Крадущаяся Тьма, стр. 15

— Очень похоже. Принеси все, что нужно для очищения. И. Теро…

Тот остановился на полдороге к двери, ожидая, что последует объяснение.

— Разговаривать о случившемся мы больше не будем.

— Как пожелаешь, — спокойно ответил Теро. Внимание Нисандера было сосредоточено на Серегиле, и потому он не заметил, как внезапно горячая волна гнева окрасила худые щеки ученика.

Позже, оставив Серегила спать под наблюдением Теро, Нисандер, как и каждую ночь, навестил самый глубокий подвал под Домом Орески. Он был не единственным, кто блуждал здесь ночами. Многие из магов старшего поколения предпочитали заниматься своими изысканиями, когда ученики и подмастерья не путаются под ногами. Проходя по длинным коридорам и спускаясь по лестницам, Нисандер кивал встречным и иногда останавливался, чтобы поговорить. Он никогда не делал секрета из своих вечерних прогулок. Но заметил ли кто-нибудь на протяжении всех этих лет, что он никогда не повторял свой маршрут? И заметил ли, что существовало одно место, кусок стены, гладкой, ничем не примечательной, мимо которого он никогда не забывал пройти?

И сколькие из магов, думал Нисандер, как и он сам, присматривают за своим тайным подопечным?

Добравшись до самых глубоких подвалов, Нисандер двинулся дальше с даже еще большей осторожностью, чем обычно, хотя тщательно наложенные заклинания делали невидимым тот ящик, который он нес.

Убедившись, что за ним никто не следит, он склонил голову, призвал свою волшебную силу и произнес в уме заклинание. Его словно пронизало горным ветром, выдувшим все тепло из его тела. Прижимая к груди грязный ящик, маг прошел сквозь толстую каменную кладку стены и оказался в тесной каморке.

Глава 5. Прибытие

Алек прищурился: солнце ослепительно сияло на полированном праздничном гонге, который он держал под мышкой. Перехватив его поудобнее, он влез по лестнице, прислоненной к фасаду виллы.

— Право же, благородный Алек, в этом нет необходимости. Такие работы всегда выполняют слуги, — увещевал его снизу Рансер, явно обеспокоенный неожиданным трудолюбием господина, но бессильный ему воспрепятствовать.

— Мне не нравится бездельничать, — невозмутимо ответил ему Алек.

Юноша неохотно приступил накануне к выполнению своей официальной роли на улице Колеса. Праздник Сакора начался этой ночью, и появится Серегил или нет, благородный Алек должен выполнять то, что от него ожидается. Рансер в отсутствие Серегила упрямо обращался с ним как с хозяином дома, повергая тем самым юношу в немалое смущение. Он терпеть не мог, когда ему прислуживают, но все слуги в доме воспринимали любое его самостоятельное действие — будь то попытка принести воды для собственного умывания или оседлать для себя коня — как личное оскорбление.

Ухватившись за деревянный крюк, вделанный в стену, Алек накинул на него кожаный ремень, за который подвешивался гонг. Петля скользнула на место, и легкий утренний ветерок стал раскачивать металлический круг; гонг был сделан в виде боевого щита с гербом — солнечным знаком Сакора. Рансер снизу подал длинное черное полотнище, и Алек тщательно задрапировал им поверхность щита.

Такие же гонги были развешаны по всему городу. Скорбная Ночь, Ночь Печали, самая длинная в году, начиналась с траурных церемоний в храме Сакора. Разыгрывалась пантомима, изображающая символическую кончину старого бога, и все огни в Римини гасились, за исключением единственного очага в храме, огонь в котором поддерживала сама царица и ее семья. При первых лучах рассвета на следующее утро траурные полотнища должны быть сняты с гонгов, и их радостный звон станет приветствовать воскресшее божество, а скороходы разнесут огонь нового года по всем домам. Такие же церемонии пройдут по всем городам Скалы.

Алек уже наполовину спустился с лестницы, когда по камням улицы зацокали копыта и из-за угла появился всадник. Узнав ауренфэйскую красавицу кобылу Серегила, юноша спрыгнул со ступеньки и побежал навстречу.

Серегил натянул поводья, заставив лошадь идти шагом, и неодобрительно посмотрел на Алека

— На улице, в одной рубашке, словно безродный работяга! Что скажут соседи!

