Столпы Земли, стр. 100
Каждый раз, заслышав топот копыт или увидя вдали людей, они ныряли в заросли леса и прятались там, пока встретившиеся путники не проходили мимо. Они старались как можно быстрее миновать деревни и ни с кем не вступать в разговор. Ричард хотел было попросить еды, но Алина запретила.
Ближе к вечеру они были уже в нескольких милях от своей цели, и никто на них не напал. Алина даже подумала, что при желании не так уж и трудно избежать неприятностей. Но тут, когда они очутились на безлюдном отрезке дороги, впереди появился внезапно вынырнувший из кустов верзила.
Прятаться было уже поздно.
– Продолжай идти, – шепнула Ричарду Алина, однако незнакомец явно намеревался преградить им дорогу. Пришлось остановиться. Алина оглянулась, прикидывая в уме возможность бегства, но в десяти или пятнадцати ярдах позади них из леса выскочил еще один детина и перекрыл путь к отступлению.
– Это кто же к нам пожаловал? – заговорил стоявший перед ними здоровяк. Это был толстый красномордый мужик с огромным животом и грязной спутавшейся бородой, в руках он держал тяжеленную дубину. Одного взгляда на его лицо Алине было достаточно, чтобы понять, что перед ней разбойник, который способен на любое преступление, и ее сердце похолодело от ужаса.
– Отпусти нас! – взмолилась девушка. – У нас и взять-то нечего.
– А я в этом не уверен, – прохрипел разбойник и шагнул в сторону Ричарда. – Эта штука смахивает на отличный меч, за который можно получить несколько шиллингов.
– Он мой! – возмутился Ричард, однако его слова были произнесены дрожащим, как у испуганного ребенка, голоском.
«Бесполезно, – подумала Алина. – Мы бессильны. Я женщина, а он всего лишь мальчишка. Любой может сделать с нами все, что захочет».
В это мгновение с проворством, которого трудно было ожидать, толстяк замахнулся дубиной и ударил Ричарда. Мальчик постарался увернуться. Нацеленный в голову удар пришелся в плечо, и несчастный ребенок рухнул на землю.
Алину охватила ярость. После всех этих унижений, оскорблений, издевательств и побоев, голодная и холодная, она уже не владела собой. Двух дней не прошло, как ее младший брат был избит до полусмерти, и вот уже какой-то негодяй снова колотит его дубиной. При виде этого Алина пришла в бешенство. Утратив чувство осторожности, она уже не могла трезво мыслить. Не отдавая отчета своим действиям, девушка выхватила из рукава кинжал, метнулась к разбойнику и пырнула его в огромное пузо.
– Оставь его, ты, собака! – завизжала она.
Толстяк был захвачен врасплох. Когда он ударил Ричарда, его плащ распахнулся, руки все еще были заняты дубиной, он явно не ожидал нападения со стороны казавшейся безоружной девчонки. Острие ножа пропороло шерстяную тунику и полотно нижней рубахи и уперлось в туго натянутую кожу его брюха. Алина почувствовала приступ отвращения и неподдельного ужаса при мысли, что вот сейчас она вонзит лезвие в тело живого человека, однако страх укрепил ее решимость, и она с силой надавила на нож, который, проткнув кожу, вошел в мягкие внутренности брюшной полости негодяя; но тут же она испугалась, что не убила его, что, может быть, он теперь отомстит ей, и потому все глубже и глубже пропихивала длинное лезвие кинжала, пока оно не вошло по самую рукоятку.
Внезапно этот страшный, самонадеянный и жестокий человек превратился в испуганное раненое животное. Он завопил от боли, выронил дубину и уставился на торчащий из него нож. Алина сразу же поняла, что эта рана смертельна. Она в ужасе отдернула руку. Разбойник отшатнулся. Алина вспомнила, что сзади находится еще один вор, и ее охватила паника: уж он-то наверняка жестоко отомстит за смерть своего сообщника. Она снова схватилась за рукоятку кинжала и дернула. Раненый уже несколько развернулся, и ей пришлось вытягивать клинок в сторону. Когда лезвие выходило из жирного брюха, она ощущала, как оно рассекает нежные ткани внутренних органов. Фонтан крови окатил ее руку, и, взревев, словно умирающий зверь, разбойник упал на землю. Она резко повернулась лицом к другому злодею – в окровавленной руке кинжал. В это же время Ричард наконец поднялся на ноги и вытащил свой меч.
Второй вор смотрел то на девушку, то на мальчика, затем, взглянув на умирающего товарища, без дальнейших колебаний развернулся и бросился в лес.
Алина просто не верила своим глазам. Они напугали его. Невероятно!
