Вечная невеста, стр. 17
— Я вам кое-что объясню… Я занимаюсь банковским делом не первый год. Естественно, у меня есть специальное образование. И мой банк пока, слава богу, процветает и не думает разоряться. Хороший банкир — это в первую очередь хороший психолог. Как вы думаете, я дал бы кредит кому попало? Или если бы сомневался в человеке?
— Думаю, что нет, — сказала я.
— Ну вот видите. А Антона я знал много лет. Мы не были друзьями, но ведь это и неважно.
— То есть как психолог вы характеризовали его для себя как честного человека.
— Как человека, который отдает долги, — отчеканил Данилов.
— А как вы думаете, каким образом на ситуацию мог повлиять Третьяков? Вы же его тоже знаете?
— Знаю, но не так хорошо, как Антона. Как мог повлиять? Не знаю, возможно, что и никак. А если и мог, то в отрицательном смысле. Но ведь он же в изоляции, насколько я знаю? Единственное, чего я не понимаю, почему Чесноков держал этого человека на ответственном посту? Особенно с его осторожностью? Разумеется, когда Третьяков выйдет из больницы, мы с ним поговорим. А сейчас какой смысл? Что касается вашего Порфирьева, насколько я знаю, он вообще в этой истории ни при чем. Все решал Антон, а отчасти Третьяков, вот и все. Так что его смерть вообще может быть не связана с нашими делами.
— А вы случайно не знаете, где может скрываться Чесноков?
Данилов снова пожал плечами.
— Все места, где он предположительно мог бы быть, служба безопасности уже проверила, да и милиция тоже. Детектива я не нанимал и не собираюсь. Я вообще, честно говоря, уже давно махнул рукой на эти деньги.
Ну что ж, мне ничего не оставалось делать, кроме как свернуть разговор. Тем более что раздался звонок мобильного, и Данилов принялся обсуждать свои дела.
Я вежливо дождалась окончания разговора, потом извинилась за беспокойство и сказала:
— У меня к вам еще только один вопрос, и я оставлю вас в покое. У Чеснокова была какая-нибудь женщина?
— Вот уж не знаю, — ухмыльнулся Данилов. — Может, была. И может, даже не одна. Но мне он об этом не рассказывал.
— То есть вы конкретно никого не знаете? — уточнила я.
Данилов отрицательно покачал головой, после чего я поблагодарила его, попрощалась и покинула кабинет. Было начало шестого. Больше в Саранске у меня дел не оставалось, а это означало, что я могу позволить себе не гнать машину по вечерней трассе, а более-менее спокойно возвратиться домой часам к одиннадцати.
Глава 4
Вернувшись домой, я поставила машину в гараж и поднялась к себе. Единственное, на что у меня хватило сил, так это быстренько принять душ и выкурить сигарету. После этого я рухнула в постель и почти сразу же провалилась в сон.
На следующий день я решила еще раз навестить мать Алексея Порфирьева. Это было вполне оправданным и логичным шагом — я хотела выяснить, как прошли похороны.
— Все прошло нормально, — тихо говорила женщина, периодически промокая глаза платком. — Сейчас ведь многие фирмы подобными услугами занимаются… Я просто позвонила по номеру, мне соседка дала, и все объяснила. Они тут же приехали, все оформили, все сделали сами. Хорошо, что так, а то я бы сама не смогла. Не смогла бы! — повторила она и покачала головой. — Прямо вот свалилась бы, и вместо одних похорон двое пришлось бы устраивать. — Тамара Григорьевна вздохнула. — И деньги Алешины как раз пригодились, — продолжала она. — А то что бы я на свою пенсию смогла сделать? Как подумаю — вот придет время самой умирать, кто ж меня похоронит? Никого у меня не осталось!
Тамара Григорьевна залилась слезами, и я поспешила мягко сказать ей:
— Вы сейчас не об этом думайте. Давайте вы мне все-таки расскажете, как прошли похороны. Кто на них был, что говорили, кто как себя вел?
