Маленький Бизон, стр. 11
— Отец…
— Тихо! — прервал он меня, гладя по голове. — Тихо, Маленький Бизон! Не надо. Я знаю всё…
Разговор оборвался, и мы уже больше не возвращались к этому вопросу.
На следующий день, после долгой и быстрой езды, мы остановились на ночлег задолго до заката солнца. Возбуждение по поводу таинственных стрел не утихало. Наоборот, над Ровным Снегом все еще тяготело тяжелое подозрение, и в этот вечер должно было состояться нечто вроде суда. Собственно, это был не суд, а скорее церемония принесения клятвы-присяги перед Большим Рогом Это была самая торжественная клятва в нашем племени. Достоверность слов того, кто давал ее, уже нельзя было подвергать сомнению. Лживая же клятва влекла за собой немедленную смерть для лжеца.
Братство Большого Рога состояло из двадцати пяти самых выдающихся воинов, избираемых пожизненно из всех групп племени черноногих. Это был верховный орган, решавший самые важные вопросы морального порядка. Уже одна ссылка на авторитет братства имела исключительное значение.
Обычно клятву-присягу приносили в большом совещательном вигваме. Но мы были в пути и вигвамов не ставили; поэтому решено было несколько отступить от обычая, и церемония происходила под открытым небом. День был погожий и теплый. К заходу солнца собрался весь лагерь, тесным кольцом окружив место принесения клятвы. В середине круга стал один из членов Братства Большого Рога, а рядом с ним — Ровный Снег с угрюмым лицом. Нас, ребят, поставили впереди взрослых — мы должны были слышать каждое слово клятвы.
Никогда до этого я не испытывал такого страха. У меня подкашивались ногги, жгло в груди. Мне пришлось стоять в первом ряду, и я отлично видел, что Ровный Снег едва сдерживает слезы.
В воцарившейся тишине старый воин, член братства, торжественно набил табаком священную трубку, предназначенную для особых обрядов. Потом он стал произносить заклинания, время от времени напоминая Ровному Снегу: вот он сейчас даст клятву Большому Рогу, но вначале пусть глубоко заглянет в свое сердце, дабы лживый язык не навлек на него преждевременную смерть.
Набив трубку, воин четыре раза зажигал ее. Каждый раз он пронизывающим взглядом смотрел сквозь огонь в лицо мальчику и шептал какие-то непонятные слова. Затем поднял трубку, махнул ею на все четыре стороны и подошел к Ровному Снегу. Держа перед мальчиком трубку, он сурово, назидательным тоном произнес:
— Кури трубку, если говоришь правду! Если лжешь — не кури!.. Это ты, Ровный Снег, обесчестил трупы стрелами? Да или нет? Говори!
— Нет! — ответил мальчик тихо.
Но все услышали его, и шепот изумления пробежал по толпе.
Ровный Снег схватил трубку и сделал из нее затяжку. Он выполнил обряд.
— Если ты солгал, — грозно сказал старый воин, — то вскоре умрешь!
Воцарилась гробовая тишина. Как свинцовая туча, она повисла над нами. Я пошевелился. Ноги мои были словно цепями прикованы к земле. Я с усилием оторвал их и шагнул вперед. Никто ничего мне не говорил, но в голове что-то гремело, как во время грозы. Все обернулись ко мне.
О, как смотрели эти люди!.. Казалось, моему пути не будет конца. Наконец я добрел до Ровного Снега и стал рядом с ним, лицом к старому воину. Я хотел выпрямиться, но не было сил. Хотел что-то сказать и не мог. Наконец из горла моего вырвался хрип:
— Ровный Снег…
Старый воин, такой суровый до этой минуты, вдруг усмехнулся, и это прибавило мне смелости.
— Ровный Снег… не умрет… — пробормотал я.
Лицо старого воина снова стало строгим, но я почувствовал, что он настроен уже не так грозно.
— Это ты, Маленький Бизон, пустил стрелы в грудь врагов? — негромко спросил воин.
— Я! — отчетливо прозвучал мой голос.
Силы возвратились ко мне.
Два дня весь лагерь пылал возмущением против виновника позорного поступка. Поэтому мне казалось, что, как только я признаюсь, все бросятся на меня и разорвут на куски… Нет, этого не случилось! Люди стояли недвижимо. Больше того: если некоторые были необычайно изумлены, то на лицах других я видел явную радость. Неужели они радовались тому, что я признался? Непонятные люди!..
