Негасимое пламя, стр. 5
— Можешь на это не рассчитывать, по крайней мере пока ты не исправишь свои ужасные манеры.
— Вот и отлично! Значит, пока я веду себя так, как сейчас, у меня есть шанс сохранить свободу. Ты дал мне мудрый совет, Уолтер.
С этими словами Джессамин встала, отодвинув стул.
— А теперь послушай, что я скажу, — начал Уолтер, выпрямляясь в кресле. — Ты не имеешь права так разговаривать со мной, сестра!
— Я немедленно отправляюсь в свою комнату, если она у меня еще есть!
— Ох, Джессамин, ты поднимаешь слишком много шума из-за ерунды. Тебя послушать, так получается, что я сам предложил этому человеку приехать и взять наш замок голыми руками. Но неужели ты не понимаешь — он наш друг и человек чести.
— Нет, это ты ничего не понимаешь, Уолтер! Теперь благодаря тебе вся Англия будет знать, что мы беззащитны. Из-за твоей опрометчивости кто-нибудь другой, не обязательно сэр Ральф Уоррен, может навлечь на нашу голову такие беды, какие тебе и не снились!
— Вся Англия! Да кому он нужен, наш Кэрли — крошечный замок, каких везде полным-полно. А ты бы предпочла, чтобы мы умерли с голоду в угоду твоей проклятой гордости?!
— Да хоть бы и так! Зато мы бы до конца остались хозяевами своей земли. Все лучше, чем пресмыкаться перед каким-то родственником ради куска хлеба!
Уолтер в отчаянии всплеснул руками. Повернувшись к Джессамин спиной, он с негодующим видом уставился на пламя. Ему хотелось подчеркнуть, что настоящий лорд — именно он, Уолтер мог вообще ничего не делать, но и тогда сестра находила, за что выбранить его. Должно быть, слугам так часто доводилось слышать, как она ругает его, что даже они уже уверились, что как хозяин он абсолютно беспомощен.
— Я всего-навсего хотела, чтобы ты поговорил со мной, прежде чем писать в Кэйтерс-Хилл.
— Мужчине вовсе не обязательно отчитываться перед сестрой, прежде чем что-нибудь сделать, — пробурчал Уолтер. — Скоро ты захочешь, чтобы я советовался с тобой всякий раз, когда задумаю испортить воздух!
Джессамин вздохнула. Вот так всегда! Этот спор мог продолжаться до бесконечности.
— Да, мне бы хотелось, чтоб ты не торопился никому писать, но раз уж дело сделано, остается надеяться на лучшее. Правда, если погода переменится, надеюсь, сэр Ральф и вовсе не приедет. А Вильям Рис знает об этом?
— Да… я сказал ему. — И?
Уолтер съежился в кресле. Лицо его потемнело.
— Если хочешь знать, он взбесился еще почище тебя. Похоже, ни одному из вас не по душе, чтобы я стал настоящим хозяином. Он вечно лезет со своими советами, ты — с нравоучениями. Запомните — я здесь хозяин!
Глава 2
Накануне вечером Джессамин легла в постель с неутешительной мыслью о нависшем над ними визите сэра Ральфа. Наутро она проснулась и почувствовала, что в душе се теплится огонек надежды. В конце концов, может быть, Уолтер и прав? Девушка пробормотала краткую молитву, чтобы все ее страхи оказались ложными.
Она вновь натянула на себя крестьянскую одежду и, превратившись в грубоватого подростка, направилась в деревню.
День выдался пасмурный, но ветра не было. Тут и там на поверхности воды все еще желтели шапки пены. Скоро непременно пойдет дождь, подумала Джессамин, а то и дождь со снегом, особенно если ветер переменится и подуете севера. Нависшее над землей тяжелое серое небо, казалось, застыло в мрачном раздумье.
Джессамин толкнула дверь и, войдя в домик Агнесс, удивилась, не услышав обычного приветствия. Как и вчера, старуха скорчилась возле жарко горевшего очага, а Мэвен примостилась у ее ног. Против обыкновения, руки ее праздно лежали на коленях. Агнесс повернулась к Джессамин, и та наконец заметила посеревшее от волнения лицо старой женщины. Глаза ее, обведенные красными кругами, сильно распухли, будто она долго плакала.
— Агнесс… что случилось? — в замешательстве спросила Джессамин и, осторожно поставив сумку, поспешила к старой женщине.
