Весь в папу!, стр. 23
— Что угодно? — спросил он, пытаясь выглядеть в моих глазах прежним сердцеедом. Улыбка, появившаяся на лице, еще сохраняла прежнее обаяние.
«Я ошиблась», — хотела сказать я, но в душе еще была надежда — а вдруг это не Дубинин? Вдруг это его заблудший брат?
Но интуиция была безжалостна. Это был именно он. Я вздохнула. Сергея Дубинина можно было вычеркивать из списка подозреваемых.
— Вы — Сергей Дубинин? — поинтересовалась я. Он кивнул. — Я — Татьяна Иванова, частный детектив, — представилась я. Он удивленно присвистнул. И пропустил меня в дом.
Квартира оказалась именно такой, какой я ее представляла. Занавески на маленьких окнах заменяли марлевые полоски, прибитые к рамам гвоздями. Мебели почти не было. Старый покосившийся диван да стол, заваленный остатками пиршества.
— Чем могу служить? — спросил он.
«Ничем, — хотелось мне сказать, — увы, вы ничем мне помочь не можете…»
Мы проговорили с Дубининым совсем немного времени. Его судьба оказалась типичной — списанный чемпион долго мотался без дела, даже подвизался в охране известной фирмы «Легион», потом начал потихоньку пить, его уволили. Теперь у него была масса времени на свое увлечение. И он предавался ему страстно, постепенно теряя человеческий облик. О своих друзьях он знал мало. Васнецова он еще встречал, а о Лагутине не знал практически ничего уже два года.
У меня оставалось два «негритенка». Дубинин явно не мог выстрелить из лука. Спиртное полностью разрушило его личность.
Васнецова дома не оказалось. Очаровательное дитя пяти лет сообщило мне, что «папа на работе». Где таинственная папина работа, малышка не знала. Я вышла на улицу и столкнулась с симпатичной женщиной, сгибающейся под тяжестью сумки с продуктами. Входя в подъезд, она вскрикнула. Я обернулась. Из сумки вывалилась банка кофе и две пачки чая. Женщина неуклюже присела, продолжая держать сумку, и пыталась собрать высыпавшееся одной рукой. Я бросилась ей на помощь.
— Спасибо, — улыбнулась женщина, — я без вас не управилась бы…
Я помогла ей донести выпавшие чай и кофе. Она была благодарна мне. Мы подошли к двери васнецовской квартиры.
— Так вы здесь живете? — обрадовалась я.
— Да, — кивнула она, — а что?
Я рассказала ей вкратце, зачем мне нужен ее муж. Она пригласила меня войти и сказала:
— Его сейчас, правда, нет дома. Он работает в маскарадных шоу. Знаете? Конечно, это унизительно, — не удержалась Васнецова от вздоха, — но там платят деньги. И он не теряет навыков стрельбы… Все-таки лучше, чем спиться…
Я знала, что такое эти шоу для наших местных набобов. Может быть, именно поэтому трудно сказать, чья судьба сложилась удачнее — Дубинина или Васнецова? Похоже, в этой жизни не повезло обоим…
Что ж, Васнецов вполне подходил на роль ночного стрелка. Озлобленный на своих толстолобых зрителей — это раз. Навыки стрельбы сохранены — это два. Фотография на стене говорила о том, что Васнецов хорош собой и высок — это три. Он соответствовал неведомому стрелку.
Осталось только найти Лагутина. А потом выбрать из них наиболее вероятного.
На столике лежала почта, которую собирала в мое отсутствие соседка. Среди груды ненужных газет белел конверт.
Интересно. Письма мне приходили редко. Ужель любовное посланье?
Я взяла конверт. Почерк на нем был мне совершенно незнаком. Мелкий, убористый, аккуратный.
Ладно, посмотрим, что внутри.
Я надорвала краешек. Из конверта выпала разорванная репродукция. Портрет Эмми Стюарт.
«Вы похожи на Эмми Стюарт…»
Мне стало неприятно. Эмми Стюарт была действительно похожа на меня. Я вскочила с дивана и инстинктивно стряхнула обрывки портрета с колен.
Я стояла, сжав кулаки. Меня разозлили. Сильно разозлили.
Он ждал ее долго. Через два часа понял: она не придет сюда. Во всяком случае, сейчас.
