Первое правило волшебника, стр. 20

– Нет… Ша… прошу тебя… не надо, – взмолилась она, и глаза ее наполнились слезами. Кэлен кусала руки, чтобы не закричать.

Ша приблизилась к ней.

– Пожалуйста, Мать-Исповедница. Мне так больно и одиноко! Я оторвана от всего, что мне дорого. Это терзает меня. Я ухожу. Пожалуйста, воспользуйся своим могуществом. Прикоснись ко мне и дай мне захлебнуться в агонии. Дозволь мне вкусить сладость любви в последнюю минуту. Я отдала жизнь, чтобы тебе помочь. Я никогда ни о чем тебя не просила. Пожалуйста, Кэлен.

Огонек стал тускнеть. Кэлен всхлипывала, зажимая себе рот левой рукой. Наконец она вытянула вперед правую руку и дрожащими пальцами коснулась мерцающей.

Беззвучный гром сотряс сосну, и на землю дождем посыпались сухие иголки. Тусклое серебряное сияние, исходящее от Ша, стало разгораться и сменило цвет на розовый.

– Благодарю тебя, Кэлен, – прошептала Ша слабеющим голосом. – Прощай, моя любовь.

Живая искорка света потускнела и погасла.

Ощутив знакомый беззвучный гром, Ричард еще немного побродил по лесу, а потом вернулся в шалаш. Кэлен сидела, обхватив руками колени, и смотрела на огонь.

– А где Ша? – спросил Ричард.

– Она ушла, – безучастно ответила Кэлен.

Ричард понимающе кивнул, взял ее за руку и, подведя к травяной подстилке, уложил спать. Он укрыл ее одеялом, а сверху набросал еще сена, чтобы не дать ей замерзнуть. Потом и сам прилег рядом, с головой зарывшись в сено. Кэлен повернулась на бок и крепко прижалась к нему спиной, словно ребенок, который ищет у родителей защиты от надвигающейся беды. Ричард тоже чувствовал, как что-то смертоносное неумолимо приближается к ним обоим.

Кэлен мгновенно провалилась в сон. Ричард должен был бы замерзнуть, но ему почему-то было тепло. Кровь болезненно пульсировала в ужаленной лозой руке. Он потянулся и погрузился в размышления о таинственном беззвучном громе и о том, как же его новая знакомая сможет подчинить своей воле самого Великого Волшебника. Он было испугался этой мысли, но так и не успел додумать до конца. Его сморил сон.

Глава 6

На следующий день, когда время уже близилось к полудню, Ричард понял, что укус лозы не прошел для него бесследно: еда вызывала отвращение, лихорадило. Ему то становилось невыносимо жарко, и мокрая от пота одежда прилипала к телу, то он начинал дрожать от холода. Ричард чувствовал слабость, в голове шумело, то и дело накатывали приступы дурноты. Он понял, что не в состоянии справиться с болезнью. Оставалось одно – просить помощи у Зедда. Они были уже близко, и Ричард решил ничего не говорить Кэлен о своем состоянии. Во сне его мучили кошмары, а чем они были вызваны – лихорадкой или услышанным накануне, – он не знал. Больше всего его тревожили слова Ша: «Ищи ответ или погибнешь».

Серое осеннее небо хмуро и неприветливо нависало над путниками. Солнце уже не грело, и его тусклый холодный свет предвещал наступление зимы. Тропу, по которой двигались Кэлен и Ричард, тесно обступали высокие деревья, защищавшие от холодного пронизывающего ветра. Деревья шумели в вышине, наполняя воздух ароматом бальзамической пихты, словно в святилище. Внизу, на тропе, было тихо и безветренно, холодное дыхание зимы почти не ощущалось. Путники перешли маленький журчащий ручеек у бобровой запруды и оказались на полянке, заросшей поздними цветами. Вся земля была устлана, будто ковром, их желтыми и бледно-голубыми лепестками, особенно много их было в ложбинках. Запоздалые цветы поднимали хрупкие бледные лепестки к тусклому осеннему солнцу как бы в надежде найти хоть немного тепла. Кэлен остановилась в задумчивости и сорвала несколько цветков, затем нашла кусок старой коряги в виде ковша и поставила туда цветы, как в вазу. Ричард подумал, что Кэлен, наверное, уже успела проголодаться, и пошел искать яблоню, которая, как ему помнилось, росла где-то поблизости. Пока Кэлен занималась цветами, Ричард успел набрать в заплечный мешок достаточно яблок. «Когда идешь повидать Зедда, всегда неплохо захватить с собой еды», – подумал он.

