Атипичная пневмония, стр. 4

Марина заметила, что Кит Китыч начал волноваться, и это волнение передалось и ей: «А что если это все правда? И моя такая удобная, такая сладкая, комфортная жизнь вдруг в одночасье рухнет. Все, что я в течение долгих лет так кропотливо и заботливо создавала, испарится? И вместо этого – кровавый кошмар?»

– Бросьте все. Берите с собой только деньги, драгоценности, все документы, какие у вас только есть, ну, одежды побольше. Продукты не нужны. У меня все заготовлено для пяти человек на десять лет. Есть целый арсенал оружия. Дизель-генератор. Запас топлива. А теперь нас осталось четверо.

– То есть? – удивилась Марина.

– Николая я уже уволил по твоей милости. – Вахрушин пристально посмотрел на нее.

«Так он все знал». – Марине стало не по себе.

– Заранее предупреждаю, что отсидеться в вашем рублевском дворце не удастся. Туда бросятся наводить социальную справедливость в первую очередь. А наш поселок достаточно скромный, чуть-чуть покруче обычного садоводческого товарищества. Конечно, организованной осады мы не выдержим, но здесь, я думаю, такого не будет. А от мародеров, бомжей и случайных хулиганов мы отобьемся.

– Китыч, а может, все обойдется? Ну, произойдет какая-нибудь серо-буро-малиновая революция, к власти придет оппозиция, и все утрясется?

– Нет, не утрясется. Наша оппозиция отличается от действующей власти только одним – тем, что их к рулю не допустили. А в остальном – это близнецы-братья, сделанные из одного партийно-комсомольско-гэбэшного теста. И самое печальное, что наш народ это понимает. Больше обмануть его никому не удастся. Да и сама посуди, положение в стране – дальше ехать некуда. Города, кроме Москвы и Ленинграда, уже две зимы не топятся, электричество то и дело отключают, мяса и птицы в магазинах не купить, все остальное страшно дорого, безработица колоссальная, в армии бардак, милиция фактически перешла на самообеспечение и никому не подчиняется. Люди из городов бегут в деревни, переезжают на свои дачные участки. А тут еще вдобавок то тут, то там вспыхивает чертов куриный грипп. Слава Богу, еще нигде дело до эпидемии не дошло, ограничивается отдельными случаями.

Марина наморщила лоб и, скорчив гримасу недовольства, посмотрела Вахрушину в глаза.

– Я не понимаю, ты что, предлагаешь просидеть здесь взаперти десять лет, поедая консервы и грызя сухари?

– Думаю, столько ждать не придется. Трех-пяти лет будет достаточно. Свято место пусто не бывает. На опустевшие бескрайние просторы России придут с одной стороны китайцы, а с другой – европейцы. Где пройдет между ними граница, покажет время. Наконец-то извечный вопрос так называемой русской интеллигенции, Россия – это Европа или Азия, разрешится самым естественным образом. – Вахрушин рассмеялся, довольный придуманной шуткой. – Конечно, лучше иметь дело с европейцами. Но я тебя уверяю, кто бы ни пришел, им потребуются такие люди, как я и твой муж, люди, которые знают эту страну и могут помочь новым хозяевам в общении с остатками туземного населения. Пойми, Марина, это наш единственный шанс.

Красный спортивный «Мерседес» Марины остановился перед воротами на выезде из поселка. Охранник в черной униформе выбежал из будки и принялся распахивать ворота. «А ничего мальчик, белобрысенький, наверное, недавно из армии демобилизовался», – промелькнуло у Марины. Охранник стоял навытяжку, придерживая створку ворот:

– До свидания, Марина Викторовна. Счастливого пути!

«Мерседес» медленно тронулся. Марина протянула в окно свою визитную карточку:

– Позвони мне завтра, солдатик.

Пустынное шоссе упруго стелилось под колеса автомобиля. На темнеющий небосвод выползла блеклая луна, серебристыми булавками засверкали первые звездочки. Высокие темные ели, стоящие вдоль дороги, безучастно провожали женщину, несущуюся мимо них в автомобиле с открытым верхом.

Марина сосредоточенно смотрела вперед сквозь лобовое стекло, придерживая руль одной рукой. Она напряженно думала.

