Срубить крест, стр. 18

— Я не причинял вреда человеку, — ответил Петрович. — Он сам причинил себе вред. А я просто не стал ему мешать. Могу я это себе позволить, раз цепи Первого Закона у меня заблокированы?

Через час Илия отвел меня на конюшню. Была она на другом конце города. Я выбрал там неплохого коня по кличке Нектар. Конечно, с Баязетом равняться он не мог, но все же это был настоящий боевой конь.

Затем я долго примерял оборонительное вооружение — шлем, кирасу, перчатки, поножи и все прочее. Металлическая броня была тяжела и неудобна. Конструкция ее оставляла желать лучшего. С удивлением я увидел длинные крюки на правой стороне кирасы — один выступал вперед, другой торчал за спиной. На эти крюки всадник укладывал копье во время атаки, чтобы освободить правую руку для управления конем. Я знал, что в средние века рыцари на Земле пользовались подобными крюками, но мы от них давно отказались, потому что крюки стесняли движения и мешали нанесению прицельного Удара. Я решил, что крюки придется отпилить. Не понравилось мне и отсутствие шарниров и замков — все части брони соединялись при помощи кожаных завязок. Копья показались мне удобными, но я заметил, что они короче, чем земные, примерно на полметра. Однако самым неприятным было то, что броня оказалась мне мала. Видимо, Ганелона изрядно переоценила физическую мощь кавалеров Изумрудной. К моему ужасу, я не мог просунуть голову ни в один шлем. После долгих попыток мне все же удалось напялить на себя бургиньот, едва не оторвав уши. Обзор в нем был отвратительный даже через одно забрало, и я решил, если судьи позволят, не опускать второе забрало. Затем я подобрал себе отличный боевой плащ — стальное прикрытие для правого плеча, и это меня несколько утешило. С грехом пополам я кое-как напялил на себя все необходимое и повесил на левую руку щит. К счастью, удалось отыскать один щит без герба — это был рондаш, круглый щит с приклепанной изнутри железной скобой, в которую моя ладонь с трудом пролезала, и ременной локтевой петлей. По моей просьбе Илия намалевал на щите большую букву “А”, и с этого момента я стал для своих соперников кавалером Алексеем.

Запаренный, как в бане, я приехал на Ристалище и воткнул копье со своим вымпелом среди нескольких десятков других копий. С этого момента я официально стал числиться Соискателем со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Мне выделили две комнаты во дворце, и я, подкрепившись, улегся в кровать, попросив Петровича посторожить.

Однако долго спать мне не пришлось.

Глава 11. Поезд смерти

Сон у меня всегда чуткий, и, когда Петрович прикоснулся к моему плечу, я проснулся мгновенно.

— Тебя спрашивает человек, — сказал Петрович. — Он уверяет, что это очень срочно.

Я вышел в полутемную гостиную и увидел там взволнованного мужчину. С удивлением я узнал в нем воинственного ресторатора, который так не любил Рюделя. Рядом с ним стоял паренек лет пятнадцати.

— Тень Креста над тобой! — приветствовал я его. — Неужели ты раздобыл мне лошадь, да еще вместе с жокеем?

— Пусть кавалер извинит меня, — глухо пробормотал ресторатор (тут я вспомнил вывеску над его заведением — “Теодор накормит всех”). — Случилось страшное дело. Тут нас никто не может услышать? — Он пугливо осмотрелся.

Я взглянул на Петровича, тот отрицательно покачал головой.

— Можешь говорить смело. Что за мальчик с тобой? Петрович, зажги свет.

— Ради Креста, не надо! — взмолился гость. — Если нас здесь увидят, то всем нам конец, и тебе тоже.

— Рассказывай, — сказал я, усаживаясь. — Петрович, последи, чтобы нам не помешали.

— Этого юношу, кавалер, зовут Юлик. Это сын моего старшего брата. Пусть он сам тебе все расскажет.

Мальчишка был так напуган, что мне пришлось дать ему антенн. У него даже зубы стучали по стакану, пока он запивал таблетку. Но лекарство подействовало, и он начал говорить.

— Мой отец водитель… уже много лет. Он знает все машины и научил меня управлять ими. Я тоже хочу стать водителем. Я все машины водить умею — газогенераторные, и электрические, и даже старые — атомные. И я люблю везде ездить… Отец меня часто брал с собой. В дороге я иногда управлял вместо него, чтобы он отдохнул, и поэтому мы заканчивали рейсы быстро. И отцу хорошо платили… Он хвалил меня и говорил, что без меня ему работа не в радость. Ему ведь было уже почти сорок лет — он говорил, что в таком возрасте надо радоваться всему, пока есть возможность…

И вот недавно — да, три дня назад — ему предложили очень выгодную поездку. Куда, зачем — не сказали. Обещали заплатить втрое, но велели о ней никому не говорить. Отправление было назначено на тот же вечер.

