Наперекор всем, стр. 32
– Лайонел, – окликнула она, – взгляни на белочку! Вон на том дереве!
Малыш поднял голову, захлопал в ладоши и, когда зверек исчез в листве, упрямо повторил:
– Нет!
Он крепко, безмятежно спал, когда Мэриан подняла обмякшее тельце, прижавшееся к Сесили, и понесла в конюшню. Лайонел даже не шевельнулся, пока она уговаривала Билли опустить подвесной мост и открыть ворота. Но это были последние минуты покоя.
Малыш проснулся с первыми лучами солнца, готовый к новому дню, заполненному играми и приключениями, и раскапризничался, не получив ожидаемого. Он хотел не ехать верхом, а бегать, не смотреть на деревья, а лазать по ним. И вместо сушеного мяса жевать высохшую грязь.
Малыш просился вниз, и ей приходилось выполнять его желания гораздо чаще, чем нужно бы. Раздираемая между лихорадочной потребностью скрыться и требованиями сына, и без того ослабленная, Мэриан теряла решимость на глазах.
Но тут, заметив грациозное длинноногое создание с красноватой шкурой и рогами, она позвала:
– Лайонел, смотри скорее! Это олень!
Лайонел обернулся, глядя куда угодно, только не в полумрак леса.
– Вон там, – повторила она, но олень уже успел одним прыжком исчезнуть в зарослях. – Ой, он убежал!
– Нет, – твердо объявил Лайонел.
Почему Генрих послал Гриффита? И что известно валлийцу?
Когда Генрих женился на Элизабет, Мэриан тряслась от страха, ежеминутно ожидая разоблачения. Но брачная ночь прошла, и все, казалось, обошлось. Неужели Генрих ничего не понял? Настолько глуп, что не знает разницы между девственницей и родившей женщиной? Может, страсть так затуманила разум, что он не увидел обмана? Или так отчаянно стремился сохранить трон, что готов был все скрыть и упрекал Элизабет с глазу на глаз?
– Лайонел, не ешь жуков.
Малыш поднял глаза на мать – изо рта свисал длинный ус какого-то насекомого.
– Нет! Мэриан пришлось встать и подойти к нему.
– Да! Немедленно выплюнь!
– Не-ет!
Кузнечик мгновенно воспользовался предоставленной возможностью и, видя путь к спасению, выпрыгнул из широко открытого рта, чем отвлек Лайонела и спас Мэриан от очередного взрыва ярости. Она предложила ребенку хлеба, и тот, правда, нехотя, принял замену.
Мэриан наблюдала игру света на черных волосах, думая, насколько сейчас он походит на отца. Она так многого хочет для него, но как трудно получить это! Такой живой и жизнерадостный ребенок… подумать только, что он может не дожить до третьего дня рождения. Но она знала, что будет защищать его до последней капли крови, и что бы там ни говорил Гриффит, Лайонел был ее сыном. Гриффит. Он начинал занимать слишком большое место в ее жизни. И думал, что знает все, но на самом деле не знал. Никто ничего не знал, кроме Элизабет… и Мэриан. Остальные, которым было что-то известно, мертвы. Все мертвы.
Почему он не сказал ей раньше, что Генрих послал его следить за ней и Лайонелом? Может, потому, что не было времени и места? Может, потому, что был так раздражен поручением, которое вовсе не считал важным? Может, потому, что она слишком часто злила его? И не только злила. Бросала вызов, издевалась, смеялась над ним, Совершенно отвратительное, неуместное кокетство, порожденное… чем? Весной и цветами? Желанием и страстью? Или простым осознанием того, что одна одинокая душа нашла другую?
Соблазнив ее, он нанес удар проклятому самомнению, твердой убежденности в том, что она никогда не сможет поставить под удар безопасность Лайонела. И это заставило рану, нанесенную его предательством, гореть еще сильнее. Он был послан шпионить за ней… или, того хуже, ожидал приказа от Генриха. Приказа убить ребенка. Что сказал Гриффит?
Она может положиться на его покровительство, поскольку безопасность Лайонела зависит от этого. Что это означает? Он защитит мальчика, если она согласится во всем покориться ему? Если подкупит его собственным телом? Если станет спать с ним? Именно этого он добивается? И надолго ли останется удовлетворенным подобной сделкой? Пока она не надоест ему? Пока Лайонел не начнет его раздражать? Пока Генрих не отдаст приказ об убийстве мальчика?
