Оракул, стр. 26
— Архон! — взревел он. — Вот это да!
Изумрудная, освежающая вода. Она с грохотом падала вниз, и оттуда, из темноты доносились крики людей, смытых безудержным потоком, унесенных прочь.
Сетис вцепился в Алексоса, подтащил его к гладкой стене пещеры, лихорадочно озираясь по сторонам, ослепленный вихрем брызг, оглушенный рокочущим ревом.
Откуда она взялась?
Как это может быть?!
Алексос крепко держался за него. Он, казалось, спал на ходу. И тут Сетис заметил свет — не призрачное мерцание воды над камнями, а настоящий — бледный и холодный — отблеск зари. Орфет тоже увидел его: шатаясь под напором воды, раздвигая грудью белую пену, музыкант с усилием брел сквозь поток.
— Вверх! Вверх! Смотри!
Да, дорога вверх действительно была, но ей ужасно не хотелось по ней идти. Уж лучше спокойно лежать тут, на зеленой траве, и чувствовать, как ее мягкие стебельки щекочут ноги.
— Карабкайтесь! — кричал Орфет, перекрывая грохот водопада. — Там расселина. Можно вылезти через нее.
— Нет, — лениво ответила она. — Не сейчас...
«Надо, Мирани! В земле всегда есть трещины и проходы. По ним ходят Боги, поднимаются из Иного Царства, из ручьев и из тьмы».
— Я не Бог. Мне и здесь хорошо...
"Оракул — это трещина в нашем мире".
— Знаю. Но мне хочется спать.
«И вода, она поднимается, поднимается из глубоких колодцев, ведь правда? Сделай, как он говорит, Мирани. Прошу тебя!»
И они полезли вверх по черным блестящим камням. Сетис поскользнулся, ударился локтем и выругался. Мальчик впереди двигался легко и радостно, словно полз не по грязной расселине в скале, а весело скакал по игровой площадке. Орфет, шагавший сзади, хрипел и пыхтел, с трудом протискивая свое могучее тело сквозь узкую трещину.
Все время вверх и вверх. Сквозь кромешную темноту, до тех пор, пока черные камни не начали бледнеть, становясь прозрачными, как будто живая кожа земли раскололась и выпустила их. Сверху протянулась рука, и она увидела его у себя над головой, впереди. Это был юный Бог из храма, он склонился над ней и сказал: «Осталось совсем немного, Мирани. Вот увидишь. Мы выберемся».
Наверху и в самом деле занимался рассвет. Над пустыней набухала заря, и, когда Сетис выполз на поверхность, над горизонтом, словно приветствуя его, брызнуло лучами солнце. Запыхавшийся Алексос стоял к нему спиной и с широкой улыбкой на устах смотрел на восток. За их спинами тянулись длинные тени и, дробясь в причудливую мозаику, переплетались на камнях. Простирающееся до самого небосклона море переливалось блестками, темное, как вино.
— Да помогите же вылезти! — голос Орфета был хрипл. Они вытащили великана из расселины, и он обессиленно рухнул на песок, кашляя и хватая воздух широко открытым ртом.
Сетис утер пот с лица.
Все трое промокли до костей.
Руки были прохладны. Они касались ее горящего лица, как вода, и она решила, что всплывает из глубины бассейна, через устилающий поверхность белоснежный ковер лепестков гибискуса. Лепестки облепили ее лицо, застилая взор даже после того, как она открыла глаза, даже когда солнечные лучи ворвались через распахнутое окно в ее комнату.
«Молодец, Мирани», — произнес голос.
— Мирани, это я. Ты меня слышишь?
Солнечные лучи озарили встревоженное лицо Криссы.
Она пытается спрятать Бога
Сетис стоял на палубе, завернувшись в широкий плащ, и смотрел на Порт. С такого расстояния его никто не узнает, но он все равно накинул на голову льняной капюшон и уткнулся подбородком в скрещенные руки, чувствуя, как гладкое горячее дерево обжигает кожу.
Море было глубоким и синим. В нескольких метрах от корабля, разрезая плавниками воду, резвились дельфины. Справа чужеродной громадой вздымался из воды огромный Остров с крутыми склонами, покрытыми россыпью ярких цветов, среди которых паслись козы. Его венчала россыпь белых храмовых построек, высился украшенный изразцами фасад Храма.
