Мечи конных кланов, стр. 27

Когда вино было принесено, а гости расселись, Гравос спросил:

— Ваше Величество, сколько людей находится под вашим командованием?

Милон хмыкнул.

— Вы прямой человек, лорд Гравос, не так ли? Я тоже буду прям. Я не знаю точно, можно спросить в моем штабе, но думаю, что тысяч сто наберется, а может, и больше.

— Тогда почему, — спросил Тохикс, — Ваше Величество прячет свои силы за стеной и рекой? Правда, наши силы несколько пре восходят ваши, но у Вас больше кавалерии.

Милон усмехнулся опять.

— Это мое дело, лорд Гравос. Как Вы видели, у меня достаточно сил. Какое подкрепление может вызвать ваш король?

Гравос ответил:

— Ваше Величество, король не жалеет силы: если Вы присоедините свои войска к его, то можно оставить себе и свои земли и титулы…

— Быть блюдолизом Застроса в своем собственном королевстве?

— Тогда мы уничтожим вас, — уверенно, сказал Гравос, но проверка его мыслей показала, что он в этом не уверен.

— Смелые слова, — произнес король, и сказаны человеком про веренной храбрости, но ваша позиция непригодна для длительного периода и вы это понимаете.

У вашей армии нет лодок, а вы видели, как крепка крепость. Мои катапультщики посмотрят, как вы попытаетесь атаковать нас или навести плавучий мост. Нет, Ваши линии снабжения проходят через вражескую территорию. Мои партизаны уже убили тысячи ваших солдат. Целые подразделения направились на юг, домой, а лагерная лихорадка еще сильнее ухудшит положение. Боюсь, вашему королю придется использовать флот.

Гравос дернулся, эта же мысль пришла и ему.

Милон сказал:

— Забудьте об этом и посоветуйте своему королю то же самое. Я затопил в дельте Ламбу большие старые суда, и остался всего один канал, который вам не одолеть.

Чем больше вы будете сидеть на южном берегу, тем больше будут потери, больше частей будут дезертировать, многие будут убиты, еще больше умрет от болезней. Любая попытка пересечь реку будет гибельной.

Так оно и оказалось.

Первая и последняя попытка атаки была предпринята сразу после восхода солнца на следующий день. Первыми на мосту появились два слона, закрытые доспехами, от которых дротики отскакивали, словно детские стрелы. Трехкилограммовый булыжник ударился о головную пластину одного из слонов, но животное замерло на секунду, преодолевая боль, и медленно двинулось вперед. И тогда Милон отдал приказ поджечь мост.

Подстилка под бревнами, образовавшими настил на мосту, состояла из веток и валежника, облитых горючими веществами. От первой же зажженной стрелы начался пожар. Слоны, почувствовав опасность, попытались повернуть обратно, но были встречены острыми копьями. Один из слонов, сломав заграждение, свалился в воду. Второй бросился назад, проламываясь сквозь толпу.

К общему удивлению, упавший слон выбрался из реки на северный берег, рядом с осадными машинами, вниз по течению. Милон попытался установить мысленный контакт с животными и был удивлен, когда это ему удалось.

Успокоившись, он спросил:

— Как тебя зовут, сестра?

— Ты не моего вида, — это было полувопросом-полуответом.

Милон умел обращаться с животными, которые ранее никогда не общались телепатически., Сопровождаемый двумя телепатами из Конных Кланов, он осторожно приблизился к огромному, мокрому, измазанному тиной животному. Битва больше не требовала его участия и руководства, атакующие в панике отступали… Те, кто мог, шли, бежали, ползли, остальные прыгали в воду.

Когда слониха увидела их, она угрожающе подняла хобот, и у нее появились мысли, вколоченные боевой учебой.

Было ясно, что головные пластинки мешают ей смотреть, поэтому Милон встал там, где она могла видеть его.

— Сестра, мы не желаем тебе вреда. Почему ты желаешь зла нам?

Он повторил вопрос. Медленно хобот опустился, затем коснулся одной из пластин и осторожно потянул ее.

— Мешает? Снять?

Стараясь не показаться неуверенным, Милон приблизился к боку животного и стал отстегивать пластину.

