Роковое наследство, стр. 65
Да, я видел его бледное лицо на, какой-то картине, писанной маслом, – ну и что с того? Многие образованные люди в юности бедствуют, вполне возможно, что и шевалье Мора был прежде натурщиком. Тут нет ничего зазорного.
Само собой, от Симилора я все это скрывал тщательнейшим образом.
И вот как-то вечером я спустился сюда, на площадку, юркнул в коридор и постучал в дверь господина Мора.
Укротительница невольно придвинулась поближе к супругу.
– Мне почудилось, что из-за двери послышалось: «Войдите!» – и я повернул ручку. В комнате я обнаружил только даму в одежде то ли монахини, то ли послушницы; при моем появлении она опустила на лицо вуаль.
Сквозь вуаль трудно было что-нибудь разглядеть, и все же мне показалось, что монахиня как две капли воды похожа на шевалье Мора. Я решил, что это, возможно, его сестра, и не ошибся, поскольку в ответ на вопрос: «Могу ли я увидеть господина Мора?» – услышал: «Да, конечно, подождите минутку, я сейчас позову моего брата».
Она ушла, и буквально через минуту появился наш сосед. Пока я его ждал, я успел осмотреться. Комната была обставлена довольно скромно, но почему-то я сразу понял, что у хозяина водятся деньги – и немалые. Окна выходили на две стороны. Поглядев в одно из них, я заметил юную Ирен, севшую вышивать поближе к свету: из другого было видно только кладбище, казавшееся на таком расстоянии пышным ухоженным садом.
– Ба! Ба! – воскликнул, входя, шевалье Мора, и мне почудилось, будто я слышу голос его сестры. – Вы ли это, мой друг? Как ваши дела? Давненько я вас поджидаю. Успел даже справки о вас навести. Похоже, вы плутишка, каких мало!
Всегда приятно, когда твои способности и ум оценят по достоинству, ты согласна, дорогая? И я ответил, хотя и не хотел показаться нескромным, что и в самом деле очень сообразителен.
– Я и впрямь весьма нуждаюсь в ваших услугах, – проговорил господин Мора, вкладывая в мою руку луидор. – У меня на службе вы сможете не только обогатиться, но и получить Почетный итальянский крест. Я и сам его кавалер. К тому же я достаточно влиятелен в кругах, близких к правительственным. По мне этого не скажешь, но уж поверьте мне на слово. Так вот, я собираюсь помочь вам сделать карьеру...
– Ах, Никодимус, и ты мог принять все это за чистую монету?
– Леокадия! – воскликнул с горячностью Эшалот, и глаза у него заблестели. – При мысли о том, что я встречу тебя на пристани, когда ты вернешься из Америки, с орденом на груди, я просто обезумел. Я бросился бы очертя голову в кипящий котел со смолой, я пошел бы на все, лишь бы получить этот орден, ибо я не сомневался: столь высокая награда откроет передо мной любые двери. Вот и господин Мора, когда идет куда-нибудь, всегда надевает зеленую орденскую ленту.
Госпожа Канада только плечами пожала, хотя и была заметно взволнованна.
– Дурачок ты! – сказала она. – Но расскажи мне наконец, что же ты делал для этого странного типа.
– Нет, ты сама подумай: в нашем мире, где всем заправляют снобы и толстосумы, что может быть ценнее ордена?.. Да ничего я не делал.
– Но если ты ничего не делал, за что же тебя награждать?
– Видишь ли, я бездельничал только первое время. Он отпустил меня тогда со словами: «Живите, как жили прежде. Если Симилору вдруг захочется поболтать, слушайте его очень внимательно и мотайте все на ус. Ходите каждый вечер в «Срезанный колос», играйте в картишки – расходы я оплачу. А главное, всякий раз, как вам встретится юная особа, живущая вот тут рядом, потрудитесь повежливее с ней раскланиваться. Соседи при встрече должны быть приветливы и учтивы».
– М-да! – покачала головой укротительница. – К чему это он тебе сказал?
– В том-то и дело, что сказал он это неспроста, – ответил Эшалот. – Он все заранее продумал. Тогда мне это невдомек было, и я решил, что он нанимает мня с тем, чтобы я следил за девушкой и добывал доказательства ее добродетельности.
Госпожа Канада рассмеялась и протянула ему руку.
– Глупый ты, глупый, – прошептала она, – да, похоже, я прошу тебя, даже если ты совершил грех величиной с этот дом. Уж очень ты наивен.
– Конечно, вся эта история яйца выеденного не стоит, – продолжал Эшалот. – Но без нее ты не поймешь, что же стряслось с молодым художником Ренье.