Будь проклят Гриффит, его угловатое лицо и мускулистое тело! Он пытался доказать, что под внешностью закаленного воина скрывается сердце поэта и ум ученого. Он убаюкал подозрения Мэриан, заставил ее верить ему и оказался самим олицетворением лжи и обмана.
Если бы Мэриан вовремя сумела понять… избежать хитроумной паутины, подготовиться… Ей наверняка удалось бы противостоять уловкам Гриффита. Она не упала бы в его постель, словно распутная, легкомысленная дурочка, которой пообещали слишком много заплатить!
Но неужели нечто, столь чудесное, может доставить так много боли и несчастий? Может ли человек, наказывающий наслаждением, быть настолько плохим? И неужели она так страшно ошиблась в нем?
Мэриан внезапно подняла голову и огляделась. Как успел Лайонел уйти настолько далеко всего за несколько секунд?
– Лайонел!
Молчание.
– Лайонел!
Мэриан прислушалась, но кругом стояла тишина. Он спрятался от нее. Они сотни раз играли в эту игру, но на этот раз Мэриан немедленно вскочила и со смехом в голосе переливчато пропела:
– Где наш Лайонел?
Ей ответил смешок, и Мэриан облегченно вздохнула. Он не заблудился. Его не похитили. Остается только поймать малыша и вновь посадить на лошадь, чтобы отправиться в изнурительное, долгое путешествие.
– Лайонел! Где же Лайонел? Где он?
С каждым смешком она подходила все ближе. В последний момент мальчик не выдержал и пустился бежать прямо в ручей.
– О, Лайонел! – охнула Мэриан, бросаясь следом.
Вода залила сапожки, забрызгала лосины. Малыш поскользнулся и упал. Мэриан подхватила его, замочив рукава и подол куртки, и вытащила на берег.
– Ты весь промок, – покачала она головой, держа на вытянутых руках ребенка, с которого капала вода. – Хоть бы только не простудился! О, Лайонел!
Это уж слишком. Слишком много всего! Сдерживая слезы, Мэриан переодела сына, вылила воду из сапог, выжала рукава и фальшиво жизнерадостно прочирикала:
– Пора ехать, Лайонел!
– Нет.
Мэриан попыталась настоять на своем:
– Мама привяжет тебя… уложит поудобнее…
– Нет!
– …посадит на лошадь…
– Лайонел не ехать, – отчетливо выговорил малыш.
Мэриан отступила. Вчера он сказал первое слово. Сегодня – первую фразу. Она старалась не думать о матери Гриффита, которая никак не могла справиться с красноречием сына, и об обещании самого Гриффита, что Лайонел обязательно заговорит, да так, что его не остановить. И еще ей внезапно захотелось, чтобы тот человек, каким она считала Гриффита, оказался здесь, потому что птицы вновь перестали петь, а в чаше леса послышалось слабое эхо чужих шагов.
Глава 9
– У меня на заднице уже мозоли от седла! За два дня мы обыскали половину Ланкастера, и все зря! – Арт жестом обвел окружавший их зловещий лес. – Разве что обнаружили следы, которые никуда не ведут! Никто не видел леди Мэриан, и, по моему мнению, нас просто провели! Она, вероятно, все еще в замке, скрывается в уютной комнате с постелью и камином.
– Возможно, – проворчал Гриффит, – но я готов был поклясться, что она сбежала, как вспугнутый олень. Подумай, может, кому-то другому выгодно дурачить нас?
– То есть кто-то захватил ее, и теперь смеется во все горло, видя, как мы разыгрываем из себя полных идиотов, обыскивая всю округу?
Арт потер вышеупомянутую многострадальную часть своего тела.
– Вполне возможно. По крайней мере я начинаю так думать.
Повернув коня к замку Уэнтхейвен, Гриффит бросил на ходу:
– Давай вернемся и постараемся выгнать добычу из укрытия другим способом.
Арт с радостью последовал за хозяином, усталый и впервые, казалось, согнувшийся под бременем возраста, и Гриффит немедленно решил свернуть шею Мэриан, как только отыщет ее. Если она, конечно, здорова. Жива и здорова. Кажется, это совершенно неестественно – одновременно хотеть сжать кого-то в объятиях и прикончить раз и навсегда. Или Мэриан обнаружила очередной способ свести его с ума?