— Ничего страшного, миледи… ничего такого, из-за чего бы нам стоило беспокоиться, — едва слышно прошептала Агнесс. Беззубые челюсти старухи еще какое-то время двигались сами собой, как будто она хотела что-то сказать, но Джессамин не услышала ни звука.
— Они хотят выкурить нас из дома — меня и матушку, — беззаботно прочирикала Мэвен. Судя по веселой улыбке, она явно повторила слово в слово то, что слышала.
Агнесс недовольно зашикала на дочь, но было уже поздно — Джессамин услышала.
— Кто это собирается выкурить вас? — решительно потребовала она ответа.
— Здешние… — Агнесс беспомощно показала рукой куда-то на восток. Проследив за ее взглядом, Джессамин увидела лепившуюся к склону холма кучку домишек.
— Что произошло?
— У соседей захворали две коровы. Идрис клянется и божится, что это я их сглазила. Да еще сын вдовы тоже… как на грех… так вот в этом тоже винят меня…
— А еще они кричали, что это матушка, дескать, наслала порчу на молодого лорда, хозяина замка, и из-за этого он не может как следует ходить!
Последние слова Мэвен заглушила звонкая пощечина. Слабоумная девушка, охнув, схватилась за покрасневшую щеку и, тихо всхлипывая, сжалась в комок на полу.
— Господи, что это они еще выдумали?! Ох, Агнесс, неужели и в самом деле до этого дошло? Какое чудовищное…
— О Боже милостивый, миледи, клянусь, нет в этом моей вины! — возмущенно воскликнула Агнесс, слезы ручьем хлынули у нее из глаз и побежали по морщинистым щекам. — Наша-то леди Гвинстт была святая — да я бы скорее умерла, чем причинила какой вред ее сыночку! Прошу вас, миледи, поверьте мне!
— Разумеется, я тебе верю. Чушь какая! Я уверена, что ты не имеешь никакого отношения к болезни Уолтера. Перестань, Агнесс, не надо плакать!
Джессамин сжала изуродованную работой руку старухи, желая успокоить ее, прикидывая между тем про себя, что надо сделать, чтобы в который уже раз подавить очередной всплеск недоброжелательства и зависти по отношению к несчастной Агнесс.
— Коровам плевать на все заклятия и заговоры, и всем это отлично известно! А вот в нашей деревне что-то много развелось болтливых да суеверных кумушек, которые не прочь почесать языком за кружкой-другой эля! А Идрис просто жалкая пьянчужка! Ну, я ей покажу, дайте срок! Ты только не волнуйся, Агнесс, ладно? Я что-нибудь придумаю, обещаю тебе. Может, тебе будет спокойнее, если ты вернешься вместе со мной в замок?
— Нет, миледи, я уж лучше останусь. Они всю жизнь точат на меня зубы, а коли я уеду… еще и солнце не взойдет, а уж все будет кончено! — И Агнесс с гордостью и волнением взглянула на огромную супружескую кровать из крепкого дуба — эта кровать год за годом служила предметом нестерпимой зависти для всех добропорядочных деревенских кумушек.
Джессамин со вздохом подала Агнесс плетеную корзинку с душистыми травами и небольшую бутылочку с уже готовым отваром.
— Вот возьми, можешь добавлять по нескольку капель в чашку, когда будешь пить чай. А когда отвар кончится, сделай еще. Пусть он настаивается не менее двух дней, потом прокипяти его, процеди и можешь пить.
Агнесс кивнула, перекладывая травы пучок за пучком в объемистый карман засаленного передника.
— Вот спасибо, миледи. Что бы я без вас делала? И не стоит вам беспокоиться — мне и не такое доводилось слышать! — храбро прошамкала она, вытирая глаза. — Да, миледи, а ведь мы с Мэвен закончили ваши корзинки! Хотите взять их с собой?
С горделивым видом Агнесс вынесла несколько тростниковых корзинок, которые они с Мэвен сплели в подарок Джессамин. Обе женщины долго ломали головы, как отблагодарить благодетельницу. Корзины всегда пригодятся, решили они, и вот теперь у Джессамин была продолговатая, с плоским дном корзинка, чтобы собирать цветы и лечебные травы, еще одна — круглая и более высокая — для яиц и, наконец, третья — сплетенная из прутьев ивы просторная корзинка для белья. Ошеломленная такой неслыханной щедростью, Джессамин смущенно поблагодарила Агнесс, не забыв отдать должное искусному плетению, прочности и красоте каждой из корзин. Девушка заверила, что именно таких вещей ей как раз и недоставало.