швейцарский «зауэр»? Пожалуйста…

Глава 20

На расстоянии двух часовых поясов к западу от Москвы погода была совершенно другой, небо — ярко-голубым, а температура — всего лишь два градуса ниже нуля, и Механик тихонько пробирался сквозь лес к загородному дому.

Он, как всегда, тщательно подготовился к путешествию через Европу и не встретил на пути никаких препятствий. Он предпочёл путешествовать на машине. Оружие и авиалайнеры плохо сочетаются, а в машине есть много тайников.

В Белоруссии и Польше его «вольво» с московскими номерами не привлекла к себе внимания, а в его документах говорилось, что он обычный русский бизнесмен, направляющийся на конференцию в Германию. Обыск его машины не опроверг этого.

В Германии, где неплохо обосновалась русская мафия, он поменял «вольво» на «мерседес» с германскими номерами и, перед тем как продолжить путь, свободно приобрёл охотничье ружьё с оптическим прицелом. По новым правилам Европейского Сообщества границы практически не существовало, и он пересёк её в колонне других автомобилей, которым таможенник устало махнул рукой.

Он приобрёл крупномасштабную дорожную карту нужного ему района, нашёл ближайшую к объекту деревню и затем само имение. Проезжая через деревню, он следил за дорожными указателями, приведшими его к въезду в короткую подъездную аллею, заметил надпись, подтверждающую, что адрес правильный, и поехал дальше.

Проведя почти всю ночь в мотеле, в пятидесяти милях от имения, он выехал перед рассветом и, оставив машину в двух милях от дома, остальную часть пути прошёл через лес, выйдя на опушку позади него. Когда поднялось тусклое зимнее солнце, он устроился, прижавшись к стволу, на крепком суку большого бука и приготовился ждать. С этой позиции он мог видеть дом и двор в трёхстах метрах от него, оставаясь сам невидимым за стволом дерева.

Ландшафт начал оживать, мимо прошествовал фазан, всего в нескольких метрах от Механика, сердито посмотрел на него и поспешно удалился. Две серенькие белки играли в ветвях у него над головой.

В девять часов во двор вышел человек. Механик поднял бинокль и слегка поправил фокус так, что казалось, человек находится всего в десятке футов от него. Это оказался не объект; слуга набрал корзину дров в сарае у ограды и вернулся в дом.

По одну сторону двора располагались конюшни. Два стойла были заняты. Через открытую верхнюю половинку двери выглядывали две большие лошадиные головы, гнедая и рыжая. В десять часов их ожидание было вознаграждено: вышла девушка и принесла им свежего сена. Затем она вернулась в дом.

Около полудня появился старый мужчина; перейдя двор, он потрепал лошадей по морде. Механик разглядывал его лицо в бинокль, сравнивая с лежащей рядом фотографией. Все правильно.

Он поднял охотничье ружьё, посмотрел через прицел. Окуляр заполнил твидовый пиджак. Человек стоял лицом к лошадям и спиной к холмам. Предохранитель снят. Теперь спокойно, нажимай не спеша.

Эхо выстрела разнеслось по долине. Во дворе человека в твидовом пиджаке словно вдавило в дверь конюшни. Отверстие в спине на уровне сердца не было заметно на фоне твида, а выходное отверстие оказалось прижатым к белой двери. Его колени подогнулись, и тело сползло вниз, оставляя кровавый след. Второй выстрел снёс половину головы.

Механик распрямился, сунул ружьё в чехол и, перекинув его через плечо, побежал. Он бежал быстро, потому что хорошо запомнил дорогу к своей машине, когда шёл по ней шесть часов назад.

Два выстрела, раздавшиеся зимним утром в сельской местности, не вызовут особого удивления. Наверное, какой-нибудь фермер стреляет в кролика или ворону. Потом кто-нибудь выглянет из окна и выбежит во двор. Будут крики, отчаяние, попытки оживить тело — все пустая трата времени. Затем кто-то побежит в дом, вызовет по телефону полицию, последуют путаные объяснения, нудные полицейские вопросы. Затем приедет полицейская машина, и, наконец, может быть, перекроют дороги.

Но слишком поздно. Пятнадцать минут спустя он добрался до машины, а через двадцать уже мчался по дороге. Через двадцать пять минут после выстрелов он был уже на шоссе, влившись в поток сотен других машин. К этому времени местный полицейский снимет показания и по радио попросит прислать детективов.

Спустя шестьдесят минут после выстрелов Механик перебросил чехол с ружьём через парапет моста, выбранного им заранее, и смотрел, как он исчезает в чёрной воде. Затем он отправился в долгую дорогу домой.