Канада, пахнущая смолой, стр. 44

— «Трусливый как заяц»… — говорю я. Поговорка, наверняка не относящаяся к этому зайцу. Он — герой!

— Канадские зайцы, — не без хвастовства отвечает Станислав, — совсем не такие, как европейские.

На обратном пути рассказывает мне о здешних зайцах. Это беляки, обитающие в лесах повсюду и носящие зимой белые шубки. Обильно размножаясь, они составляют основную пищу малых крылатых и четвероногих хищников — филинов, лисиц и куниц. Этим, вероятно, объясняется сравнительно большое количество пушных зверей в канадских лесах. Каждые несколько лет — некоторые утверждают, что каждые семь, — зайцев становится так много, что они превращаются в подлинное бедствие: к отчаянию трапперов, зайцы часто попадаются в капканы, поставленные на ценного зверя, и доводят многих охотников до разорения. Только поставят капканы — через час во всех оказываются противные грызуны.

Но именно в эти периоды зайцев поражают убийственные эпидемии. Внезапно превращаясь в настоящие скелеты, почти все они гибнут. На каждом шагу человек натыкается на их трупы, обильно разбросанные по земле, а иногда лежащие кучами в десять-двадцать штук. После этого года два зайцев в лесу не видно, и лисиц становится меньше. Потом зайцы снова размножаются до размеров бедствия, и цикл повторяется.

34. «Где же она, эта идиллия?»

Когда мы пристаем к берегу вблизи нашего лагеря, нас ждет неожиданность. Там лежит вытащенное на песок каноэ с навесным мотором.

— Неужели индейцы вернулись? — спрашиваю, заинтригованный.

— Это не их каноэ! — возражает Станислав. — Приехал кто-то другой.

— Значит, у нас гость?..

— Кажется, да…

Не успеваем мы пройти несколько десятков шагов, отделяющих нас от лагеря, как из-за деревьев появляется человек. Сразу можно узнать француза: черные живые глаза, невысокая фигура, весело улыбающееся, как бы сконфуженное лицо, проворные движения. Нашему гостю, очевидно, около сорока лет. Удивляют выступающие скулы и сжатые губы: они не столько французские, сколько индейские.

Пришелец вежливо представляется: Жан Moрепа. Он инженер-гидротехник на службе у компании по строительству больших плотин в нижнем течении реки Св. Маврикия. Сейчас обследует озера, питающие реку, носящие название водохранилище Гуэн. Сегодня встретил по дороге знакомых индейцев — Джона и Лизима, которые указали ему местонахождение лагеря. Вот уже несколько дней он не беседовал с людьми, поэтому решил заглянуть сюда. Не помешал ли нам?

Разумеется, не помешал. Мы заверяем его, что он le bien-venu. [29] Приглашаем его в лагерь и сразу же включаем в работу: втроем готовим обед. Главное блюдо — медвежатина.

По-видимому, Джон наговорил о нас французу всякую всячину: что я пишу книги, что я дружественно расположен к индейцам.

— Моя бабка была индианкой… — немного робея, признается Морепа. — Я метис.

И добавляет с улыбкой:

— Так же, как Луи Риль.

— Вы имеете в виду известного бунтовщика XIX века? — спрашиваю его.

— Да. Но бунтовщиком называли его только враги. Мы — никогда.

Он говорил это без обиды и вежливо, но серьезно и решительно.

Морепа выходец из Манитобы. Молодым приехал с запада в Квебек учиться и остался там. Он начитан, обладает ясным умом. Быстрые искорки в его глазах вспыхивают не без причины. Он приобрел обширные знания о Канаде и ее истории, но особенно о прошлом индейцев и метисов. Знания эти не укрывает под спудом. — Весьма разговорчив, но не назойлив. Отличается редкой у таких рассказчиков чертой: знает, когда умолкнуть.

— Мы народ побежденный… — неожиданно говорит после долгого молчания.

Кого он, собственно, имеет в виду? Французов? Индейцев? — Ни тех, ни других, — отвечает Жан. — Метисов.

— Вы называете метисов народом?

— Вот именно! — живо отвечает он. — В прошлом столетии был период, когда появился в Канаде новый народ — отличный от других, — народ французских метисов. Он зародился там, на западе, в Манитобе и Саскачеване. Но ему не дали развиться. Пришли грубые насильники, покорили, убили тело, растоптали душу…

— Вы говорите это в переносном смысле?

