Черви, стр. 3

Магвайр брезгливо отпустил жирную руку. Побелевшее место на запястье сразу же покраснело.

— Тогда слушай меня, свинья жирная. Не знаю когда, но может статься, что ты со своей жирной задницей и попадешь на фронт. Против китайцев, русских или еще кого. Нам будет тогда не до смеху. В корпусе морской пехоты комики не нужны. Ясненько? И клоуны тоже. Заруби это себе на носу! И подбери брюхо, пока не поздно. Пока твои потроха еще в одной упаковке! Не то вылетишь, как дерьмо в консервной банке. Усекаешь?

— Так точно, сэр! Усекаю!

— А что ты усекаешь, болван?

— Я не понял, сэр!

— Ты сказал «усекаю». Так вот я хочу знать, что же ты усекаешь?

— Сэр, вы сказали… Вы сказали, сэр, чтобы я не…

— «Вы»! «Вы»! — заорал вдруг в бешенстве Магвайр. — Ах ты, свинья поганая! Ты что же это, переспать со мной захотел, что ли?! Да я тебя, мразь, с дерьмом смешаю!

— Никак нет, сэр, — окончательно растерялся ничего не понимавший солдат. — Сэр, я не имел в виду…

— Так с какой же это стати ты меня вдруг овцой окрестил, гаденыш? [2] Совсем уж заврался, не знаешь, что бормочешь. Меня овцой зовешь, а себя, видно, бараном вообразил. Каков мерзавец! Покрыть меня захотел, мразь поганая!

— Сэр, я…

— Да что ты за скотина тут объявился? С мужиками что ли путаешься? Педик?

— Никак нет, сэр!

— А чего же тогда на своего сержанта-инструктора прицелился?

— Сэр, я и в мыслях не имел. Даже не думал, что так получится!

— Запомни, скотина, что в любом случае рекрут должен называть своего сержанта только сержантом. И никак иначе. Никаких там «вы»! Ясненько?

— Так точно, сэр!

— И впредь дважды подумай, прежде чем разрывать свой поганый рот. Да еще упаси тебя боже снова вылезти со своей похабной ухмылкой. Особенно, когда рядом твой сержант-инструктор. Ясненько?

— Так точно, сэр!

— Мы ведь тут комедиантов не жалуем. Усекаешь?

— Так точно, сэр!

— Ладненько, свинья. Подними-ка полотенце да прикрой эту свою… мелочь. А то еще отморозишь. И марш в кресло. И так вон сколько времени из-за тебя зря потеряли.

Клейн вновь обмотал вокруг бедер свое полотенце и нагнулся, чтобы поднять с полу очки.

— Я разве велел тебе хватать эти стекляшки? — рявкнул Магвайр.

— Никак нет, сэр!

— Так какого же черта ты делаешь то, что не приказано?

— Сэр, но я не вижу…

Магвайр просто задохнулся от гнева. Кровь снова бросилась ему в лицо, жилы на шее надулись, как веревки.

— Марш в кресло, будь ты проклят! — заорал он с такой силой, что парикмахер от неожиданности даже уронил ножницы.

Клейн плюхнулся в кресло. Парикмахер вопросительно поглядел на сержанта, тот молча кивнул:

— Остриги его наголо, Эдди. Под ноль. А когда кончишь, разрешишь ему поднять свои паршивые очки.

— Добро, сержант, как прикажешь.

Он начал быстро водить машинкой, умело пропахивая на голове новобранца одну полосу за другой, со лба на затылок и снова со лба. Густые черные волосы Клейна кучками падали на пол, скручиваясь, как шерсть, состригаемая с овцы.

Парикмахерские кресла не пустовали ни минуты, и очередь быстро, как бы толчками, продвигалась вперед. Убедившись, что здесь все в порядке, Магвайр отправился в душевую. Под ближайшим к двери душем в это время мылся Клейн. Немного опустив голову и согнув спину, он блаженствовал, ощущая, как струйки воды сбегают между лопатками и вниз по телу. Глаза его были зажмурены.

Быстрым движением протянув руку, сержант разом закрутил кран с горячей водой. У солдата аж дух захватило. Громко ойкнув, он выскочил из-под ледяной струи и налетел животом на соседа, который, нагнувшись, мыл в это время ноги.

— Ага, свинья, — злорадно заорал Магвайр, — попался. Теперь уж я точно знаю, что у тебя на уме, поганец. А ну, всем выключить душ!