— Я неоднократно говорил об этом, господин, — тут же сообщил Рансер.

— Наверное, они скажут, что от меня можно ждать честной работы, не то что от моего щеголя-опекуна, — со смехом ответил Алек, он был слишком рад благополучному возвращению Серегила, чтобы беспокоиться по поводу пересудов.

Где бы на самом деле ни был Серегил, сейчас его наряд в точности соответствовал тому, чего требует мода от аристократа, возвращающегося из путешествия. Забрызганные грязью сапоги и перчатки были из тонкой коричневой кожи, дорожный плащ оторочен темным мехом. Под плащом виднелся бархатный кафтан, а на шляпе под лихим углом торчали длинные фазаньи перья, скрепленные драгоценной пряжкой.

— Что ж, придется простить ему неотесанность, — протянул Серегил, обнимая юношу за плечи и входя с ним вместе в дом. — Эти северные бароны плохо воспитывают своих детей — на их долю приходится слишком много честной работы Ну, как тут дела?

— Сейчас сам увидишь.

Главный зал дома буквально кишел слугами. Ковры скатали, чтобы освободить место для танцев будущего вечера, по стенам были развешаны благоухающие гирлянды из пшеничных колосьев и хвои Из кухни доносились соблазнительные ароматы, ужин после церемонии должен был быть холодным, но тем не менее роскошным

— А как насчет самозажигающихся факелов? — поинтересовался Серегил, садясь и начиная стаскивать сапоги.

— Их еще вчера доставили из Дома Орески, — доложил Рансер, все время вертевшийся поблизости. — Нисандер-и-Азушра и госпожа Магиана-а-Риони подтвердили свое согласие участвовать в празднестве и в этом году.

— Прекрасно. А были ли известия от семейства Кавишей?

— Они ожидаются к середине дня, господин. Я сам приготовил для них гостевые покои на втором этаже.

— Ну, на тебя в этом можно положиться Пошли. Алек, ты расскажешь мне новости, пока я буду приводить себя в порядок

— Нисандер пригласил Кавишей сидеть на празднестве рядом с ним, — сообщил Алек, следом за Серегилом поднимаясь в его комнату. — Хотел бы я, чтобы и мы могли к ним присоединиться, — добавил он тоскливо.

— Я знаю, что ты хотел бы, но в окружении красотки Килит можно гораздо больше всего узнать. К тому же тебе нужно практиковаться в роли аристократа.

Окна спальни Серегила выходили в сад позади виллы. В отличие от других комнат эта была отделана в ауренфэйском стиле: побеленные стены не украшались фресками, мебель из светлого дерева простых и благородных пропорций подчеркивала яркость и богатство подушек, ковров и занавесей.

Ставни были уже распахнуты, в мраморном камине уютно горел огонь.

— Рансер прав, знаешь ли, — вернулся Серегил к прежней теме, сбрасывая плащ и подходя к огню. — Не годится, чтобы тебя видели в рабочей одежде. Раз уж ты играешь роль…

— То играешь ее всерьез, — вздохнул Алек. — Я понимаю, но…

— Никаких оправданий. Это тоже часть игры. — Серегил вытянул в сторону Алека палец затянутой в перчатку руки. — Ты знаешь не хуже меня, что такие вещи не имеют никакого значения в «Петухе», да чаще всего и здесь, но, будь это настоящая работа, такой промах мог бы стоить тебе жизни. Когда ты играешь благородного Алека, ты должен быть именно благородным Алеком. Или проникнись этим до глубины души, или, как кукловод, направляй каждое свое движение. Ты достаточно часто видел, как я это делаю.

Алек мрачно смотрел на покрытый снегом сад.

— Да, но сомневаюсь, что когда-нибудь достигну твоего совершенства.

Серегил нетерпеливо фыркнул:

— Чепуха. Ты то же самое говорил насчет фехтования, и только посмотри, каких успехов ты достиг К тому же ты прирожденный актер, если только роль тебе не против шерсти — не оскорбляет твоей проклятой твердолобой гордости последователя Далны. Расслабься! Позволь событиям самим тебя направлять — Он внезапно схватил Алека за руку и закружил его по комнате в каком-то немыслимом танце Юноша даже не заметил, как Серегил оказался рядом, но быстро сориентировался и включился в пляску.