Обитатели холмов, стр. 20
Пятик прижался к земле и показался Ореху совсем крохотным.
— Дурак я, что пытаюсь тебя убедить, — горько сказал он. — Орех, дорогой мой Орешек, но я знаю, что тут что-то не так, что над всем этим местом нависло зло. Я только не знаю какое, потому мне и трудно об этом говорить. Но я вот-вот догадаюсь. Помнишь, как ты поддал носом проволочную сетку возле яблони, отодвинул ее, но коры попробовать тебе так и не удалось. Вот и мне сейчас никак не ухватиться. Я хочу посидеть один, может, так я быстрее додумаюсь.
— Эх, Пятик, ну почему ты не хочешь меня послушать? Поешь корешков, спустись в нору, поспи. Тебе сразу же станет лучше.
— Говорят тебе, я но хочу ни к чему прикасаться, — сказал Пятик. — Я скорее вернусь в вереск, чем спущусь в эту нору. Там даже крыша держится на костях.
— Да нет же — ее держат корни. И, в конце концов, ты же провел под ней целую ночь.
— Нет, — сказал Пятик.
— Как нет? А где же ты был?
— Здесь.
— Всю ночь?
— Да. Ты же знаешь тис — хорошее укрытие.
Теперь Орех заволновался по-настоящему. Если страх выгнал Пятика наверх на всю ночь, в дождь и холод, один на один с крадущимися элилями, — ясно, что разубедить его будет непросто. Они посидели молча. Наконец Орех сказал:
— Вот так раз! И все-таки я уверен — тебе нужно спуститься и быть вместе со всеми. Сейчас, конечно, я оставлю тебя в покое, но потом приду взглянуть, как ты себя чувствуешь. И не ешь больше тисовых листьев.
Пятик не ответил, и Орех вернулся в поле.
День развеял дурные предчувствия. К «на-фриту» стало так жарко, что вся нижняя часть поля подернулась дымкой. Воздух отяжелел от густого запаха трав, словно в конце июня; пахли листики не расцветших еще мяты и майорана, и повсюду мелькали ранние луговые цветы. Все утро в лощине, высоко на березе, возле пустующих нор сновала пеночка, а из глубины мелколесья, откуда-то от заброшенного колодца, доносилось прекрасное пение дрозда. К исходу дня все замерло от жары, с верхних лугов медленно спустилось в тень стадо жующих коров. Почти все кролики забрались в норы. Большинство спали. Только Пятик сидел один под тисовым деревом.
Ранним вечером Орех нашел Шишака, и они отправились в лесок за кроличий город. Поначалу они двигались осторожно, но очень скоро убедились, что следов никаких зверей, крупней мыши, там нет.
— Тут и нюхать-то нечего — никаких следов, — сказал Шишак. — Кажется, Барабанчик действительно не соврал. Тут и впрямь безопасное место. Не то что тот лес, где пришлось переплыть реку. Тебе-то, Орех, я могу сказать — в ту ночь я до смерти перепугался, только показывать не хотел.
— Я тоже, — ответил Орех. — А что касается этого места — я с тобой согласен. Кажется, здесь ну совсем нот ничего страшного. И если мы…
— А все-таки странно, — перебил Шишак. Он забрался в заросли куманики и наткнулся на кроличий ход, ведший к нижнему городку. Земля была сырая, мягкая, покрытая ворохом старых листьев. А там, где замер Шишак, резко бросались в глаза следы — совершенно необъяснимые. Кто-то веером разбросал листья. И теперь они висели на куманике, а несколько плоских влажных листочков упало на гладкую землю с другой стороны куста. Голая площадка посередине была изрыта и исцарапана, и друзья заметили глубокую, правильной формы ямку, похожую на ямку от той самой моркови, которой лакомились утром. Оба приятеля осмотрели ямку, обнюхали, но ничего не смогли понять.
— Странная штука — ничем не пахнет, — сказал Шишак.
— Да нет, пахнет кроликом, но это и понятно, кроличий запах тут всюду. Пахнет человеком, но и этот запах тут тоже везде. Вполне вероятно, что они не имеют никакого отношения к этой штуке. Единственное, что я понимаю, — по лесу прошел человек и бросил на землю свою белую палочку. Но царапины оставил не он.
— А может, здесь танцевал какой-нибудь лунатик из этих?
— Было бы не удивительно, — сказал Орех. — Следы бы как раз подошли. Давай-ка спросим у Барабанчика.
— Что ж, пока это единственная глупость, которую я от тебя услышал. Скажи-ка, с тех пор, как мы здесь, Барабанчик ответил хоть на один твой вопрос?
— Ну-у, не на все.
— А попытайся спросить у него, где он танцует по ночам. Скажи ему: «Барабанчик, а где?..»