Там, где машины выезжают из гаража, есть удобный поворот, и отец велел подождать его в этом месте. Оказалось, что в рейс отправились сразу семь фургонов, причем с большими прицепами. Машина отца шла предпоследней. Он чуть мигнул мне фарами, и я сделал как обычно — встал там, где машины поворачивали, и на самом повороте вскочил в кабину. Быстренько приготовил себе укрытие в отсеке для инструмента и сел рядом с отцом.

“Чудеса, да и только, — сказал он мне. — Знаешь, кто нанял нас? Сам кавалер Рюдель… Он сказал, что рейс срочный и надо ехать без остановок. Кто-то заикнулся насчет сменщиков, но кавалер Рюдель пообещал, что каждый получит плату и за сменщика — и еще сверх того. Смотри, это я уже получил как аванс!” И он протянул мне деньги — много денег, гораздо больше, чем платили отцу за неделю работы. “Держи их у себя, — сказал он. — Пусть они принесут нам счастье. Да, ты знаешь, — добавил он потом, — у нас почему-то проверили документы. И я заметил странную вещь, все водители были моего возраста”.

“Собрали самых опытных”, — ответил я ему. “Наверно, — согласился отец. — Но все же это риск. А что, если кто-нибудь из нас?…” Ну, я понял, что он имел в виду.

Мы ехали всю ночь, нигде не останавливаясь. Я успел хорошо выспаться и под утро сменил отца, чтобы и он немного отдохнул. Потом дорога вошла в горы, и отец сам сел за руль.

К вечеру мы проехали самый трудный участок. Одно место было особенно опасным. Здесь над ущельем висел узкий мост, на который надо было въезжать после крутого поворота, а сразу за мостом начинался длинный подъем. Стоило здесь отказать тормозам, и машина сорвалась бы вниз. Однако все проехали благополучно.

Когда стемнело, мы наконец миновали горы и уже среди ночи выехали на большую поляну среди леса. Здесь машины остановились.

Впереди послышались голоса. “Опять проверяют”, — сказал отец и велел мне спрятаться. Я услышал, как хлопнула дверца стоявшей впереди машины, но о чем там говорили, разобрать не смог. Потом голоса приблизились к нам, и отец открыл дверцу. Спросили его имя, он ответил. “Ну, ладно”, — проворчал голос, кто-то посветил фонарем, и люди пошли дальше. Они подошли к последней машине, затем куда-то удалились.

Несколько минут я молча сидел в своем убежище, дожидаясь, чтобы проверяльщики отошли подальше. Было очень тихо — так тихо, что мне стало немного жутко сидеть в темноте, и я потихоньку позвал отца. Однако он не откликнулся.

Я подождал еще немного и позвал погромче, но отец молчал. И тут мне стало по-настоящему страшно. Я вылез из ящика и увидел при свете приборов, что отец неподвижно лежит на руле, свесив руки.

Он был мертв — я понял это сразу, даже не дотронувшись до него, даже не попытавшись понять, что с ним. Я совершенно потерял голову от страха. Выскочив из кабины, я бросился к соседней машине, чтобы позвать на помощь. Дверца кабины была раскрыта, а на руле лежал мертвый водитель!

Я не знаю, как я не сошел с ума. Я бегал от машины к машине и всюду видел одно и то же — мертвые водители в открытых кабинах. Я не мог ни кричать, ни плакать — такой ужас охватил меня.

И вдруг я снова услышал голоса. В первый момент я хотел кинуться к людям, но что-то остановило меня. Я вдруг понял, что меня тоже сейчас убьют, как только что убили всех водителей. Тогда я спрятался за деревом и стал смотреть. Вдоль нашего поезда шли люди — они подходили к машине, вытаскивали труп водителя, клали его на траву и шли к следующей. Все это они проделывали совершенно спокойно, словно занимались такой работой каждый день. Кто-то с фонариком пересчитал трупы, потом стал их обыскивать. Я догадался, что он ищет деньги, и с ужасом вспомнил, что отец передал их мне. Тут человек с фонарем позвал других, они о чем-то заспорили, и один забрался в машину отца — видимо, искал деньги там. Я понял, как мне повезло: останься я в машине, меня бы уже не было в живых.