Она перевела взгляд на толстяка. Он лежал на спине; кишки вывалились из разверстой раны. Его глаза широко раскрылись; лицо исказила гримаса боли и страха.
Защитив себя и своего брата от этих ужасных разбойников, Алина не почувствовала ни облегчения, ни гордости: слишком уж велико было ее отвращение и омерзение от этого зрелища.
Ричард же подобных чувств не испытывал.
– Ты его зарезала, Алли! – воскликнул он голосом, в котором слышались одновременно и восторг и истерика. – Ты расправилась с ними!
Алина взглянула на брата. Должно же это хоть чему-то его научить!
– Убей его, – проговорила она.
Ричард вытаращился на сестру.
– Что?!
– Убей его, – повторила девушка, – ну хотя бы из милосердия. Прикончи же его!
– А почему я?
– Потому что ты ведешь себя как мальчишка, а мне нужен мужчина, – резко сказала она. – Потому что со своим мечом ты только в войну можешь играть. Надо же когда-то начать. Ну, чего ты боишься? Он все равно умирает и не может сопротивляться. Да пусти же в дело свой меч. Потренируйся. Убей его!
Ричард растерянно держал меч обеими руками.
– Как?
Разбойник снова застонал.
– Не знаю как! – вспылила Алина. – Отруби голову или проткни сердце! Как-нибудь! Только сделай так, чтобы он заткнулся!
Ричард поднял было меч, но тут же в нерешительности опустил.
– Клянусь всеми святыми, – твердо сказала Алина, – если ты не сделаешь этого, я уйду от тебя. Однажды ночью встану и уйду, а когда утром ты проснешься, то меня уже не будет рядом, и ты останешься один. Ну же, убей его!
Ричард вновь поднял меч. Но тут умирающий замолчал и попытался встать. Перевалившись на бок, он приподнялся на локте. Ричард издал вопль, похожий не то на крик страха, не то на боевой клич, и изо всех сил опустил меч на незащищенную шею разбойника. Оружие было тяжелым, лезвие острым, и удар разрубил толстую шею больше чем наполовину. Фонтаном брызнула кровь, и голова как-то нелепо склонилась набок. Изуродованное тело распростерлось на холодной земле.
Брат и сестра вытаращились на него. В зимнем воздухе от горячей крови поднимался пар. Оба были ошеломлены содеянным. Алина вдруг почувствовала, что не в силах больше здесь оставаться. Она бросилась прочь. Ричард – за ней.
Когда уже не осталось сил бежать, она наконец остановилась и только тут поняла, что рыдает. Не стесняясь своих слез, она медленно побрела вдоль дороги. Впрочем, Ричарда ее слезы мало трогали.
Постепенно Алина успокоилась. Деревянные башмаки натирали ноги, и, сняв их, она пошла босиком. До Винчестера уже рукой подать.
– Ну и дураки же мы, – немного погодя подал голос Ричард.
– Почему?
– Да тот мужик... Мы так и оставили его там... Надо же было снять с него сапоги.
Алина остановилась и, шокированная, уставилась на брата.
Обернувшись, он посмотрел на нее ясными глазами и, издав смешок, спокойно сказал:
– А что в этом такого?
II
В вечерних сумерках, входя в Западные ворота Винчестера, Алина вновь обрела надежду. В лесу она постоянно боялась, что ее убьют и никто об этом даже не узнает, сейчас же она возвращалась к цивилизации. Конечно, и в городе было полно воров и головорезов, но среди бела дня они не могли безнаказанно совершать свои преступления. Здесь действовали законы, и тех, кто их нарушал, либо изгоняли, либо подвергали пыткам, либо вешали.
Она вспомнила, как всего год назад они с отцом ехали верхом по Хай-стрит; он сидел на горячем гнедом жеребце, а она – на великолепной серой лошадке. Когда они скакали по широким улицам, люди сторонились, уступая им дорогу. В Винчестере у них был собственный дом с восемью или десятью слугами. К приезду хозяев этот дом прибирали, стелили на пол свежее сено и разводили огонь в очагах. Живя в городе, Алина всегда носила красивые одежды: дорогое белье, шелка и мягкие шерстяные ткани, выкрашенные в яркие цвета, сапожки и пояса из телячьей кожи, разукрашенные каменьями броши и браслеты. В ее обязанности входило следить, чтобы любому, кто пожалует в гости к графу, был оказан радушный прием: мясо и вино для богачей, хлеб и эль для бедных, а для тех и для других – улыбка и теплое местечко у огня. Гостеприимству отец придавал большое значение, хотя оно давалось ему нелегко – люди находили его холодным, замкнутым и чересчур властным. Алина восполняла эти недостатки.