— Так, значит, и ты заметил? Он не отвечает ни на одно «где?». И Земляничка тоже. Я решил было, что они, может быть, нервничают из-за нашего появления. Плошка верно сказал — они не бойцы. Вот и напускают на себя таинственный вид, чтобы показаться наравне с нами. Лучше махнуть на это лапой. Не хочется их обижать, да к тому же наверняка скоро все выяснится само собой.
— К ночи опять будет дождь, — сказал Шишак. — Или даже к вечеру. Пойдем-ка назад и попробуем их разговорить.
— По-моему, нам можно только ждать. Но возвращаться пора — ты прав. И ради всего святого, давай попробуем уговорить Пятика пойти с нами. Я боюсь за нею. Знаешь, он просидел один под дождем всю ночь.
И пока приятели бежали по мелколесью, Орех вспоминал свой утренний разговор с братом. Пятик оказался на том же месте и после довольно бурной сцены, во время которой Шишак, потеряв всякое терпение, просто рассвирепел, не столько согласился, сколько подчинился требованию спуститься вниз и побрел следом.
Внизу собралась целая толпа, а так как дождь уже начинался, из боковых коридоров появлялись все новые и новые кролики. Они толкались и весело болтали друг с другом. Принесенную утром морковку поделили на всех и разнесли по норам крольчихам с малышами. Никто не ушел и тогда, когда съели морковь. От множества тел исходило приятное тепло. Постепенно разговоры смолкали, но спать, кажется, никто не собирался. Кролики — ночные животные, и если вечерний дождь загонит их в норы, они не торопятся разбегаться Орех заметил, что почти вся его команда успела найти приятелей среди здешних кроликов. Еще он обнаружил, что, к кому бы он ни подошел, его узнавали и обращались как к вожаку пришельцев, Земляничку Орех не нашел, но вскоре с другого конца пещеры к нему подошел Барабанчик.
— Я рад, Орех, что ты здесь, — сказал он. — Наши хотят послушать какую-нибудь историю. Надеюсь, в вашей команде найдется рассказчик, правда, если хотите, начать может кто-нибудь из наших.
Есть кроличья поговорка: «Кролик знает сказок больше, чем тропинок»; и как ирландец — от драки, так и кролик не может отказаться от предложения рассказать сказку или какую-нибудь историю. Орех посовещался со своими. И через пару минут Черничка сказал:
— Мы решили, пусть Орех расскажет о наших приключениях: о том, как мы ушли из дома и как, на наше счастье, попали сюда.
Наступила неловкая тишина, которую прерывало только посапывание да перешептывание. Озадаченный, Черничка повернулся к Ореху и Шишаку.
— В чем дело? — тихо спросил он. — Я что-нибудь не так сказал?
— Подожди, — вполголоса откликнулся Орех. — Если им что-то не понравилось, пусть сами скажут. У них тут свои обычаи.
Но все молчали — никто даже не собирался объяснять, в чем дело.
— Но так нехорошо, Орех, — наконец произнес Черничка. — Тогда ты должен что-то сказать. Или нет, почему ты? Я сам скажу. — И он снова заговорил: — Мы подумали немного, и Орех вспомнил, что у нас есть отличный рассказчик, Одуванчик. Он расскажет вам историю про Эль-Ахрайраха. Это в любом случае им подойдет, — шепнул он своим.
— А какую? — спросил Одуванчик. Орех вспомнил про камни возле колодца.
— Про кражу королевского салата, — ответил он — Мне показалось, они тут часто ее вспоминают.
И Одуванчик принялся рассказывать с той же легкостью и готовностью, что и в лесу.
— Я расскажу вам сказку про кражу королевского салата, — объявил он вслух.
— Мы очень ее любим, — немедленно откликнулся Барабанчик.
— Так-то лучше, — пробормотал Шишак. И Одуванчик начал.
15
СКАЗКА О КОРОЛЕВСКОМ САЛАТЕ
Рассказывают, что однажды удача совсем отвернулась от Эль-Ахрайраха и его племени. Недруги выжили их из долины, и пришлось им жить на Кельфацинских болотах. Я не знаю, как Кельфацин выглядит сейчас, но в те времена, когда там поселился Эль-Ахрайрах, это было одно из самых мрачных мест на свете. Из еды на болотистых землях росла одна грубая трава, а в траве все время попадались горький ситник и щавель. Земля же была слишком сырой и для нор не годилась: стоило только выкопать ямку, ее сразу заливала вода. Все звери перестали доверять Эль-Ахрайраху из-за его проделок и не разрешали ему оставить эти проклятые земли, и даже сам Принц Радуга каждый день проходил по болотам, чтобы удостовериться, что Эль-Ахрайрах никуда не удрал. У Принца Радуги была власть над небом и над холмами, и Фрит разрешил ему править миром, как тот сам пожелает. Однажды, когда Принц Радуга проходил по болотам, Эль-Ахрайрах приблизился к нему и сказал: