Дневник Бриджит Джонс, стр. 20
Итак, мы съели пиццу с бутылкой вина, выкурили ещё по несколько сигарет с виски, а затем Дэн возобновил попытки поцеловать меня. Я пробормотала: «Н-нет, мы не должны», после чего он повел себя странно и стал повторять: «Господи Иисусе. Господи Иисусе».
– В чем дело? – спросила я.
– Я женат, – признался Дэн. – Но Бриджит, мне кажется, я люблю тебя.
Когда он наконец ушел, я опустилась на пол, подперев спиной входную дверь, и, дрожа, начала один за другим докуривать «бычки».
– Внутреннее достоинство, – прошептала я без особой уверенности.
И тут раздался звонок домофона. Я его проигнорировала. Позвонили снова. Затем звонок зазвучал без перерывов. Я взяла трубку.
– Дорогая, – послышался новый пьяный голос, который я узнала.
– Уходи, Даниел, – прошипела я.
– Нет. Д-дай мне объяснить.
– Нет.
– Бридж... Я хоч-чу войти.
Тишина. О, боже. Почему мне до сих пор так нравится Даниел?
– Я люблю тебя, Бридж.
– Уходи. Ты пьян, – заявила я с большей решимостью, нежели чувствовала.
– Джонс?
– Что?
– Можно, я воспользуюсь твоим туалетом?
29 апреля, суббота
Порций алкоголя – 12, сигарет – 57, калорий – 8489 (грандиозно).
Двадцать два часа, четыре пиццы, один обед из индийского ресторанчика, три пачки сигарет и три бутылки шампанского спустя. Даниел все ещё здесь. Я люблю его. Мое состояние сводится к следующему:
я
а) помолодевшая;
б) влюбленная;
в) глупая;
г) беременная.
23:45. Только что меня тошнило, и когда я сгорбилась над унитазом, пытаясь не шуметь, чтобы Даниел ничего не услышал, он неожиданно прокричал из спальни: «Это из тебя выходит твое внутреннее достоинство, моя толстушка! Там ему самое место, точно говорю».
МАЙ
Будущая мать
1 мая, понедельник
Порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 4200 (ем за двоих).
Я всерьез подозреваю, что беременна. Как мы могли повести себя так глупо? Мы с Даниелом были настолько захвачены эйфорией бурного воссоединения, что реальность как будто вылетела в окно – а раз уж ты... ладно, не хочу даже говорить об этом. Сегодня утром я отчетливо почувствовала приступы утренней тошноты, хотя это могло быть и просто похмелье. После того как Даниел наконец вчера ушел, я поглотила следующие продукты, чтобы как-то поправить свое состояние:
2 пакетика нарезанного сыра «Эмменталь».
1 кварту свежего апельсинового сока.
1 холодную печеную картофелину.
2 куска непропеченного лимонно-творожного пирога (очень легкомысленно; а может, действительно я ем за двоих).
1 «Милки Вэй» (всего 125 калорий. Организм с готовностью отреагировал на пирог и заявил, что ребенку необходим сахар).
1 шоколадный венский десерт со сливками (ребенок с невероятной жадностью требует своего).
Брокколи на пару (попытка подпитать ребенка витаминами и обеспечить ему нормальное развитие после нездорового начала).
4 холодные сосиски (единственные нашедшиеся в доме консервы – я слишком измотана беременностью, чтобы снова идти в магазин).
О, боже. Я все чаще начинаю воображать себя образцовой матерью, как в рекламе Кельвина Кляйна, а м.б., ещё и в свитерочке с горлышком. Мне чудится, как я подбрасываю младенца в воздух и довольно смеюсь в рекламе новой газовой плиты, оздоровительном ролике или ещё в чем-то подобном.
Перпетуя сегодня в офисе была совершенно несносна. Сорок пять минут она трепалась по телефону с Дездемоной, обсуждая, хорошо ли будут смотреться желтые стены с серо-розовыми шторами с рюшечками или все же им с Хьюго имеет смысл остановиться на кроваво-красных обоях и фризах в цветочек. В течение одной пятнадцатиминутной интерлюдии она не произносила ничего, кроме: «Верно... нет, верно... верно», а затем заключила: «Но если рассудить, то те же самые аргументы, несомненно, можно привести и в пользу красного».