Глава 2

Низкое серое небо придавило город. Мелкая морось повисла в воздухе. Время от времени дул порывами холодный северный ветер и, если бы не ярко-зеленая, изумрудная молодая листва на деревьях, можно было бы подумать, что на дворе то ли ранняя весна, то ли поздняя осень, но никак уж не начало июня.

Колосовская мастерская работала в напряженном ритме. Оба подъемника были заняты. Там возились Ринат и Николай Николаич. Во дворе, перед зданием мастерской, Семен Маркович и Пашка ковырялись в двигателе пожилой «девятки», а Колосов-младший, ныряя с тестером то под капот, то в салон синего «Гольфа», выискивал обрыв в электрической цепи. Растерянная хозяйка стояла рядом с машиной, наблюдая за тем, как работает Михаил. Колосов-старший сидел в конторке (она же – магазин запчастей) и наблюдал через широкое, приоткрытое окно за происходящим. Ребята справлялись сами, и помощь его никому пока не потребовалась. До него доносился разговор, который вели между собой Пашка и Семен Маркович.

– Нет, Семен Маркович, мы не против евреев вообще, особенно таких, как вы. Таких евреев мы уважаем. Вы ведь не гнушаетесь собственными руками работать. Вон у вас руки какие. Все в мозолях. Рабочие руки. Мы только против сионистов, которые русский народ угнетают. Короче, евреи едут в Израиль, черные там всякие – на Кавказ, ну и там в Среднюю Азию, а Россия – для русских.

Пашка появился в мастерской год назад. Окончив школу в Твери, перебрался в Москву и жил у тетки нелегально, без всяких регистраций. Не регистрировался специально, чтобы откосить от армии. Исходил и объездил пол-Москвы в поисках работы, но если где-то и брали, то норовили денег не заплатить, особенно на стройках. К Колосову он забрел случайно и, обнаружив автосервис, принялся проситься на работу. Виктор Петрович хотел было отказать ему (какой прок от мальчишки-неуча), но Семен Маркович упросил его оставить, пообещав: «Я из него толкового моториста сделаю, вот увидишь». Так они с тех пор и работали вместе, и, действительно, по прошествии нескольких месяцев Пашке можно было уже доверить самостоятельную работу, по крайней мере, на отечественных машинах.

– Ты, Павел, рассуждаешь, как самый настоящий сионист, – заметил Семен Маркович.

– Кто? Я – сионист?

– Ну да. Знаешь, кто такие сионисты и откуда они взялись?

– Конечно. Сионисты – это которые русский народ…

– Сионисты, Паша, это люди, организовавшие свое движение в конце 19-го века с целью переселения евреев всего мира в Палестину, туда, где сегодня находится государство Израиль. Так что, получается, цели сионистов и твои цели совпадают.

– Я не знал…

– Надо, дорогой, иногда хотя бы книжки читать и думать собственной головой, а не только фюреров своих придурковатых слушать. Ладно, давай собирай, а я пойду чашечку чаю выпью.

Семен Маркович, вытирая на ходу ветошью руки, направился в конторку. Зазвенел колокольчик, задетый раскрываемой дверью.

– Что это за тема такая у вас сегодня? – Колосов повернулся к вошедшему.

– А…это наш Пашка в фашисты поступил.

– Семен Маркович, я…может быть…

– Ты даже не думай, Витя. Это у мальчишки болезнь роста, что-то вроде кори. Этим надо переболеть и забыть. Он же тоже видит все это окружающее свинство, думает, пытается как-то осмыслить происходящее. Тут-то и находятся добрые дяди, «истинные патриоты» с готовыми рецептами: «Бей жидов – спасай Россию». Тут иногда нахлынет дурь даже в мою старую еврейскую голову, и думаешь: «А может быть, действительно мы во всем виноваты?» Ведь что греха таить, среди тех, кто так активно продвинул страну по пути «рыночных реформ» и прочих других «преобразований», мои соплеменники занимают далеко не последнее место. Тогда почему я, как старый ишак, вынужден работать на восьмом десятке лет? В общем, получается, как в том старом советском анекдоте:

– Это кегебе?

– КГБ, КГБ!

– Это правда, что евреи продали Россию?

– Да, жидовская морда!