Он никогда не бывал на Острове. Туда не допускался почти никто из мужчин. И он понятия не имел, как туда проникнуть...
Орфет храпел внизу. Он завалился спать сразу после того, как они в Пресции подкупом уговорили купца взять их на борт: устроился в самом темном углу трюма, потел и посапывал. Мальчик всю дорогу просидел на палубе; Сетис искоса поглядел на него. Юный Архон свесил ноги за борт и восторженно наблюдал за дельфинами. С самого утра он не съел ни крошки и не произнес ни слова.
Корабль входил в Порт. Сетис мрачно глядел на берег. Дома громоздились один на другой, облепив обрывистые склоны потухшего вулкана водопадом белых крыш, стен, арок, лестниц. Извивались, сбегали к воде узкие улочки. На самом краю пустыни под палящим солнцем сверкал белым мрамором дворец Архона.
Стояла тишина. Даже отсюда он чувствовал, как изнемогает Город под тяжкой подушкой нестерпимого зноя. Полотняные шторы на окнах были опущены, стены и изразцы раскалились так, что больно дотронуться, ослепительный свет резал глаза. Улицы были пустынны: горячие камни мостовой обжигали даже сквозь сандалии. Краска на рыбацких лодках коробилась и вздувалась пузырями.
Когда корабль встал на якорь и матросы спустили паруса, он вдохнул неизменную рыбную вонь, сквозь которую пробивался аромат пряностей вперемешку со сладковатым запахом гниющих фруктов. Осторожно, стараясь не поднимать головы, окинул взглядом сбившихся в группки людей. Рыбаки, купцы, просто бездельники, пестрые компании жителей дальних стран и пустынных кочевников. Трое, нет, четверо солдат Аргелина сидят в тени, закинув ноги на бочку.
Труднее всего будет с солдатами. Сегодня утром, отплывая из Пресции, он, как ему показалось, заметил на берегу Калима — тот яростно проталкивался сквозь толпу. Но корабль был уже слишком далеко, и он не разглядел его как следует, а когда спросил Алексоса, мальчик только пожал плечами и ничего не сказал. Что пользы от Бога, который не дает ответов? Если Калим скакал верхом весь день, он вполне мог добраться до Порта раньше них и теперь поджидать на пристани. Сонный вечер может таить в себе ловушку. Если же он пошел прямиком к Аргелину...
Сетис выпрямился.
— Приведи Орфета, — велел он, и мальчик все с той же восторженной улыбкой на губах юркнул в трюм. Можно ли отправлять Архона на посылки? Этого он не знал, хотя после вчерашнего потопа в пещере Алексос несказанно пугал его. Ему хотелось поскорее доставить его к Мирани и выйти из игры.
Кроме того, надо было еще уладить дела с Шакалом.
Мысль о готовящемся преступлении навалилась на него привычным ужасом, но тут из трюма показались две огромные руки и, подтянувшись, на палубу выбрался Орфет. Зевая, он оглядел пристань. Его глаза опухли, щурились от яркого света. Но Сетис уже успел убедиться, что от проницательного взгляда музыканта не укрывается ничего.
— Четверо людей Аргелина...
— Думаешь, ждут нас?
— Может быть. — Музыкант поскреб обожженное солнцем лицо. — И Мирани не видно...
— Вряд ли она сюда придет.
Орфет согласно хмыкнул.
— И мы ни за что не поведем его ко мне в дом. — Голос Сетиса был тих. На берег сбросили причальный конец, корабль качнулся и стал тереться бортом о каменные ступени. Орфет вцепился в поручень.
— А куда же еще?
— Нет, — твердо возразил Сетис. — С меня хватит! Теперь он твой. Отведи его на Остров. Делай что хочешь, только оставь меня в покое.
— Ах ты, нахальный мальчишка. — Орфет, казалось, забавлялся. — А кто спас твою шкуру там, в пустыне? Я! Хочешь, я расскажу девчонке о твоей золотой брошке? — Внезапно он посерьезнел. — Глянь-ка туда.
Матросы принялись выкатывать с судна груз — бочонки с маслом Их обнаженные спины блестели от пота. Между ними проскользнул худощавый человек. Он что-то сунул в руку одному из матросов и через мгновение снова исчез, словно растворился в полумраке тенистых переулков.