Солдаты один за другим завертывали краны. В душевой воцарилась гнетущая тишина. Только чуть слышно журчали по полу струйки воды, стекавшие мыльными ручейками в центральный сток. Все стояли по стойке «смирно». Один лишь Клейн пытался стереть мыло с лица.

— Не пытайся выкручиваться, свинья, — зловеще прошипел сержант. — Теперь уж тебе не отвертеться, я все своими глазами видел. Все до капельки. Мне бы сразу догадаться, что ты за птичка. Я же понимаю. Вон брюхо какое. И грудь, как у бабы…

— Сэр, это вовсе не…

— Заткнись, скотина. Скажи, черт тебя побери, спасибо, что я начальству не доложу. Не стану рапорт писать про то, что ты тут позволяешь себе вытворять. Грязная тварь! Педик несчастный! А ну, стань сюда. — Сержант показал на грязную лужу, образовавшуюся в центре душевой. — Сюда! В самую грязь! И стоять, пока все не помоются. Тогда сполоснеться. И береги тебя бог, если снова вздумаешь приставать к кому-нибудь. Ясненько?

— Сэр, честное слово, я не…

— Молчать! Марш в лужу! И стоять смирно!

Облокотившись о подоконник, Магвайр отсутствующим взглядом глядел в запотевшее окно. Он видел блестевший под палящими лучами солнца черный асфальт большого плаца, а за ним огромный бетонный монумент — пять застывших навек серых фигур на огромной железобетонной плите, устремившихся в едином порыве вперед и вверх. Пять пар рук сплелись на древке флага, с которого безжизненно свисало звездно-полосатое полотнище, блестевшее ярким пятном на фоне сизого безоблачного неба. Пять парней с горы Сурибати. Пять героев прошлой войны — солдаты морской пехоты. [3]

За его спиной по мокрому кафелю душевой шлепали солдатские ноги. Магвайр не оборачивался. Уставившись в стекло, он внимательно прислушивался, как новобранцы поодиночке и группами выходили из душевой и строились в кубрике. От парикмахерских кресел все еще слышалось пощелкивание ножниц и жужжание машинки. Наконец там все затихло. Сержант выждал еще несколько минут, затем обернулся. В душевой полоскалось несколько человек. Всем им, включая и Клейна, он приказал бегом отправляться в строй. Солдаты ринулись в кубрик строиться. С тех, кто только что прибежал из душевой, все еще стекала вода, и у ног образовывались лужицы.

— Шевелись, скоты! — орал сержант. — Быстро! Быстро!

Адамчик, прибежавший одним из последних, жмурился от яркого света. Глаза щипало от попавшего мыла, но он боялся поднять руку, чтобы протереть их.

Магвайр грубо толкнул его.

— Кончай шевелиться, стадо паршивое! — крикнул он. — Скидай полотенца!

Солдаты побросали свои набедренные повязки и стояли голые, молча вытянувшись перед прохаживавшимся перед строем сержантом. За ними в открытом окне, как в раме, сияла залитая солнцем железобетонная громада — пять морских пехотинцев, водружающих знамя на горе Сурибати.

2

Адамчик медленно и аккуратно заполнял строка за строкой желтоватый лист почтовой бумаги.

«Дорогие мама и папа. У меня все в порядке. Мы прибыли сюда вчера утром, но весь первый день прошел в „организационных хлопотах“ (здесь так говорят). Дел было очень много, вот я и не смог вам написать. Сегодня наш „эс-ин“ (сержант-инструктор, по-здешнему) привел нас в казарму, и мы получили винтовки и все „имущество“. Теперь вот устраиваемся на новом месте.

Надеюсь, что у вас тоже все хорошо и вы не особенно волнуетесь за меня. Правда, тут некоторые парни здорово напугались с непривычки. Но мне повезло — дядя Тэд ведь мне все рассказал про эти учебные центры и обо всем прочем, так что я знал, что должно быть, и особенно не пугался. Здесь страшно жарко. Кое-кто из парней получил тепловой удар. Мне тоже было немного не по себе. Погода здесь совсем не такая, как у нас в Огайо. Но сейчас у меня уже все нормально. Говорят, что тут быстро привыкаешь («акклиматизируешься»).

Завтра нам должны сделать прививки. Надеюсь, их будет не очень много. Во всяком случае я здесь буду только двенадцать недель, а потом, говорят, нас, может быть, отпустят домой. Так что все не так уж плохо, ведь всего двенадцать недель. Не очень много, верно ведь?