Битый недобитого везет, стр. 9

А почему у меня было такое ощущение? Я задумалась и вспомнила, что еще когда мы учились классе в пятом, у Егора умерла мать. Он тогда очень переживал и целый месяц не ходил в школу. Но потом учителям и отцу удалось уговорить Егора снова начать посещать уроки, и вроде бы все нормализовалось.

Да, Егор сильно переживал из-за смерти матери. А потом, когда прошло какое-то время после ее смерти, мне стало казаться, что он не очень ладит с отцом. Тот намеревался жениться, а Егор сопротивлялся этому. Ему казалось, что отец предает память матери. И Веретенев-младший всегда был настроен против любой подружки не старого еще Веретенева-старшего.

Но тем не менее, несмотря ни на что, отец постоянно помогал Егору деньгами, а Егор, как бы там ни было, принимал эту помощь. Может быть, с годами их отношения стали более ровными и гладкими? Не знаю. Ничего по этому поводу сказать не могу.

Ну вот, теперь у меня начал постепенно вырисовываться круг людей, с которыми необходимо было встретиться и поговорить в первую очередь. Это были отец и мачеха Егора. А раз ни сестер, ни братьев Веретенев не имел, то затем можно было бы встретиться и пообщаться с его ближайшими друзьями. Не по школе, конечно. Из своих одноклассников Егор общался, пожалуй, лишь со мной да с еще одним парнем. Больше связь ни с кем не поддерживал.

У кого-то звонил телефон, причем казалось, что этот человек находится где-то совсем рядом со мной, но никого вокруг не было. Я еще раз осмотрелась — трамвай был почти пуст. Только на задней площадке ехала какая-то старушка с подозрительно знакомым мне лицом. А телефон продолжал настойчиво трезвонить. Старушка подняла голову, и я увидела, что она очень похожа на Володьку Кирьянова. Вдруг бабка открыла рот и голосом самого Володьки произнесла:

— Телефон-то у тебя звонит…

Я вздрогнула и дернула головой, неожиданно проснувшись. Телефон на самом деле трезвонил вовсю, а я спала сидя прямо на диване, положив под голову кулак.

Потянувшись к аппарату, я сняла трубку, мельком бросив взгляд на часы — уже девять часов утра.

— Алло, — сказала я хрипло и сама не узнала свой голос.

— Танька, спишь, что ли? — бодрым голосом проговорил Киря. — Звоню, звоню, трубку никто не берет. Небось всю ночь не спала?

— Ага, — вяло отозвалась я, с трудом соображая, что вообще происходит и о чем это Киря.

— Я тут еще кое-какую информацию для тебя раздобыл, — проговорил Володька и замолчал, очевидно, ожидая моей реакции. Я тоже молчала, и Киря добавил: — Ты что там, не проснулась еще?

— Не-а… — призналась я, напрягая память. Постепенно я припомнила все события минувшего дня, и это меня отнюдь не порадовало. — А что за информация? Что-нибудь про Егора?

— Не совсем. Про его отца. Ты знаешь, что он умер буквально несколько дней назад?

— Умер? — я опешила. — Нет, не знаю, конечно. А от чего?

— Кажется, инсульт или что-то в таком духе. В общем, не несчастный случай, как ты наверняка подумала.

— Да какая разница! В любом случае это в корне меняет дело!

— Ну-ну, — пробурчал Киря. — Вам с бугра виднее.

— Володька, а еще что-нибудь о родственниках?

— Больше ничего, — резюмировал Кирьянов. — Да у него и родственников-то больше нет. Только отец и был… Да, кстати, мачеха осталась одна. Да и то, ее родственницей можно только с большой натяжкой назвать. Если хочешь, адресок могу дать. Или не надо?

— Как не надо? Надо, конечно, надо! — встрепенулась я, хватая первую попавшуюся под руку ручку и клочок бумаги. — Диктуй.

Киря продиктовал мне адрес мачехи Егора, в одночасье лишившейся и мужа, и пасынка… Отложив в сторонку листок с адресом, я потянулась и издала измученный стон.

Утро нового дня готовило мне целую кучу дел, так что мешкать я никак не могла — надо было браться за них вплотную. Я отправилась в ванную, чтобы привести свой организм в боевое, а мозг в рабочее состояние.

