Живи, пусть умирают другие, стр. 32

— Да нет, с 1942 года, когда акула отхватила у девушки ногу в Кингстонской гавани, ничего похожего не было, — ответил Стрейнджуэйз. — Она каталась на водных лыжах, так что ее ноги то погружались в воду, то выскакивали наружу. А белая нога показалась, должно быть, особенно аппетитной. Да еще нужна подходящая скорость. Словом, в принципе вы совершенно правы. К тому же у моих людей были гарпуны и ножи. Я считал, что принял все меры предосторожности. Жуткая история. Можете представить мое самочувствие. С тех пор мы лишь пытаемся найти какой-нибудь законный предлог для доступа на остров через администрацию и Вашингтон. Ведь остров теперь принадлежит американскому гражданину. Чертовски медленное дело, особенно если учесть, что зацепиться абсолютно не за что, у этих ребят, похоже, неплохое прикрытие в Вашингтоне и совсем не глупые специалисты по международному праву. Лондон велел мне пока ничего не предпринимать и дожидаться вас. — Стрейнджуэйз отхлебнул виски и выжидательно посмотрел на Бонда.

— А что с «Секатуром»? — спросил тот.

— Все еще на Кубе. По сведениям ЦРУ, выходит через неделю.

— И сколько рейсов уже сделано?

— Около двадцати.

Бонд умножил сто пятьдесят тысяч долларов на двадцать. Если его расчеты верны, мистер Бит уже выкачал с острова миллион фунтов стерлингов золотом.

— Я тут кое-что для вас приготовил, — сказал Стрейнджуэйз. — На побережье у меня домик. Он ждет вас. Арендовал машину. Новые покрышки. Большая скорость. Это «санбим талбот» — модель для этих дорог самая подходящая. Нашелся и нужный человек вам в помощь. Зовут его Куоррел. Лучший пловец и рыбак во всем карибском бассейне. Парень сметливый и симпатичный. И еще я снял номер в доме отдыха Вест-Индской цитрусовой компании. Это на противоположной стороне острова. Вы там с недельку можете отдохнуть, ну и потренироваться в ожидании «Секатура». Вам надо быть в форме, чтобы проникнуть на остров Сюрпризов, а без этого, уверен, нам ничего не узнать. Чем-нибудь еще могу быть полезен? Разумеется, я всегда под рукой, но мне придется оставаться в Кингстоне, чтобы поддерживать связь с Лондоном и Вашингтоном. Они ведь потребуют отчета о каждом шаге. Так как, нужно вам что-нибудь еще?

Бонд задумался.

— Да, — ответил он. — Надо бы попросить Лондон связаться с Адмиралтейством, чтобы нам прислали водолазный костюм с полным снаряжением, побольше запасных баллончиков с воздухом и пару хороших подводных ружей. Лучше всего французское — «чемпион». Затем — мощный подводный фонарь. Нож, которым обычно вооружают отряды коммандос. Всяческую отраву для барракуд и акул — всю, какую только можно найти в музее естественной истории. И еще разные там вещества, которыми отпугивают акул в Тихом океане. Пусть пришлют все ближайшим прямым рейсом. — Бонд помолчал, затем добавил, — да, возможно, еще понадобится какая-нибудь из тех штукозин, какими пользовались во время войны охотники за кораблями. Я имею в виду мины-присоски.

17. Ветер гробовщика

Папайя с долькой лимона, оранжевые бананы, ярко-красные яблоки, мандарины, яичница с беконом, кофе, какой умеют готовить только на Ямайке, конфитюр, желе из гуавы.

Облачившись в шорты и сандалеты, поглощая на веранде завтрак и лениво поглядывая на залитую солнцем панораму Кингстона и Порт-Руаяля, Бонд думал, что ему повезло и что в его опасной профессии есть немало того, что эту опасность и тяготы искупает.

Бонд хорошо знал Ямайку. Он был здесь в длительной командировке сразу после войны, когда коммунистическая разведка на Кубе пыталась проникнуть в здешние профсоюзы. Это была грязная и к тому же не слишком успешная работа, но он с тех самых пор проникся любовью к большому зеленому острову и его доброжелательным и жизнерадостным жителям. И как же приятно было теперь снова быть здесь, да еще имея впереди неделю отдыха перед тем, как вновь начнется его беспощадная работа.