— Да кто был… — снова вздохнула женщина. — Мало народа. Родственники наши — тетка, да бабка со стороны мужа. Ну, соседей несколько человек, Анжелика… Вот где довелось нам с ней познакомиться! Можно было такое подумать, а? Потом в столовую поехали, я там поминки заказала. Человек пятнадцать всего и было-то. Вели себя все обычно, тихо — на поминках какой шум? Никто особо ничего не говорил — так, поплакали все, конечно, вспомнили детство Алешино. Анжелика вообще молчала больше, не пила почти ничего и не ела. После поминок подсела ко мне и говорит: «Я здесь больше оставаться не могу, поеду домой, в Москву». Мне, говорит, и жить здесь негде. Я ей говорила, чтобы в Алешиной квартире пока жила, никто же не гонит, а она отказалась. Неудобно, говорит, я же даже не жена ему, да и тяжело мне все это. Ну а я что скажу? Конечно, ей свою жизнь устраивать нужно. Это мать никогда сына не забудет… Это уж мне одной теперь до конца дней его поминать, на могилу ходить… Телефон, правда, свой она мне оставила. Да как ей звонить-то? О чем говорить? Мы же и не знали друг друга совсем!
Тамара Григорьевна горестно махнула рукой.
«Что ж, я так и предполагала», — подумала я, радуясь, что поездка в Саранск не дала мне пропустить что-нибудь важное.
— Да, вот, правда, одноклассница его еще приходила, — оживилась Тамара Григорьевна. — Наташей звать. Они с Алешей раньше дружили будто немного. Потом-то все забылось, конечно! А она вот узнала и пришла на поминки. Я ей прямо благодарна была.
— Вот как? — удивилась я. — А откуда она узнала о том, что Алексей умер?
— Да позвонила она мне, я ей и сказала, — развела руками мать Порфирьева.
— Когда позвонила?
— Вчера и позвонила, с утра с самого. Как узнала, что Алеши больше нет, сразу говорит — теть Том, я приеду! А я что скажу? Приезжай, конечно!
— А раньше она вам звонила? — спросила я.
— Ой, давно уже не звонила, — покачала головой Тамара Григорьевна. — Когда школу они закончили, то первое время еще встречались, а потом все, разошлись пути. Она замуж вышла, правда, развелась потом. А тут вдруг позвонила неожиданно, как почувствовала!
«В самом деле, чутье удивительное, — отметила я про себя. — Похоже, в деле появляется новый персонаж, с которым тоже необходимо познакомиться».
— А как фамилия этой Наташи? — поинтересовалась я. — Мне бы с ней поговорить.
— Фамилия-то у нее была Булыгина, а теперь я и не знаю — может быть, мужнина осталась? Но она мне телефон свой тоже оставила, сейчас я вам его найду.
Тамара Григорьевна поднялась и направилась к серванту. Выдвинув верхний ящик, она достала оттуда записную книжку, открыла на нужной странице и протянула мне. Я переписала телефон Натальи Булыгиной в свой блокнот, заодно добавив туда и московский номер Анжелики Белорецкой.
Прямо из машины я позвонила Мельникову.
— Слушай, мне нужно по номеру телефона узнать адрес человека. Сколько на это уйдет времени?
— Ну… Позвони минут через двадцать, — чуть подумав, ответил Андрей. — А что за человек?
— Да так, появилось тут одно новое лицо. Может быть, и ничего важного, но пока наблюдается один интересный момент, — уклончиво ответила я.
— Ой, сколько тумана! — вздохнул майор. — Ладно, перезвони.
Выждав положенное время, я вновь набрала рабочий номер Мельникова.
— Записывай, — коротко сказал тот. — Улица Крайняя, четырнадцать. Это частный дом. Булыгина Наталья Александровна.
«Значит, она сохранила девичью фамилию», — подумала я.
— А все-таки, кто такая? — не отставал майор. — В деле Порфирьева никакая Булыгина не фигурирует.
— Я же говорю, это новое лицо. Бывшая одноклассница Порфирьева.
— Оба-на! А она-то тут при чем? — хмыкнул майор.
— Возможно, что и ни при чем. Андрей, я не хочу заранее ничего объяснять, поскольку понимаю, что эта Булыгина может оказаться пустой тратой времени. Если будет что-то интересное, я тебе непременно сообщу. А пока спасибо, — и я отключила связь.
Для знакомства с Натальей Булыгиной мне предстояло ехать в один из самых заброшенных районов Тарасова, застроенный исключительно частными домами. Сколько я помнила это место, дороги там были ужасные. Я со вздохом развернула «девятку» и поехала в нужном направлении. Как я и предполагала, грязь на улице была ужасная.