Тайна Обители Спасения, стр. 67
На пороге их встретил привратник.
– Сюда уже много раз приходили, спрашивали, не вернулись ли вы, – сказал он Констансу.
– Возможно, я действительно приехал позже, чем рассчитывал, однако вовсе не потому, что развлекался в пути, – ответил помощник доктора Самюэля. – Девушке не стало хуже?
– Нет, все по-прежнему, – ответил слуга. Констанс и укротительница вошли внутрь. Хотя здание было совсем новым, выглядело оно довольно мрачно.
Проходя мимо швейцарской, вдова увидела, что там находились три-четыре человека – санитары или слуги, – которые грелись возле чугунной печки.
Еще один мужчина сидел за столом, стоявшим посреди комнаты, прямо под лампой.
Из-под его фуражки, надвинутой на глаза, торчали взъерошенные волосы. Лица почти не было видно. Этот человек был необычайно широк в плечах и, по-видимому, очень силен.
Заметив незнакомца, вдова вздрогнула, и Констанс почувствовал это. Он быстро обернулся и сказал на ходу:
– Здравствуй, Робло!
Очевидно, так звали этого атлета. Тот ничего не ответил.
– Вы поздоровались с этим человеком в фуражке? – спросила укротительница.
– Да, – ответил Констанс. – Вы его знаете? Мне всегда казалось, что в свое время он был ярмарочным силачом. Настоящий бык, не правда ли?
– Я никогда не слышала этого имени, – задумчиво произнесла Леокадия, – но мне почему-то думается, что раньше его звали по-другому.
Тем временем они вышли во двор, окруженный новыми постройками.
– Ремонт – это так противно, – заметил Констанс. – Если бы можно было войти через главный вход, вы бы увидели, что там не хуже, чем в Тюильри, а тут нам придется шагать по снегу.
– Не волнуйтесь, я не неженка, – успокоила его вдова. – Этот Робло служит здесь?
– Нет, это один из обитателей приюта. Он уже выздоравливает. Когда беднякам, которые сюда попадают, становится лучше, за ними меньше присматривают. Они пользуются этим и вечно торчат в швейцарской. В приюте у нас не герцоги и не графы, сами понимаете. Вот в платном отделении – другое дело. Когда стоит хорошая погода и наши больные выходят на прогулку, можно принять это место за уголок Булонского леса.
Новая дверь, новый коридор. Наконец глазам Леокадии предстал большой сад с заснеженными деревьями.
– Вот и сама лечебница, – сказал Констанс, указывая на два здания, расположенные справа и слева от них. – Здесь содержатся обычные больные, а там – душевнобольные. Но нам не надо ни туда, ни сюда, потому что девушка живет во флигеле.
Укротительница и ее спутник пошли по аккуратно утоптанной дорожке, которая привела их к красивому дому.
Констанс позвонил. Дверь открыла Виктория, горничная Валентины.
– Слава Богу! – воскликнула она. – Вас уже все заждались!
С любопытством взглянув на Леокадию, Виктория спросила:
– Значит, это она и есть?
– Да, – ответил помощник доктора Самюэля, – это та самая женщина, и она, кстати, имеет право на то, чтобы вы были вежливы с ней. Идите, доложите о нашем приходе.
Сделав насмешливый реверанс, горничная удалилась. Госпожа Самайу была так смущена, что даже удивилась.
– Что же будет, когда я окажусь в обществе знатных господ? – прошептала она. – Ведь меня может напугать даже горничная!
– Никого нет наглее, чем слуги, – сказал Констанс, делая вид, что ужасно возмущен. – Эта девица дождется наконец, что я выкину ее за дверь. С хозяевами эта история не повторится, будьте спокойны. Вот увидите, как замечательно они вас примут!
– Госпожа Самайу может войти, – произнесла вернувшаяся в этот момент Виктория.
Мамаша Лео почувствовала, что ее бьет озноб. Она вспомнила о своем туалете.
То, что для ярмарки было элегантным и даже роскошным, показалось ей сейчас чем-то чудовищным. Одежда прямо-таки жгла ей тело, словно плащ кентавра Несса. Сделав над собой нечеловеческое усилие, вдова шагнула вперед. За ней последовал Констанс, который обменялся с горничной понимающим взглядом, в котором сквозила улыбка.