Глава 3

Позавтракав, я принялась спешно собираться. Времени у меня было в запасе не так уж и много, а дел надо успеть переделать целую гору.

Вчера, когда я размышляла об убийстве Егора, я почему-то совсем упустила из виду его соседей. Ведь первым делом надо было допросить именно их. Я знала от Кири, что сотрудники правоохранительных органов уже допрашивали всех, кто мог что-то видеть или слышать, но никаких сведений не добыли. И тем не менее я все же твердо решила поговорить с кем-то, кто мог что-либо знать.

По опыту я знала — очень часто случается, что соседи, ставшие очевидцами или просто свидетелями преступления, не всегда охотно делятся своими наблюдениями с представителями правопорядка. Зато вот на контакт с частными детективами, такими, как я, идут весьма легко. Причин этому несколько. Кто-то просто не любит ментов, а потому принципиально не желает разговаривать с ними. Некоторые не доверяют сотрудникам милиции, поскольку, как и я, обожглись уже, попытавшись оказать содействие и помощь следствию, и после этого уже ни в какую не желают рассказывать что-либо операм и следователям, предпочитая отсидеться где-нибудь в стороне, нежели принимать активное участие в расследовании.

Так что у каждого есть свои причины, чтобы не давать каких бы то ни было показаний во время опроса. А я, как лицо почти постороннее, можно даже сказать — неофициальное, имею гораздо больше шансов вызвать человека на откровенность. Кроме того, в моем арсенале есть и такие недозволенные ментам средства воздействия, как элементарный подкуп свидетелей.

Нет-нет, это совсем не то, что вы наверняка подумали. Я никогда не покупаю свидетельские показания. Просто иногда человек более охотно идет на контакт, если ему показать одну-две сторублевые купюры. Тогда у него и память быстрее проясняется, и язык легче развязывается.

Вот так я обычно и действую. И мои методы оказываются куда более эффективными, нежели стандартные ментовские способы.

Положив в бумажник несколько сторублевок, я прихватила также на всякий случай и диктофон — вдруг пригодится? Надев шубу, я вышла из квартиры и спустилась вниз. Всю ночь шел снег, и теперь во дворе лежали изрядные сугробы. Моя «девятка», остававшаяся весь вчерашний день без движения, сегодня скрылась под громадным сугробом. Ее всю занесло, до крыши. Я прикинула, как же теперь мне разгрести весь этот снег, и тут заметила своего соседа сверху, который сейчас откапывал свой «Фольксваген», ловко орудуя лопатой.

Вот и мне ничего не оставалось другого, как вернуться домой за небольшой лопаткой. Я скинула снег сначала с крыши, а потом мягкой щеткой принялась просто стряхивать его на землю. Вскоре уже вокруг моей машины образовался небольшой сугроб. Раскидав снег ногами, я открыла замок и забралась в промерзший за сутки салон «девятки».

Первым делом я завела двигатель и включила магнитолу в ожидании, когда можно будет врубить печку. Закурив, принялась составлять план действий на сегодняшний день. Сейчас я намеревалась направиться к соседям Егора. Необходимо было выяснить, кто и что видел вчера. После этого в зависимости от показаний я решила навестить вдову — то бишь мачеху Егора Веретенева. Вряд ли, конечно, она была в прекрасных доверительных отношениях с пасынком, но тем не менее я не намеревалась игнорировать ее как возможную свидетельницу. Наверняка ее рассказ о семейных взаимоотношениях мог дать мне пищу для размышлений.

Прогрев машину, я расстегнула шубу и осторожно, чтобы не завязнуть в сугробах, выехала со двора. Дорога также вся была занесена снегом, и машины длинной вереницей, словно ленивая гусеница, тащились по ней. Я пристроилась в хвосте этой гусеницы и тихонько стала продвигаться к перекрестку, где мне необходимо было свернуть направо.

Наконец я миновала едва ползущую колонну машин и выехала на более или менее очищенную от заносов дорогу, а потому более свободную. Здесь по крайней мере я смогла разогнаться до шестидесяти километров в час, в то время как на дороге у дома не получалось развить скорость даже сорок километров.