— Какое! Я говорю о совершенно реальных фактах!

— Кто же эти грубые насильники?

— Люди с Онтарио. Миру известно немногое об этих битвах, а ведь они были ожесточенными и кровопролитными… Нас разгромили, так как их была тьма. Только немногие — как я, например, — вошли во французское общество и стали французами. Большую же часть метисов развеяли; как пыль, по лесам, обрекли на нищету и скитания… Вы, я вижу, мало что знаете об этом…

— Очень мало… — признаюсь я.

— А для нас это слишком важно — мы не можем позволить себе не знать. Простите, я должен рассказать вам об этих делах.

Впечатляющ пионерский размах первых канадских французов! Едва они закрепились на реке Св. Лаврентия и на Великих озерах, как уже их coureurs des bois пошли дальше на запад. По реке Миссисипи они добрались до Мексиканского залива, а на севере еще в первой половине XVIII века проникли в прерии и первыми увидели снежные вершины Скалистых гор.

Варенн дела Верандри с сыновьями и группой из пятидесяти смельчаков в 1731 году пробился сквозь леса Онтарио и основал на Ривьер-Руж (нынешняя Ред-Ривер) французское поселение.

Установил дружественные отношения с индейцами, преодолел первые трудности, а когда тридцать лет спустя Канада перешла в руки англичан — в бассейне Ред-Ривер, в двух с половиной тысячах километров от родного Квебека, существовала жизнеспособная колония отважных французов, состоявшая из нескольких поселений.

Французы осели прочно, хотя и не испытывали особой склонности к занятиям сельским хозяйством. Они страстно предавались охоте, ловили бобров и других зверей, 'но больше всего ездили по стоянкам индейских племен и скупали пушнину. Сюда прибывали преимущественно холостые французы, поэтому они быстро вступали в брак с индианками. Возникло смешанное население. Спустя сто лет оно состояло почти исключительно из метисов, которые необычайно размножились. Его языком был французский. В Квебеке оно черпало патриотизм и культуру, но исконных французов там было немного.

Метисы, как и все coureurs des bois, отличались мужеством и знанием леса, были гостеприимны, оборотисты, сметливы, веселы, способны на большие чувства, но легко поддавались и минутным страстям. К сожалению, они были также очень падки на выпивку и, подобно своим индейским предкам, не слишком заботились о завтрашнем дне. Большинство из них своим примитивным образом жизни мало чем отличалось от соседних индейцев кри или одшибва, но были среди них и такие, которые получили образование в высших учебных заведениях Квебека и Монреаля.

Охоту на пушного зверя и торговлю шкурками метисы первоначально вели на свой риск, но потом стали преданными сотрудниками «North-West company», а когда она в 1821 году слилась с «Компанией Гудзонова залива», метисы так же охотно и верно стали служить новому хозяину. В свою очередь компания в свое время посылала в этот край много агентов-шотландцев, потомки которых, тоже смешанной крови, жили в согласии с французскими метисами.

До середины XIX века в северо-западных лесах было вообще спокойно. Каждая семья жила на своем клочке земли, унаследованном от родителей, охотилась в окрестных лесах и не испытывала недостатка ни в пище, ни в спокойствии духа. Но потом все изменилось. В 1867 году четыре восточные канадские провинции объединились в «доминион Канада», и грянула весть, что «Компания Гудзонова залива» вынуждена будет передать свои огромные территории новым властям. Чужие люди должны были явиться на Ред-Ривер вводить новые порядки. Что это за порядки? И что за люди? Очевидно, англичане с Онтарио, которые всегда относились враждебно ко всему французскому, а еще более враждебно к метисам. В бассейне Ред-Ривер повеяло тревогой, все забурлило.

Дурные предчувствия оказались весьма обоснованными. Из Онтарио под охраной милиции прибыли землемерные комиссии; они начали отмерять для будущих английских поселенцев земли, которые метисы испокон веков считали своими. Протесты исконных хозяев отвергали грубо, с презрительной насмешкой, либо требовали от метисов предъявления официальных документов о праве собственности. Таких документов не существовало: управлявшая прежде краем «Компания Гудзонова залива» не забивала себе голову такими пустяками.