Изгнание, стр. 158

Они двигались вниз по реке Айвон, извилистая и коварная, она должна была вывести их в открытое море. Позади, в городе, подобно звукам мчавшегося поезда, раздавались непрерывные залпы тяжелых орудий. Высоко в небе, раскинув крылья и издавая жалобные стоны, носились чайки – предвестники близости океана. Со всех сторон высились скалы, которые, впрочем, сыграли свою роль в их путешествии: небольшое суденышко благополучно проскочило среди каменных нагромождений, невидимое за пеленой брызг и белыми пенными бурунами. Возле Уэлша им встретился патрульный корабль «круглоголовых», с которого их окликнули, но Рик, полное имя которого было Ричард, показал охранникам рыбину, а указательный палец вытянул в сторону Уэльса – это на всех языках мира могло означать лишь одно: все они рыбаки на этом небольшом рыбацком судне.

Джоселин и Николь молча стояли рядом на палубе и курили глиняные трубки, которые напоминали ей время, когда она работала в театре. Ребенка она держала у груди, чтобы враги видели, что кроме рыбалки у них и других забот хватает. Эммет отпила из высокой тонкой чашки, а потом дала попить Миранде, которая стояла рядом и, открыв рот, смотрела на корабль «круглоголовых».

– Проплывайте! – прокричали им с корабля, и Рик, усмехнувшись и откинув со лба прядь волос, прокричал в ответ что-то неразборчивое.

– Отлично, – тихо сказал Джоселин, улыбаясь охранникам и дымя трубкой с совершенно невозмутимым видом.

Они уже миновали корабль охраны и скрылись из их поля зрения; теперь вполне можно было расслабиться. Николь и Джоселин продолжали молча стоять и с умилением смотреть на своего сына, наслаждаясь тем, что они опять вместе.

Николь вспомнила, как близка она была к тому, чтобы изменить мужу с Рупертом.

– Нам очень опасно разлучаться. Мы никогда больше не должны этого делать, – только и сказала она.

Не глядя на нее и перегнувшись через перила, Джоселин ответил, как бы прочитав ее мысли:

– С этого момента мы всегда будем вместе, обещаю тебе. Теперь что бы ни случилось, куда бы я ни отправлялся, ты всегда будешь около меня.

– Спасибо, – искренне ответила Николь.

Они миновали русло реки Северн и вышли в спокойные воды Бристольского залива; солнце висело уже совсем низко, его ярко-оранжевый диск медленно опускался в море, окрашивая воду в темно-красный цвет. С палубы суденышка Николь еще различала отвесные береговые скалы и далекую полосу уэлшской бухты. Она обрадовалась, когда Рик повернул на юг, и они зашли в небольшой портовый городок Уочет и причалили к пирсу. Николь с Джоселином, все еще изображая из себя бедную рыбацкую чету, сошли на берег и отправились в город за продуктами.

Всю ночь они просидели на палубе под открытым небом, тихонько разговаривая. Единственную каюту на судне заняли Эммет и Миранда, сына они оставили с собой на палубе, укутав его потеплее, так как морской сентябрьский ветер после захода солнца был довольно прохладным. Рик спал на свернутых снастях, а Николь с Джоселином, нежно обнявшись, рассказывали друг другу о тех бесконечных днях, которые прошли с момента их прощания. Она поведала ему о том, что было в Нэзби, как она родила Эмлина, о благородном поступке Майкла во время нападения «круглоголовых» на багажный обоз, о том, как ездила в Бернстейпл, а потом в Бристоль, и повсюду она разыскивала своего мужа.

– Если бы я только знал, – произнес Джоселин. – Ведь я уже поверил в то, что ты покинула меня навсегда.

– Ты очень огорчился?

Ярко сверкнули глаза на обветренном лице:

– Огорчился? Это не то слово, Николь. Я ведь решил, что навсегда потерял вторую половину своей души, которую с таким трудом нашел. Если бы не мысли о Мирод, я бы покончил с собой. Но я подумал, что для нее это будет уж слишком жестоко, – потерять последнего из близких ей людей.

– Слава Богу, что у тебя хватило здравого смысла, чтобы подумать об этом. Значит, письмо принца не дошло до Раглана?

– Какого принца?

Николь слегка смутилась:

– Принц Уэльский написал тебе из Бернстейпла, что я жива и здорова.

– Нет, этого письма я не получал. Но я получил письмо от принца Руперта.

– От принца?

– Да. Он написал мне, что ты живешь у него в Бристоле, но город находится в опасном положении и может быть в любую минуту захвачен врагом. Он просил, чтобы я скорее возвращался в Кингсвер Холл, куда он обещал отправить и тебя.

Николь молчала, и Джоселин, оторвавшись от своих мыслей, посмотрел на нее:

– Каждая страница его письма дышала страстью к тебе. Этот неисправимый романтик не может ничего скрыть. В глубине души ему, наверное, очень хотелось, чтобы я умер, но именно от него я узнал, что ты жива.

– А где тебя застало его письмо? – тихо спросила она.

– В Раглан Кастл. Сначала я был там вместе с королем, потом отправился с ним на север, пока ему не пришлось повернуть обратно. Мы лишь ненадолго заехали в Оксфорд, а потом снова вернулись в Раглан. Мне показалось, что его величество смирился с неизбежным.

– Значит, он понял всю безнадежность своего положения?

– Я в этом не уверен. Когда мы во время нашего похода на север остановились в Бреконе, он послал принцу Уэльскому письмо, в котором указывал, что тому делать в случае нашего поражения. Видимо, он думал об этом, потому что незадолго до письма от Руперта король попросил меня отправиться на запад страны, в те места, которые я хорошо знаю, и помочь принцу Карлу поправить ситуацию. Оказывается, тамошние военачальники лорд Горинг и сэр Ричард Гренвилл передрались между собой. Гренвилл отказался выполнять приказы Горинга, и они начали войну друг с другом, вместо того чтобы думать о том, как им лучше бороться с врагом.

– Боже, какие дураки!

– Любовь и война всех нас делают дураками, – ответил Джоселин. – Теперь позволь мне рассказать конец моей истории. Как только я получил от него письмо, я немедленно покинул Раглан, добрался до первой же рыбацкой деревни и нанял Рика, вернее Ричарда, вместе с его посудиной.

– Джоселин, – твердо сказала Николь, – пусть принц Уэльский подождет тебя еще немного. Мне действительно необходимо добраться до Кингсвер Холл и остаться там. Разыскивая тебя, я протащила наших несчастных детей через полстраны. Им просто необходимо пожить спокойно где-нибудь в одном месте.