Ключ к Ребекке, стр. 23

Она придирчиво осмотрела себя в зеркало и прошла в клуб.

Когда она двигалась между столиками, посетители замолкали, а потом начинали обсуждать ее у нее за спиной. У Сони было такое чувство, будто она приглашает их к групповому изнасилованию. На сцене все ощущалось по-другому: от зрителей ее отделяла невидимая стена. Здесь же, в зале, каждый мог дотронуться до нее и все мечтали именно об этом. Никто, впрочем, не смел это сделать, но чувство, что это может произойти, возбуждало ее.

Она добралась до столика № 41, и мужчины поднялись ей навстречу.

Вольф сказал:

– Соня, дорогая, ты, как всегда, прекрасна.

Она кивком приняла комплимент.

– Позволь представить тебе майора Смита.

Соня и майор пожали друг другу руки. Это был худой мужчина, полностью лишенный подбородка, со светлыми усиками и противными костлявыми руками. Он смотрел на нее, как смотрят на какой-нибудь экстравагантный десерт, который официант только что поставил на стол.

– Совершенно покорен вами, – признался Смит.

Они сели за стол. Вольф наполнил бокалы шампанским. Смит произнес:

– Мадемуазель, вы танцевали прекрасно, просто прекрасно. Очень… артистично.

– Благодарю вас.

Он перегнулся через стол и похлопал ее по руке.

– Вы совершенно очаровательны.

«А ты совершенный болван», – сказала Соня про себя. Она перехватила предупреждающий взгляд Вольфа – он чувствовал, что было у нее на уме.

– Вы слишком добры, майор, – ответила она.

Как ей показалось, Вольф нервничал. Это оттого, что он все еще не был уверен в ней. По правде говоря, она сама еще не все для себя решила.

Вольф обратился к Смиту:

– Я был знаком с покойным отцом Сони.

Это была ложь, но Соня знала, почему он солгал. Он хотел напомнить ей кое о чем.

Ее отец приворовывал. Когда была работа, он работал, а когда работы не было, он воровал. Однажды он попытался вырвать сумочку у одной европейской дамы в Шари-эль-Кубри. Люди, сопровождавшие даму, хотели схватить Сониного отца, и в образовавшейся свалке женщина упала и повредила себе запястье. Это была очень важная дама, и Сониного отца крепко избили. Во время избиения он и умер.

Конечно, его не хотели убивать. У него, наверное, было слабое сердце. Но англичанам, верящим в правосудие, на это наплевать. Он совершил преступление, понес справедливое наказание, которое привело его к смерти, – что ж, одним туземцем меньше. Соня, которой тогда было двенадцать лет, тяжело переживала его смерть. С тех пор она ненавидела англичан всем своим существом.

Она считала, что у Гитлера была правильная идея, но неправильная цель. Мир был заражен расовой неполноценностью не евреев, а англичан. Евреи в Египте были как везде: одни бедные, другие богатые, одни хорошие, другие плохие. Зато англичане, все как один, были самонадеянными, жадными и порочными. Она с горькой усмешкой думала о том, как высокомерно Британия пыталась защитить Польшу от германского ига, в то время как сама продолжала угнетать Египет.

Как бы то ни было, немцы сражались против англичан, и этого было достаточно, чтобы Соня приняла сторону немцев.

Она желала, чтобы Гитлер победил, унизил, уничтожил англичан.

Она сделает все, что в ее силах, чтобы содействовать этому.

Она согласна даже ради этого соблазнить англичанина. Соня подалась вперед.

– Майор Смит, – томно произнесла она, – вы очень привлекательный мужчина.

Услышав это, Вольф заметно повеселел. А Смит выпучил глаза и воскликнул:

– Боже праведный! Вы на самом деле так считаете?

– Да, я так считаю, майор.

– Послушайте, зовите меня просто Сэнди.

Вольф поднялся из-за стола:

– Боюсь, мне придется покинуть вас. Соня, могу я проводить тебя домой?

– Предоставьте это мне, капитан, – вмешался Смит.

– Слушаюсь, сэр.

– То есть, конечно, если Соня…

Соня сделала несколько взмахов ресницами.

– Разумеется, Сэнди.

– Мне не хотелось бы портить компанию, но мне завтра рано вставать, – объяснил Вольф.