Старый воин тоже казался довольным. Он сказал:
— Это хорошо, что ты признался. Но наказание ты понесешь.
Я со страхом уставился на него. Неужели он велит сейчас убить меня?
— Как ты вонзил эти стрелы? Стрелял из лука?
— Да…
— Ладно, принеси сейчас же этот лук. При свидетелях мы разломаем этот лук на части.
Охвативший меня непередаваемый ужас, вероятно, отразился в моих глазах. Старый воин заметил это и, недоуменный, умолк. Что мог он знать о моих чувствах, связанных с этим луком, о моей дружбе с Косматым Орленком? Я не шевельнулся и стоял как вкопанный.
— Принеси же лук! — потребовал воин.
— Не принесу!
Теперь пришла очередь смутиться старому воину. Но он тут же нахмурился и закричал на меня:
— Что это значит, молокосос?
Снова черные круги поплыли перед моими глазами.
— Косматый Орленок… — начал было я, но тут же запнулся.
Говорить дальше я не мог, что-то сжало мне горло…
К счастью, на помощь пришел отец. Он, разумеется знал о моей дружбе с Косматым Орленком и догадался, почему я пронзил стрелами сердца врагов. Он кратко рассказал собравшимся о моей дружбе с Косматым Орленком По мере того как он рассказывал, настроение толпы менялось, лица людей светлели. А я стоял, прижавшись к отцу и чувствовал себя червяком, который мучительно старается спастись от ноги, готовой растоптать его. Я был еще мал, но сердце мое переполнилось благодарностью к отцу, так мужественно защищавшему меня.
Нет, я не понес наказания. Старый воин только погрозил мне пальцем и, удовлетворенный, отошел в сторону.
В тот же вечер, укладывая меня спать, мать сказала с нежностью в голосе:
— Теперь я уже не буду рассказывать тебе сказку о хитром зайце-лгуне, зато ты услышишь интересное предание о мальчике, который никогда не лгал. Хочешь, Маленький Бизон?
Я очень хотел услышать это предание, но у меня не было сил ответить. Сон одолел меня…
ВОЖДЬ БОЛЬШОЙ КОТЕЛ
Несколькими днями позже к нам присоединился еще один отряд нашего племени. Вождем этой группы был Ниокскатос. Наша группа снова приближалась к подножию Скалистых гор: далеко на западе вставали покрытые вечным снегом вершины, знакомые нам по прежним переходам.
Однажды днем Белый Волк, ехавший впереди всех, подал рукой знак остановиться. Впереди, в долине, виднелся большой лагерь индейцев.
Наскоро созванное совещание вождей и старейших воинов решило соблюдать все меры предосторожности: тут могли оказаться кроу, с которыми всегда следовало быть начеку. По рисункам на вигвамах трудно было издали распознать, какое это племя.
Белый Волк, уже немного оправившийся от контузии, выехал на вершину холма и с помощью условных знаков осведомился о названии племени. Из лагеря ответили: «гро-вантры (название это было дано еще французами и означало» большие животы «) и северные ассинибойны». Это были отряды двух друживших между собою племен; они разбили здесь общий лагерь. На встречный вопрос Белый Волк ответил: «Черноногие». Но ассинибойнов это не удовлетворило. Они спросили: «Какая именно группа черноногих?»
В этом была вся суть. Племя черноногих делилось на четыре ответвления, а те — на отдельные группы. Одной из таких групп были мы, возглавляемые Шествующей Душой. Некоторые ответвления черноногих с давнего времени вели войну и с ассинибойнами и с гровантрами. Несмотря на то, что общее стремление к миру восторжествовало в прериях, вражда между отдельными племенами все же продолжалась.
Перед Белым Волком встала трудная задача: в нашей группе были члены всех четырех ответвлений черноногих. Но недаром этот шаман носил мудрую голову на плечах. Его ответ был достоин славы большого дипломата: он слез с коня и показал знак племени кри, затем отошел на несколько шагов и сделал знак племени кутенай*, а потом соединил оба знака, представляя нас как бы живущими между указанными племенами. На это из лагеря ответили, что с такими черноногими они еще никогда не встречались и потому мы для них не враги. Затем пригласили нас в гости.