Первая леди, стр. 69

Сладостно-горькие воспоминания…

Только раз в неделю, чтобы немного утешиться. Неужели это так ужасно? Всего раз в неделю, чтобы потом пережить следующие шесть одиноких дней и ночей своей жизни.

Она будет всегда любить его…

У Мэтта было все, что можно вообразить. Деньги. Уважение окружающих. Любимая работа. Личная жизнь.

Вечером он всегда находил фланелевую рубашку там, где оставил ее утром. Открывая шкафчики в ванной, неизменно видел лишь крем для бритья, дезодорант, лейкопластырь и тальк для ног. Никто не воровал его шипучку, не оставлял плейеры где попало, не пачкал новый ковер чикагского дома, который он снимал на Линкольн-парк.

Отвечал он только за себя. Мог в последнюю минуту изменить планы, без помех смотреть, как проигрывают «Медведи» [42] , звонить приятелям и предлагать побросать мяч в корзину. Идеальное существование.

Почему же он чувствует себя обманутым и обойденным?!

Мэтт отбросил непрочитанную газету. По субботам он обычно отправлялся с утра на Фуллертон-Бич и гулял вдоль озера, но сегодня почему-то не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Может, завтра попытается что-нибудь написать…

Мэтт осмотрел гостиную, обставленную огромными креслами и сверхдлинным диваном. Интересно, ладит ли Люси с девочками в той шикарной частной школе, куда сунула ее Нили? А Баттон? Выучила новые слова? Скучает ли по нему? И вообще, думают ли они о нем?

А Нили… похоже, собирается занять кресло Холлингса в сенате. Он был счастлив за нее… действительно счастлив… только вот не понимал, почему каждый раз, когда видел ее очередное фото в туалете от кутюр, чувствовал себя так, словно ему нож в сердце вонзали!

Мэтт измучился от собственных мыслей, устал быть наедине со своим несчастьем. Он решительно переоделся в спортивные шорты и уже хотел выйти на пробежку, когда в дверь позвонили. Не хватало ему еще веселой компании в субботу утром!

Он рассерженно откинул засов.

— Какого…

— Сюрприз!

— Сюрприз! Сюрприз!

— Сюрприз!

Все семеро. Семь сюрпризов. Сестры ворвались в комнату и принялись обнимать единственного брата.

Мэри Маргарет Джорик Дубровски… Дебора Джорик… Дениз Джорик… Кэтрин Джорик Мэтьюз… Шэрон Джорик Дженкинс Грос… Жаклин Джорик Имс… и сестра Энн Элизабет Джорик.

Толстушки и худышки, хорошенькие и не очень, хлопотливые домохозяйки и блестящие специалистки, замужние, одинокие, разведенные и даже одна невеста Христова — все нагрянули к нему домой.

— Ты показался таким угнетенным, когда говорил с нами…

— …что мы решили собраться и навестить тебя.

— Чтобы немного развеселить!

— Прочь с дороги! Мне нужно пописать!

— …надеюсь, у тебя есть кофе без кофеина?

— О Боже, мои волосы! Почему вы не сказали, на кого я похожа…

— …позвонить по телефону и вызвать няню к детишкам.

— …вся эта шумиха совершенно тебя вымотала…

— Черт! Зацепила колготки…

— …для чего тогда сестры?

— …у кого-нибудь есть аспирин?

Не успев войти, они одна за другой принялись отводить его в сторону.

— …так волнуюсь за Кэти. С ее булимией…

— …выпотрошила всю свою «Визу».

— …должна поговорить с тобой насчет Дона. Знаю, он тебе никогда не нравился. Но все же…

— …яснее ясного, этот чертов профессор ненавидит меня.

— …стоит поменять работу или…

— …конечно, все двухлетние дети несносны, но…

— …вопрос о причастии. Тот факт, что отец Френсис может освятить облатку, еще не…

Уже через час они ухитрились измазать помадой майку Мэтта, передвинуть его любимое кресло, сунуть нос в его личный органайзер, взять в долг пятьдесят баксов и сломать кофеварку.

Господи, как же он был им рад!

Две сестры остановились в отеле «Дрейк», еще две собирались переночевать в доме Мэри Маргарет на Оук-парк, остальные три оккупировали жилище Мэтта. И поскольку он все равно мучился бессонницей, отдал им свою громадную кровать, а сам занял спальню для гостей.