Закончив собирать яблоки, он привалился к дереву и стал с интересом наблюдать за Кэлен, гадая, что же она делает. Кэлен продолжала неторопливо расставлять и поправлять цветы, временами критически оглядывая результаты работы. Затем, видимо, сочтя, что приготовления закончены, пошла к запруде, приподняла подол платья, встала на колени у воды и осторожно спустила на воду деревяшку, украшенную цветами. Сделав это, Кэлен села на пятки и сложила руки на коленях, наблюдая, как маленькая лодочка с цветами медленно движется в спокойной воде запруды. Посидев так некоторое время в глубокой задумчивости, она обернулась и заметила Ричарда, который, прислонившись к стволу дерева, с интересом наблюдал эту сцену. Кэлен встала с колен и не спеша подошла к нему.

– Я сделала приношение душам наших матерей, – объяснила она. – Я просила защитить нас и помочь в поисках волшебника. – Кэлен подняла глаза, и на лице ее промелькнуло беспокойство. – Что-нибудь случилось, Ричард?

Он молча протянул ей яблоко.

– Ничего. Вот, съешь.

Кэлен ударила его по руке и в следующий миг вцепилась ему в горло. В зеленых глазах полыхала безудержная ярость.

– Зачем ты это сделал?

Ричард оцепенел. Он ничего не понимал, в мыслях царил сумбур. Что-то подсказывало ему: сейчас лучше не шевелиться. Он робко попытался найти объяснение происходящему:

– Ты не любишь яблоки? Прости, я поищу что-нибудь другое. Ярость в ее глазах сменилась сомнением.

– Как ты их назвал?

– Яблоки, – боясь шелохнуться, сдавленно произнес Ричард. – Разве ты не знаешь, что такое яблоки? Честное слово, это очень вкусно. А ты что подумала?

Кэлен слегка ослабила хватку на его горле, но отпускать не спешила.

– И ты ешь эти… яблоки?

Ричард сохранял неподвижность.

– Да, всю жизнь.

Гнев уступил место смущению. Кэлен опустила руки.

– Прости, Ричард, я ведь не знала, что вы их едите. У нас в Срединных Землях любой красный фрукт смертельно ядовит, и я подумала, что ты собираешься отравить меня.

Ричард наконец позволил себе расслабиться и с облегчением расхохотался. Кэлен сдержанно присоединилась, но искреннего веселья в ее смехе не было. Она не совсем остыла и все еще держалась настороже. Тогда Ричард, чтобы успокоить ее, надкусил один плод, съел кусочек, а потом протянул яблоко девушке. Она взяла, но еще с минуту вертела в руках и подозрительно принюхивалась, прежде чем решилась поднести ко рту.

– Ум-м, и правда вкусно, – пробормотала Кэлен с набитым ртом. Затем в задумчивости приложила ладонь ко лбу Ричарда. – Ну, так я и знала. Ты же весь горишь!

– Знаю, но, пока мы не доберемся до Зедда, сделать все равно ничего нельзя. Кстати, мы уже почти пришли, здесь близко.

Они двинулись дальше по тропе, и вскоре показался приземистый дом Зедда. К покрытой дерном крыше была прислонена доска, специально предназначенная для старой кошки, которая все еще легко забиралась на крышу, но спрыгивать на землю боялась. На окне висели белые кружевные занавески, на стенах – аккуратно прибитые ящики с цветами. Цветы уже пожухли, тронутые осенними заморозками. Вдоль всего фасада тянулась открытая летняя веранда. Свежевыкрашенная голубая дверь выглядела на фоне старых, потемневших от времени и непогоды бревенчатых стен, как заплата из яркой ткани, поставленная на ветхое платье. Если бы не дверь, домик совсем потерялся бы в окружающих зарослях.

«Причинное» кресло Зедда пустовало. «Причинным» оно называлось потому, что Зедд привык предаваться в нем размышлениям. Обычно он сидел и думал до тех пор, пока не докапывался до скрытой причины какого-либо явления, вызывавшего его любопытство и занимавшего мысли необъяснимостью и загадочностью. Однажды он просидел в этом кресле не вставая почти трое суток в попытке найти разумный ответ на вопрос, почему люди испокон веку неустанно спорят, сколько на небе звезд. Казалось бы, о чем тут спорить? Его самого это никогда не волновало. Зедд считал саму постановку вопроса тривиальной и удивлялся одному: выбору темы непрерывных дискуссий. На третий день раздумий Зедд встал и объявил решение. По его мнению, все дело в том, что вопрос относится к числу тех, по которым любой может высказать свое особое мнение, не боясь оказаться неправым. Ведь верный ответ узнать невозможно, и, следовательно, дураки могут не опасаться, что их точку зрения опровергнут и выставят их дураками, каковыми они, безусловно, и являются, ежели стремятся продемонстрировать глубину познаний в данной области. Сформулировав решение, Зедд встал с кресла, вошел в дом и с чувством исполненного долга принялся за обед. Дабы восстановить силы, отданные тяжкому мыслительному процессу, понадобилось три часа самозабвенного поглощения пищи.