После завтрака на веранде появился Стрейнджуэйз в сопровождении высокого смуглого мужчины в выцветшей голубой рубахе и старых саржевых штанах.

Это был Куоррел, с острова Кайманов, и Бонду он сразу понравился. В жилах его текла кровь кромвелевских солдат и пиратов, скуластое лицо излучало силу и уверенность, форма рта выдавала некоторую суровость. Глаза серые. И только нос лопаткой да бледные ладони выдавали негроида.

Бонд протянул ему руку.

— Доброе утро, капитан, — поздоровался Куоррел.

Потомок знаменитого рода мореплавателей, он не знал титула выше этого. Но в голосе его не было ни угодливости, ни подобострастия. Он говорил как помощник капитана, и в манерах его сквозили прямота и искренность.

У них сразу установились отношения подобные возникающим между шотландским помещиком и его старшим ловчим: безусловное уважение и ни намека на раболепие.

Обсудив планы, Бонд сел за руль автомобиля Куоррела, и они поехали по Кингстон-Роуд, оставив Стрейнджуэйза заниматься тем, о чем просил Бонд.

Они выехали около десяти, так что в горах, которые рассекали остров вдоль, словно позвоночник крокодила, было еще прохладно.

Дорога кольцами уходила вниз к равнине на севере и шла через поразительные по красоте места — вокруг цвели тропические растения, на каждой высоте — свои. Зелень холмов, сплошь покрытых бамбуком, изредка перемежающимися темно-зеленым хлебным деревом, пониже уступала место рощам черного и красного дерева, магайи и кампешевого дерева. А когда они добрались до долины Агуальты, открылось зеленое море сахарного тростника и бананов; оно уходило вдаль, к горизонту, где яркими вспышками бросались в глаза пальмовые аллеи, бегущие берегом океана.

Куоррел оказался хорошим спутником и отличным гидом. У знаменитых пальмовых садов Кастлтона он рассказывал о домашних пауках, а потом — о сражении между гигантской сороконожкой и скорпионом, которую ему пришлось наблюдать. Он описывал различные ядовитые растения и целебные травы, показывал, как легким нажатием ладони можно расколоть кокосовый орех, называл длину клюва колибри, объяснял, как крокодилы носят своих детенышей в пасти, укладывая их, как сардины в банке.

Куоррел говорил на хорошем английском, хотя часто вставлял местные выражения. По пути, продолжая беседу, он все время поднимал руку, приветствуя прохожих, и те отвечали ему.

— Вас, похоже, знает здесь масса народа, — заметил Бонд, когда водитель здоровенного автобуса, на ветровом стекле которого большими буквами было выведено «Романс», поприветствовал Куоррела двумя протяжными гудками.

— Я наблюдаю за островом Сюрпризов уже три месяца, капитан, — откликнулся тот, — и дважды в неделю проезжаю по этой дороге. Вас тоже скоро все будут знать на Ямайке. У них хорошая память на лица.

К половине одиннадцатого они миновали Порт-Руайаль и свернули на узкую проселочную дорогу, ведущую вниз, к Заливу Акул. Тот так неожиданно открылся за поворотом, что Бонд даже притормозил.

Залив шириной примерно в три четверти мили имел серповидную форму. Его голубая поверхность была подернута легкой зыбью от северо-восточного ветра, зарождающегося в пятистах милях отсюда, над Мексиканским заливом, и отправляющимся оттуда в свое длинное путешествие по всему миру.

В миле от того места, где они стояли, у рифа, словно сторожившего залив, проходила линия бурунов; между ними была узкая полоска тихой воды, представлявшая собой единственный проход к стоянке. В самом центре залива, прямо из воды, вырастал вверх на сто футов остров Сюрпризов; с востока на его берег лениво накатывались небольшие волны.

Остров, почти идеально круглый, выглядел как большой сероватого цвета торт, лежащий на голубой фарфоровой тарелке, увенчанный сахарной глазурью.

Прямо за прибрежными пальмами теснились хибары рыбаков, а в полумиле от них виднелся зеленый склон острова. Куоррел протянул руку в сторону тростниковых крыш избушек, терявшихся среди деревьев. Бонд взял у него бинокль и вгляделся. Кроме тонкой струйки дыма, уносимого ветром, не было видно никаких признаков жизни.