Обычно в таких случаях мне хочется запустить ей чем-нибудь в голову, но сейчас я лишь мило улыбалась, думая о том, как скоро все это будет для меня совершенно несущественным по сравнению с необходимостью заботиться о другом крошечном существе. Затем я открыла новый мир фантазий, связанных с Даниелом: Даниел сломя голову несется домой с работы, страстно желая увидеть нас в ванне, розовых и сияющих, а спустя несколько лет невероятно выразительно исполняет по вечерам роль отца и учителя.
Но тут появился Даниел. Я никогда не видела, чтобы он так плохо выглядел. Это можно было объяснить только одним: он продолжал пить после того, как мы расстались. Даниел метнул на меня взгляд палача. Мои фантазии сразу уступили место сценам из фильма «Барфлай», в котором пара проводила все время, зверски напиваясь, ругаясь и кидаясь друг в друга бутылками. А ещё мне представилось, как Даниел ревет: «Бридж! Ребенок орет как резаный! Я оторву ему голову!»
А я ему в ответ: «Даниел, ты же видишь, что я курю!».
3 мая, среда
128 фунтов (Ого. Ребенок растет с чудовищной неестественной скоростью), порций алкоголя – 0, сигарет – 0, калорий – 3100 (но в основном картошка, ох, боже мой).
Караул. В понедельник и большую часть вторника я как бы думала, что беременна, но на самом деле знала, что нет, – это как будто ты возвращаешься домой поздно вечером и тебе кажется, что кто-то за тобой идет, хотя знаешь, что в действительности это не так. И вдруг они хватают тебя за шею – и у меня уже двухдневная задержка. В понедельник Даниел весь день не замечал моего присутствия, а в шесть часов поймал меня и сказал: «Слушай, я уезжаю в Манчестер до конца недели. Увидимся в субботу вечером, о'кей?» Он не позвонил. Я мать-одиночка.
4 мая, четверг
129 фунтов, порций алкоголя – 0, сигарет – 0, картофелин – 12.
Проявила благоразумие и пошла в аптеку, чтобы потихоньку купить тест на беременность. Стыдливо потупившись, я пихала пакетик девушке за кассой и мысленно корила себя за то, что не сообразила надеть кольцо на безымянный палец. И тут аптекарь прогремел:
– Вам нужен тест на беременность?
– Тс-с-с, – зашипела я, оглянувшись через плечо.
– Какая у вас задержка? – продолжал вопить он. – Лучше возьмите вот этот, голубой. Он выявляет беременность с первого дня задержки.
Я схватила предложенный голубой пакетик, сунула в кассу восемь фунтов девяносто пять пенсов и вылетела из аптеки.
Первые два часа на работе я все время посматривала на сумку, как будто в ней была бомба. В 11:30 я не выдержала, сгребла сумку, забежала в лифт и поехала в туалет на два этажа ниже, чтобы никто из знакомых не услышал подозрительных шорохов. Неожиданно я почему-то обозлилась на Даниела. Он ведь тоже несет за это ответственность, а вот ему не приходится тратить восемь фунтов девяносто пять пенсов, прятаться в туалете и писать на палочку. В ярости я разорвала пакетик, засунула его вместе с коробкой в мусорницу, затем проделала все необходимое, перевернула палочку и положила её на бачок, стараясь не смотреть. Три минуты. Все, что мне оставалось делать, – это покориться своей судьбе, которую решала медленно выступающая тонкая голубая полоска. Не знаю, как я пережила эти сто восемьдесят секунд – последние сто восемьдесят секунд свободы, – потом взяла тест в руки и чуть не вскрикнула. Там, в маленьком окошечке, ясно и четко проступала тонкая голубая линия. Ой-ей-ей-ей-ей!
Сорок пять минут я сидела, тупо уставившись в экран компьютера, и пыталась сделать вид, что Перпетуя – мексиканский кактус, когда она спрашивала меня, что случилось. Затем я вскочила и бросилась к кабинке с телефоном, чтобы позвонить Шерон. Чертова Перпетуя. Если бы Перпетуя была беременна и испытывала такой же ужас, она бы уже через десять минут шла к алтарю в свадебном платье от Аманды Уэйкли. На улице было очень шумно, и я никак не могла объяснить Шерон, что случилось.
– Что? Бриджит? Я тебя не слышу. Ты что, попала в полицию?