Весь в папу!, стр. 18
— Стоп, — приказал он, когда Елена отчитывалась о проделанной работе с неким неважным, по ее мнению, письмом, почти доведшим Алексанова до инфаркта.
Елена остановилась и благоговейно посмотрела на Хозяина. Он подался вперед и отчего-то охрипшим шепотом спросил:
— Что там было написано?
Елена пожала плечами. Откуда она знает?
— Стишок какой-то, — ответила она.
— Какой? — Глаза Брызгалова налились кровью.
Елена молчала. Ей стало не то чтобы страшно, но как-то не по себе.
— Какой стишок? — опять спросил грозно нависший над ней Хозяин.
— Откуда я знаю? — визгливо ответила Елена, прекрасно усвоившая, что лучший способ обороны — небольшая, но громкая истерика. — Я этих ваших стихов никогда не любила.
Он понял безнадежность положения. Впрочем, может, попытаться ей напомнить?
— Не этот — «Зову я смерть, мне видеть невтерпеж — достоинство, что просит подаянье, — над простотой глумящуюся ложь — ничтожество в роскошном одеяньи — и доброту, что глупостью слывет, — и глупость…» Хм.
Он осекся. Он этот сонет ненавидел. Слишком много было с ним связано. Именно с ним.
Елена кивнула:
— Кажется…
— Кажется — креститься надо… — проворчал Брызгалов.
Если Алексанову прислали именно этот стишок, они немного влипли. Значит, шантажист был знаком с…
Нет. Брызгалов оборвал себя. Никого нет. Там никого не осталось — он проверял.
Тогда откуда явилось чертово шекспировское стихотворение? Откуда? С того света?
Архангел Михаил принес?
Он усмехнулся. Хватит байки-то травить, надо золотишко мыть… Столько времени и сил затратила страна на то, чтобы вырастить из него, Бори Брызгалова, атеиста и материалиста, а он все в разную ахинею верить норовит.
Елена его усмешечку восприняла как великодушное прощение. Впрочем, так оно и было. Брызгалов осмотрел ее с ног до головы и решил — что с дуры возьмешь? Они теперь — все знают. Все. Кроме Шекспира.
Зато ему они понятнее, чем странные тридцатилетки. Вот уж поколение-то! Романтики хреновы… Эти не только Шекспира — они тебе Канта наизусть шпарить начнут.
Только Брызгалов для них не авторитет. И никто. Кроме вышеназванного Шекспира.
Он сплюнул. Елена вздрогнула. «Боится», — удовлетворенно подумал Брызгалов.
Он любил, когда его боялись.
Глава 9
— Ну и что же произошло в тот вечер? — спросила я Сашу.
Мы пили чай, поскольку кофе у них не оказалось. Оба — и Катя, и Сашка увлекались восточной философией, периодически медитировали и старались избегать вредных воздействий на организм. Правда, Катя покуривала. Сашка и этого не делал.
Я страдала от отсутствия излюбленного напитка, но виду не показывала.
— Мы снимали Алексанова, — неуверенно начал Сашка и замолчал. Я перехватила многозначительный Катюшин взгляд. Девочка отошла от полученного потрясения и явно намеревалась что-то от меня скрыть.
— И что? — спросила я, невозмутимо продолжая пить чай. — Вы снимали Алексанова — это я знаю. Догадалась. Дальше?
— С Алексановым были две девушки, — бодрым голосом сообщила раненая птичка Катюша. — Они там занимались…
— Не надо, — остановила я ее. — Я представляю, чем они занимались. Слушать подробности интимных моментов жизни Алексанова из полудетских уст мне не хочется. Вас на эти съемки навела Марго?
Они переглянулись.
— Мы не знаем, о ком вы говорите, — сказал Саша. — Нас никто не наводил. Мы сами это придумали.
— Ладно, — согласилась я, — буду наивной и постараюсь поверить в сказки.
— Это не сказки! — гневно сверкнула глазами Катя. — Мы просто хотели сделать материал. Для телевидения. Понимаете? А Сашка решил поиграть еще и в шантаж…
— Я вам верю, — улыбнулась я. — А где Марго?
— Какая Марго? — искренне недоумевала Катя.