Раз в два или три дня я заходил к господину Мора, пересказывал ему всякую чепуху, какую болтал Симилор, и получал за это деньги. Ну и, конечно, если какое-нибудь дело требовало особенной ловкости и изворотливости, он поручал его мне. Хотя ты, кажется, и считаешь меня полным идиотом, тем не менее я всех регулярно обыгрывал в карты и за игрой умудрялся, прибегая к различным уловкам, выведывать всяческие сокровенные тайны Черных Мантий. Это было, конечно, непросто, но в конце концов я понял главное: они из кожи вон лезут, чтобы узнать, куда полковник, эта старая мартышка, запрятал свои миллионы.
– Так значит, сокровища и правда существуют? – спросила укротительница.
– Мало того, что они существуют, мы еще и живем бок о бок с человеком, который знает о них больше, чем все Черные Мантии вместе взятые. Я говорю о господине Мора.
Симилор сказал как-то, что полковник перед смертью разжевал и проглотил тот документ, что содержал разгадку великой тайны. Кто только не ездил на Корсику! От Обители Спасения не осталось уже камня на камне. Перекопали всю землю в округе... И что же? Нашли только целую груду скелетов: эти горе-монахи во главе со своим приором Фра Дьяволо, когда под рукой не оказывалось никого более подходящего, с превеликим удовольствием убивали друг друга. Но вот миллионов там никаких не оказалось...
– А они не догадались обшарить особняк на улице Терезы? – снова перебила его укротительница.
На этот раз Эшалот улыбнулся чуточку снисходительно.
– Леокадия, ведь ты отлично знаешь, – сказал он, – что они продувные бестии, хитрецы вроде нас с тобой, хотя, конечно, их ум не идет ни в какое сравнение с твоим., Бывшая Маргарита Бургундская, а ныне графиня Маргарита де Клар, совсем не дура. Приятель-Тулонец долгонько обучал ее всяким наукам, так что ее вокруг пальца не обведешь. Доктор Самюэль тоже мастер придумывать всякие ловушки, да к тому же был среди них еще и Людовик XVII, судя по всему, ловкач и пройдоха. О нем-то ты наслышана, но есть еще и те, кого ты не знаешь, например, господа Комейроль и Жафрэ, да вдобавок еще виконт Аннибал Джоджа (заметь, еще один виконт), доверенное лицо прекрасной Маргариты, а из слуг – Кокотт и Пиклюс. Так что у них есть еще порох в пороховницах! Старец Мафусаил – то есть полковник – даже из могилы правит ими так же, как правил при жизни. В прошлое воскресенье мы с тобой смотрели феерию в Порт-Сен-Мартене. Помнишь, там был заколдованный замок? Стражи нет, но стоит кому-нибудь приблизиться, как сами замковые стены дают храбрецу отпор. Так вот особняк на улице Терезы очень похож на этот замок. Черные Мантии, или же «Охотники за Сокровищами» – это как тебе больше нравится – бродят вокруг него, но не осмеливаются войти внутрь, потому что знают: это очень опасно.
IV
ТАЙН ХОТЬ ОТБАВЛЯЙ
В начале разговора госпожа Канада держалась как суровый судья, а в ее величественности было даже нечто зловещее. Укротительнице предстояло ответить на очень важный вопрос, а именно: заслуживают ли открывшиеся преступления ее супруга полного разрыва с ним, или же его можно простить. Но чем больше вникала она в суть пространного и иногда сбивчивого рассказа проштрафившегося Эшалота, тем менее строгим становилось ее лицо. Оправдываясь, Эшалот говорил запутанно и невнятно, и все же его история заставила госпожу Канада забыть о провинностях мужа и о приговоре, который она собиралась ему вынести. Загадочные и жуткие события, столь тесно связанные с ее судьбой, поглотили все внимание достопочтенной укротительницы.
Некогда она вступила с Черными Мантиями в противоборство и просто чудом избежала когтей злодея, прикрывавшегося личиной святого, смертоносных когтей полковника Боццо-Короны. Эшалот, как бы прост он ни был, догадывался, почему ей удалось выйти сухой из воды, но о догадках своих помалкивал. Бедолага, всегда ходивший скользкими дорожками, где каждый шаг грозил ему падением в самые глубины позора, был на самом деле истинным воплощением благородства. Лавры Симилора не давали ему покоя, он постоянно мечтал повторить «подвиги» друга и обожал всевозможные уловки, хитрости и подвохи, не зная хорошенько, что это, собственно, такое. В нем странным образом уживались Дон Кихот и Санчо Панса. Читатель удивлен? Но разве не об этом свидетельствует отчаяние Эшалота, понимавшего, что его врожденная честность мешает ему сделаться настоящим негодяем? Другой бы обрадовался, что удалось переменить тему разговора, но Эшалот решил сам напомнить своей драгоценной половине о ее первоначальном намерении.