X
БЕЗУМИЕ ВАЛЕНТИНЫ
Спальня доктора Самюэля была просторной и нарядной, хотя обставлена она была довольно строго: что ж, не зря здесь жил ученый-медик. В камине пылал яркий огонь. На верхней полке камина стояли две лампы с абажурами: в комнате больного человека не должно быть слишком светло.
На постели доктора, за наполовину приспущенным пологом, лежала Валентина.
В тот момент, когда Виктория объявила о приходе госпожи Самайу, все уже были в сборе. Все – это маркиза, принц (которого называли господином де Сен-Луи) и даже полковник Боццо, пренебрегший своим серьезным недугом, который мучил его несколько последних недель.
Прекрасная графиня Фаншетта Корона, постоянно сопровождавшая дедушку, словно Антигона – Эдипа, сидела рядом с ним на козетке, которая находилась поблизости от камина.
Принц и маркиза тоже сидели у огня.
Маркиза тихо разговаривала с доктором Самюэлем; по левую руку от последнего можно было видеть еще одного человека. Совсем недавно он стал другом семьи благодаря своей репутации отличного юрисконсульта. За него поручились полковник Боццо, господин де Сен-Луи и доктор Самюэль.
Не нужно забывать, что друзья Валентины нуждались в совете ловкого юриста не меньше, чем в помощи опытного врача. Над девушкой нависло сразу две опасности, и вряд ли болезнь была главной.
В самом деле, даже доктор Самюэль, которому все безоговорочно доверяли, однажды сказал: «Если она потеряет своего любимого, она умрет».
И это ни у кого не вызывало никаких сомнений.
Человек, о котором мы только что упомянули, уже немного знаком читателю: в свое время он появлялся в особняке полковника Боццо-Корона на улице Терезы, и обращались к нему там – «доктор права».
На самом деле его звали Порталь-Жирар. Именно он, основательно изучив дело Мориса Паже, заявил, что молодой лейтенант не может быть оправдан.
Он же предложил попытаться устроить побег. Конечно, такой совет не часто услышишь от юриста, хотя, если подумать, в этом нет ничего странного: например, чем опытнее врач, тем более скептически относится он к возможностям медицины. Точно так же правовед порою презирает людское правосудие.
Это подтверждает старую истину: познание – враг веры.
Надо сказать, что вопросами морали господин Порталь-Жирар совершенно не интересовался. Ему было абсолютно все равно, виновен лейтенант Паже или нет.
Перед ним стояла задача: освободить Мориса. Рассуждал юрисконсульт следующим образом: «Совершил этот парень убийство или не совершил – неважно. Как бы то ни было, обстоятельства говорят против него. Судьи объявят его виновным, потому что они не могут не сделать этого. Любой, оказавшись на их месте, поступил бы точно так же. Однако, вопреки стечению обстоятельств, спасти его все-таки надо. Следовательно, нужно действовать в обход суда».
В общем, этот доктор права рассуждал вполне логично.
А теперь давайте вернемся к укротительнице. Хотя на ее афишах и было написано, что ей назначали аудиенцию правители многих европейских стран, в эту минуту вдова чувствовала себя весьма неуютно. Впрочем, будучи дамой не робкого десятка, госпожа Самайу быстро сумела собраться с духом. Как ни странно, в этом ей помогла наглость Виктории.
Пока Леокадия шла по прихожей, к ней окончательно вернулось душевное равновесие. Она уже представляла себе толпу важных, хорошо одетых людей, окруживших постель Валентины, и саму девушку: неподвижную, бледную, похожую на восковую куклу.
«Я не буду опускать глаза, я посмотрю прямо на них, – думала укротительница. – Ведь я им ничего не должна. Чего же мне смущаться? К тому же по крайней мере двоих из них я видела в моем балагане. Я пойду прямо к Флоретте, обниму ее и скажу: «Милая, теперь с тобой мамаша Лео, и тем, кто захочет огорчить тебя, отныне придется для начала иметь дело со мной!»
Наконец, она достигла заветной двери. Открыв ее, Констанс произнес:
– Госпожа Самайу!
После этого он шагнул внутрь, оставив вдову на пороге. Она ожидала увидеть множество людей, небрежные позы и надменные взгляды, но вместо этого увидела грустную женщину со светлыми волосами, которая поспешно шла к ней навстречу.