– Хорошо, хорошо, – закивал Смит. – Если вам надо, можете идти.

После того, как Вольф ушел, официант принес ужин. Это была европейская еда: бифштекс с жареным картофелем, и Соня ела, пока Смит занимал ее разговорами. Он рассказал ей об успехах, которых добился, будучи членом школьной крикетной команды. После этого он, кажется, больше ничего особенного не достиг. Этот англичанин наводил на нее невероятную тоску.

Соня пробуждала в своей памяти картины избиения своего отца.

Смит предавался возлияниям в течение всего ужина. Когда они уходили, его уже слегка качало. Она держала майора под руку, скорее для поддержания его равновесия. В ночной прохладе они проследовали к плавучему домику. Смит задрал голову и с трудом произнес:

– Эти звезды… так красивы.

Голос его звучал ненатурально.

Они остановились у домика.

– Смотрится симпатично, – проговорил Смит.

– Да, ничего, – ответила Соня. – Хотите посмотреть его изнутри?

– Не откажусь.

Она провела его через мостик, по палубе и вниз по ступенькам.

Смит оглядел помещение широко раскрытыми глазами.

– Да у вас тут просто роскошно, доложу я вам.

– Хотите выпить?

– Очень.

– Шампанского или что-нибудь покрепче?

– Немного виски, если можно.

– Прошу вас, садитесь.

Она вручила ему бокал и села рядом с ним. Смит потрогал ее за плечо, поцеловал в щеку и грубо схватил за грудь. Его прикосновение заставило ее содрогнуться. Он принял это за проявление взаимности с ее стороны и еще сильнее сжал пальцы.

Соня привлекла его к себе и опрокинулась на спину. Англичанин был очень неуклюж: ей казалось, что он проткнет ее своими локтями и коленками. Его рука полезла к ней под юбку.

– О Сэнди, – простонала она, – ты такой сильный.

Через его плечо она вдруг увидела лицо Вольфа. Стоя на палубе, он смотрел внутрь через иллюминатор и беззвучно смеялся.

Глава 8

Уильям Вэндем уже начал отчаиваться когда-либо найти Алекса Вольфа. Прошло почти три недели после убийства в Асьюте, а расстояние между ними не сокращалось. Время шло, и следы стирались. Вэндем почти хотел, чтобы украли еще один портфель: тогда бы он по крайней мере знал, что замышляет Вольф.

Он не мог избавиться от мыслей об этом человеке. Вэндем просыпался часа в три ночи, когда хмель из него уже выходил, и не мог заснуть до рассвета. Его мучило нечто, связанное с «почерком» Вольфа: окольный путь, которым он проник в Египет, внезапность убийства капрала Кокса, легкость, с которой Вольф растворился в городе. Вэндем думал обо всем этом снова и снова, удивляясь, почему это дело так захватило его.

Он практически не продвинулся вперед, но все же собрал кое-какую информацию, и эта информация питала его навязчивую идею – не так, как пища питает человека, утоляя чувство голода, а как горючее питает огонь, заставляя его разгораться сильнее.

Вилла «Оливье» принадлежала некоему Ахмеду Рахма. Семья Рахма была очень состоятельной. Ахмед получил дом в наследство от своего отца Гамаля Рахма, адвоката. Один из лейтенантов Вэндема раскопал запись о женитьбе Гамаля Рахма на немке Эве Вольф, вдове Ганса Вольфа, тоже немца, и документы об усыновлении, согласно которым сын Ганса и Эвы – Алекс – становился законным сыном Гамаля Рахма…

Итак, Ахмед Рахма был немцем, и это объясняло, каким образом он впоследствии получил подлинные египетские документы на имя Алекса Вольфа.

Была также запись о завещании, согласно которому Ахмед, он же Алекс, получил часть состояния Гамаля и дом.

Беседы со всеми остальными членами семейства Рахма ничего не дали. Ахмед исчез два года назад, и с тех пор от него не было никаких вестей. У офицера, проводившего беседы, сложилось впечатление, что по приемному сыну в семье не слишком скучают.

Вэндем был уверен, что после своего исчезновения Ахмед находился в Германии.

Есть еще одна ветвь семьи Рахма, но они кочевники, и никто не знает, где их искать. «Без сомнения, – думал Вэндем, – они каким-то образом помогли Вольфу при его возвращении в Египет».