— Одна из девушек. — Я старалась не рассмеяться. Два шантажиста с детскими физиономиями выглядели забавно. Они испуганно переглянулись, потом Сашка опять открыл рот, собираясь о чем-то мне сообщить, но подружка пихнула его ногой. Он закрыл рот и вздохнул.
— Наверное, вас плохо напугали, — вздохнула я. — Вы затеяли опасную игру. В следующий раз, Катя, они не будут с тобой церемониться. И убьют по-настоящему. У вас есть только один выход…
Они смотрели на меня своими наивными глазками, и я почувствовала себя лисой Алисой, обманывающей Буратино…
— Какой? — спросил Сашка.
— Отдать мне кассету, — пожала я плечами, — или хотя бы дать посмотреть.
— Нет!!! — Катькин крик меня оглушил. Я поморщилась.
— Как хотите, — кивнула я, но записала на листке свои координаты, — вот мой телефон. Созреете — позвоните. Только постарайтесь не опоздать.
Сашка взял мой телефон. Я вышла.
Я поняла, что пока мне ничего больше не скажут. И этот факт меня немножко расстроил.
Так. Катюша тоже явно скрывает нечто сокровенное от наших нескромных глаз. Ну и молодежь пошла, а? Куда ни кинь рассеянный взор — одни альковные тайны кругом…
И что же теперь мне делать?
Робин шел по улице. Сегодня он оставил верного «Харлика» в стойле. Так получилось.
Он расставался с ним редко. Всю нежность, на какую была способна его одинокая душа, он перенес на железную свою скотинку.
Сегодня он оставил его одного.
Он остановился. Сам не понимая, как это случилось, он вышел к зданию, где располагался офис его врага. Одного из его врагов.
Там шла своим чередом их подлая и гадкая, суетливая жизнь.
Он пожалел, что оставил дома лук. Искушение было велико. Но он сдержался.
— Не время, — тихо процедил он сквозь зубы, — не время пока еще.
Сначала нужно найти Катю.
К зданию подъехала машина. Из нее вылезла девица. Она окинула его взглядом, почитающимся в ее воображении страшно сексуальным.
Он усмехнулся.
Девица призывно обнажила передние зубы, отчего ее улыбка стала похожа на волчий оскал.
«Где-то я ее видел…» — подумал Робин, но, решив, что не стоит она воспоминаний, пошел дальше.
Недалеко отсюда жила Катя.
«Где-то я его видела», — подумала Елена, глядя вслед красивому парню.
Она вздохнула. Вспомнить, где она его видела, было ей не под силу.
Елена была взвинчена. Брызгалов остался недоволен. Хозяин был зол. Алексанов после последнего идиотского происшествия с проклятым стихотворным посланием вообще смотрел на Елену с плохо скрываемой ненавистью. Все были против нее.
— Старые козлы, — выругалась она вслух.
Затем открыла дверь и прошла к лифту.
В голове вертелись дурацкие стишки, из-за которых Еленина жизнь летела в преисподнюю, переворачиваясь на лету.
Еще этого не хватало. Погубить свою карьеру из-за глупости.
Лифт остановился. Елена уже занесла ногу и приготовилась войти, как вдруг ее сознание озарила вспышка.
— Стихи… — сказала она вслух.
Мужчина, вышедший из лифта, бросил на нее испуганный взгляд и переспросил:
— Вы что-то сказали?
— Ничего, — покачала головой Елена, — это я сама с собой…
Он кивнул и пошел дальше быстрыми шагами.
Здесь все так старались создать видимость собственной занятости, как будто чувствовали, что их непомерные богатства выглядят бестактно на фоне общего обнищания страны. Даже слишком торопливыми походками работники «Трансгаза» пытались доказать, что богатства их заработаны честным и непосильным трудом.
«Стихи», — подумала Елена.
Она вспомнила, где видела этого красавчика. Именно он принес тот конверт.
Она его тогда запомнила.
Робин подошел к ее дому. Он не знал, зачем он сюда пришел. Во дворе было пусто. Только в песочнице играла рыженькая малышка, которую пасла толстая леди.
Леди скучала.
Робин присел на скамью и закурил.
Из подъезда вышла красивая девушка. Очень красивая. Он ее уже где-то видел…
Да что это с ним сегодня? Он всех узнает.