Едва он начал, он почувствовал, что хобот осторожно ощупывает его с головы до ног. Милон встал на цыпочки, стараясь дотянуться до верхних застежек, и хобот обвился вокруг его пояса и поднял его.

Видя ее реакцию, оба наездника подошли ближе и стали помогать Милону.

Через полчаса они освободили ее от пластин и кольчуги.

Сначала Милон удивился ее состоянию, а затем вспомнил, что линия снабжения постоянно находилась под контролем его рейтаров, и что у Застроса хватало трудностей с питанием для людей, не говоря уже о животных.

Он повернулся к одному из наездников.

— Раджи, скачи в крепость и прикажи, чтоб они убрали всех лошадей от моего павильона. Капитан Портос сказал, что наша сестра не любит их. Затем скачи к квартирмейстеру. Пусть Дамос шлет повозку самого лучшего сена и пять или шесть бушелей капусты немедленно в мой павильон. Понял?

— Да, Бог-Милон.

Милон повернулся к слонихе и положил руку на хобот. Она подняла хобот вверх, положив его кончик на его плечо.

— Сестра, я хочу помочь тебе, и знаю, что ты очень хочешь есть.

Она грустно ответила:

— Я голодна много дней. Добрый двуногий брат даст пищу?

Милон подозвал наездника и положил руку на плечо невысокого человека.

— Сестра, это мой брат, он хороший. Он даст тебе пищи, — Милон мысленно нарисовал тюки сена и корзины капусты.

Юный наездник стоял спокойно, пока слониха изучала его, но он дернулся, когда она внезапно обвила хоботом его торс, высоко подняла и посадила на шею.

— Где пища? — спросила она.

Милон засмеялся над выражением лица воина.

— Что, Гилл, большей лошади у тебя не было?

Гилл улыбнулся и покачал головой.

— Нет, Бог-Милон, и ни у кого я думаю. Она и я… нам идти к твоему павильону?

— Да, Гилл, так как она приняла тебя, теперь ты ее брат и хранитель, — он посмотрел на эмблему на кирасе юноши, — сломанная сабля и голова хорька, которые указывали на принадлежность к клану Джона. — Скажи вождю Чарли, что теперь у тебя одна обязанность — ухаживать за сестрой. А теперь веди ее к еде: эти сволочи морили ее голодом.

Ночью после атаки отряд бирем поднялся вверх по реке, весла были обмотаны тряпками. Обойдя головной лагерь Застроса, они предприняли четыре одновременные атаки на несколько лагерей: в то же время отряд жителей болота атаковал южный лагерь, а сильный отряд конных нерегулярных войск устроил бойню в другом месте.

Жители болот, не привыкшие действовать на открытых пространствах, понесли тяжелые потери, но у пиратов и горцев потери были минимальные. Болотники больше не атаковали, но пираты и горцы еще три ночи подряд нападали, никогда не трогая лагеря, которые уже подвергались атакам. Разбросанные лагеря стали скучиваться, пока большая часть огромной армии не скопилась в низком болотистом участке, на южном берегу перед мостом. И лихорадка не замедлила распространиться.

Снабжение было плохим, обозы, если и прибывали, опустошались моментально. Все рассказывали истории о засадах, боях, дорогах, усеянных скелетами, гниющим мясом и сгоревшими телегами. Поэтому король Застрос распорядился о выделении огромного обоза, который должен был охранять четыре эскадрона кавалерии. То, что осталось от обоза, с трудом просочилось в лагерь. Последнее, что он видел — это кавалеристов, группами отправляющихся по домам.

12

Лилия Ландор открыла темно-синие глаза, затем сняла свои точеные ноги с кушетки и села. На другой стороне кушетки, словно бревно, лежал король Застрос. Только движение грудной клетки показывало, что жизнь еще теплится в этом волосатом теле.

Темноволосая женщина воспользовалась ночным горшком, затем легла на темный ковер, прикрывающий пол и в течение десяти минут занималась сложными упражнениями для разработки долго не используемых мускулов.

— Господи! — подумала она. — Как хорошо снова обрести юное гибкое тело.