И как обычно, проспал всего два часа, долго вертелся и, наконец, спустился вниз и уселся в гостиной, глядя в окно. Перед глазами стояла Нили наутро после ночи любви: волосы растрепались, щеки порозовели, а глаза…

— Мы просто невыносимы, верно?

Мэтт обернулся и увидел Энн — в уродливом темно-сером халате, похоже, том же, который она любила носить перед уходом в монастырь. Курчавые непокорные волосы торчали упругими завитушками. Круглое лицо озабоченно хмурилось.

— Совершенно невыносимы, — согласился он.

— Конечно, не следовало жаловаться тебе на церковную политику, но остальные монахини ужасно консервативны, и… — Она грустно усмехнулась. — Вечно мы обременяем тебя своими проблемами. Женщины семейства Джорик сильны, независимы и остры на язык, но стоит им оказаться рядом со старшим братом, как мигом превращаются в маленьких беспомощных дурочек.

— Ничего страшного Я, во всяком случае, не возражаю.

— Возражаешь, и еще как. Но я тебя не виню.

Мэтт улыбнулся и обнял сестру. Ну и врединой она была когда-то. Совсем как Люси… Горло стиснуло болью.

— Мэтт, что-то неладно?

— С чего ты взяла?

— Ты должен быть на седьмом небе, а это не так. Ну подумай, как должен чувствовать себя автор самого сенсационного в году репортажа? Вернул свою работу, получил предложения от лучших газет и журналов страны. Все, к чему ты стремился, осуществилось. Но счастья тебе это не принесло.

— Ошибаешься. Я счастлив. Честное слово. Лучше расскажи об отце Френсисе. Чем он так довел тебя?

Энн мгновенно проглотила наживку, и это избавило его от необходимости выкладывать то, что было трудно объяснить даже себе самому. Он действительно получил все, но при этом ненавидел себя лютой ненавистью.

Вместо хоккейного матча он хотел поехать на пикник. Вместо очередной пробежки — посадить малышку Баттон в песочницу и побросать фрисби с ее старшей сестрой. Вместо свидания с одной из бесчисленных особ женского пола, осаждавших его, как осы — мед, прижать к себе милую упрямую первую леди с глазами цвета неба над Америкой.

Милую упрямую первую леди, сбежавшую со всей его чертовой семейкой!

Энн, выложив то, что лежало у нее на душе, вновь внимательно посмотрела на старшего брата.

— Ладно, приятель, — сочувственно пробормотала она, — дам тебе передышку. А теперь твоя очередь. Так что стряслось?

Самоконтроль, которым так гордился Мэтт, внезапно изменил ему. Плотину прорвало.

— Я пропал, сестричка. Совсем пропал… — Он осекся, грозно уставился на Энн, словно приказывая ей немедленно исчезнуть, но тут же вновь сник. — Влюбился в Нили Кейс. По уши.

Глава 22

Он влюблен!

Мэтт изумленно моргнул, будто получил по голове хоккейной клюшкой. Такого бреда, идиотизма, такого безумия он от себя не ожидал. Да, он наделал в жизни немало глупостей, но эта превзошла все мыслимое и немыслимое.

Если уж так приспичило влюбиться, почему он не выбрал обычную женщину? Но нет! Это не для него. Не для мистера Тупоголового Осла. Мистера Болвана. Мистера Глупца. Что ему легкие победы! Он метит куда выше. Пялит глаза на самую знаменитую в Америке женщину!

Все утро Энн, изнемогая от жалости, хлопотала над Мэттом. Губы ее постоянно шевелились, и он понял, что она молится за заблудшего старшего брата. Его так и подмывало попросить ее оставить свои молитвы при себе, но поскольку понимал, что как никогда в них нуждается, притворился, будто ничего не замечает.

Он повел сестер на завтрак в одно из оживленных бистро на Кларк-стрит и едва сдержался, чтобы не попросить их остаться, когда веселая стайка направилась к своим машинам. Они обнимали и целовали его, по обычаю перемазывая косметикой очередную рубашку.

Этой ночью дом соврем опустел. Не было сестер, донимавших его своими вопросами. Не нужно было менять памперсы или читать мораль языкастой вредине. И хуже всего, не было синих глаз, так нежно на него смотревших.

вернуться

42

Чикагская футбольная команда.