Если бы не чертов стрелок, помешавший ему следить за ней ночью, он бы ее переиграл.
Впрочем, все впереди.
Он подошел к машине и открыл дверцу. Шорох сзади заставил его оглянуться.
Ерунда. Никого там не было. Наверное, его страх рожден все тем же стрелком.
«Дойдет и до тебя черед», — пообещал он своему преследователю.
Я влетела в мельниковский кабинет без стука. Мельников удивился.
— Здравствуй, Иванова, — протянул он.
— Андрей, — сказала я, — мне нужна твоя помощь. Очень нужна.
Наверное, по моему взгляду он понял, что произошло что-то действительно серьезное.
— Я весь внимание, — ответил он, — чем я могу помочь?
— Дай мне дело Ксении Разумовой, — попросила я.
Глава 12
Уже час я изучала материалы этого омерзительного преступления.
Ксения была талантливой девочкой. Ее семья боготворила юную красавицу.
Семья Разумовых была интеллигентной и симпатичной. Гибель Ксении стала для них трагедией. Мать не смогла перенести смерть дочери и умерла от инфаркта.
Отец прожил после этого лишь два месяца. Однажды утром он не пришел на работу. Сотрудники позвонили домой. Трубку никто не поднял.
Они отправились к нему. Дверь пришлось взламывать. Доцент Разумов повесился на поясе халата своей жены.
История потрясала страшной простотой. Один сексуальный маньяк уничтожил троих человек. Троих. И остался безнаказанным.
Теперь я не сомневалась в том, что существовал некто, не желавший оставить убийцу в покое.
— Мать Ксении была красавицей, — вздохнул Андрей. — Дети были в нее.
— Дети? — удивилась я.
— Был еще старший брат, — пояснил Андрей, — но встретиться с ним тогда не получилось. Он был на соревнованиях. Спортсмен. То ли фехтовальщик, то ли лучник… Сергей Лагутин.
Я подпрыгнула.
— Лагутин?
— Он сын от первого брака. Первый брак был неудачным. Евгения, их мать, развелась с Лагутиным уже через год после рождения сына. Поэтому настоящим его отцом был Разумов.
Я присвистнула. Сергей Лагутин…
Что он должен был испытывать по отношению к человеку, уничтожившему всю семью?
Ненависть. Жажду отомстить.
У моего Алексанова был крутой противник.
— Ксению сначала преследовали, — продолжал Андрей. — Ее вычислили и начали запугивать. То ездили на машине, сводя девчонку с ума. То посылали в конверте разорванные репродукции, на которых Ксения сразу обнаружила сходство с собой Мадонны де ла Вита. Тогда к нам обратились в первый раз… Мы попытались проверить все. Потом решили, что это злая шутка отвергнутого подростка, и родители успокоились.
Обрывки картин… А какой, простите, отвергнутый подросток послал разрезанный портрет мне? Неужели Алексанов?
Нет… Алексанов мелковат для таких игр. Но кто?
Я слушала рассказ Мельникова внимательно, боясь упустить мельчайшую подробность, способную подтолкнуть меня к разгадке. Сейчас от разгадки зависела моя жизнь.
— Когда они обратились в первый раз, все было невинно. Разрезанные репродукции мог послать любой незадачливый поклонник маленькой красавицы. Поэтому, после месяца тишины и покоя, заявление они забрали. Ровно через месяц девочка пропала.
Он замолчал.
— Знаешь, что самое страшное? — тихо продолжил он спустя минуту. — Догадываться, кто это сделал, и не иметь улик. Знать, что ему все нипочем. По фене. Если бы ты ее видела, Танюша, ты бы поняла все. Она была божьим даром. Тот, кто ее убил, должен был быть жестоко наказан. А вместо этого…
Мельников махнул рукой.
— Послушай, Андрей, — осторожно спросила я, — а если я представлю эти улики…
Он поднял на меня удивленные глаза.
— Так вот, — продолжала я, — если будет покушение с таким же антуражем и я смогу доказать, что это одно и то же лицо, мы его уничтожим? Или он снова выкрутится?
Андрей пожал плечами.
Но по его взгляду я поняла многое. Он хотел этого — и боялся. За меня.