Королевские бастарды, стр. 44
– А разве ты не знаешь, зачем я ее ищу? – перебил Жорж, с упреком глядя на девушку.
– Ну да, – ответила в задумчивости Клотильда, – действительно, ты, как и я, стал орудием в чужих руках. Но в отличие от меня ты любишь своих хозяев… Однажды ты пришел ко мне от имени этих людей; тогдаV тебе во всем и призналась, а ты стал проверять, что я помню. Говорил мне о латинской молитве, которую колотушками вбивали в меня в детстве…
– А ты, – задумчиво прошептал Жорж, – ты мне ответила: «Были и до тебя люди, которые спрашивали меня об этой молитве, но я не знаю ее. И никогда не знала». Потом ты рассказала мне коротенькую историю своей жизни. Тебя взяли с фермы, ее хозяева не были тебе даже родней. Госпожа Жафрэ заявила тебе: «Я ваша тетушка, а вы – наследница большого состояния. Не пытайтесь больше ничего узнать, неведение лучше всего защитит вас от злых людей, которые сделали вас сиротой…»
– Тогда я думала, что это правда, – вздохнула Клотильда. – Дети доверчивы, и, возможно, я ни в чем бы не усомнилась до сих пор, если бы не ты и не бедняга Эшалот, который начинал слишком много болтать, как только хмель ударял ему в голову.
Вдруг Клотильда гневно сжала губы, рассердившись на саму себя.
– Господи! – воскликнула она. – Чем я занимаюсь? Сколько драгоценных минут потеряно даром! Вот-вот исполнится ровно три месяца с той ночи пятого января. Ты ведь знаешь, что в момент убийства я была наедине с мужчиной в особняке девиц Фиц-Рой? Ты тоже там был, поскольку тебя арестовали. Скажи, ты пришел туда ради меня?
– Нет, – ответил Жорж, опустив глаза.
– И три месяца спустя тебе даже не захотелось немедленно потребовать объяснений, почему та, которую, как тебе кажется, ты любишь, находилась рядом с другим мужчиной?
В глазах девушки затаилась глубокая печаль, которая делала ее еще прекраснее.
– Видишь, – в отчаянии простонала Клотильда, – ты меня даже не ревнуешь!
И прежде чем он успел ответить, с горечью воскликнула:
– Тот меня любил! Любил молитвенно, любил безумно. И я хотела бы ответить ему тем же. Объяснение, которого вы у меня не просите, я дам вам сама: вокруг наследства де Кларов идет странная игра… С одной стороны, в нее втянуты честные люди, по крайней мере, я так полагаю, поскольку вы действуете с ними заодно; с другой стороны, в этой игре участвуют бандиты. Серьезные причины мешают честным людям обратиться за помощью к правосудию, и, признаюсь, это возбуждает во мне недоверие к ним. Они утаивают свои имена, когда по воле случая попадают в руки закона, позволяют судить себя, но не говорят открыто правды, они сбегают…
– Так ты не думаешь, милая моя Тильда, – нежно прошептал Жорж, – а говоришь все эти вещи только для того, чтобы отомстить мне…
– Да, это так! – согласилась девушка. – Мне очень хочется тебя уязвить… Я внушаю тебе жалость, верно? И как ты прав, жалея меня, раз не можешь любить! Ты обманываешь меня по доброте своей души! Нет человека лучше и благороднее тебя. Но позволь, я закончу: бандиты и честные люди сидят друг напротив друга за карточным столом, отлично зная, у кого какие карты, и играют в открытую, но при этом пытаются блефовать. В то время, как вас целых три месяца принимали здесь как моего жениха, вас, мнимого принца де Сузея, на улице Виктуар привечали настоящего принца и герцога де Клара…
– Альберта?! – вскричал молодой человек.
– Да, Альберта, – кивнула Клотильда, – Альберта, который говорил мне: «Я умираю от любви к вам!»
Жорж опустил голову.
Если бы Клотильда знала, что творится в сердце ее жениха, она бы дорого дала, чтобы взять свои слова обратно…
– Альберта привлекли в тех же целях? – спросил Жорж. – Хотели, чтобы он женился на вас?
– Нет, – ответила Клотильда. – Но я поняла это не сразу. Они расставляли ловушку… Вы вздрогнули? Однако вы прекрасно знаете людей, которые хотели разыграть эту кровавую трагедию. Если бы их план удался, то сегодня же вечером ваш труп был бы найден на булыжниках одного из двориков тюрьмы де ла Форс… Но я продолжаю. Герцог Альберт только что ушел. Я лишила его всех надежд, но зато открыла ему глаза на те опасности, которые его подстерегают. Когда он спустился по лестнице, ему пришлось довольно долго провозиться с замком задней двери, и это, конечно, было не случайно: она была открыта, когда он входил, и заперта, когда уходил. Я хотела помочь герцогу. Дверь моей комнаты, которую я минуту назад притворила за ним, уже тоже была заперта, и я только слышала, как Альберт пытался выбраться из дома, но сама выйти к герцогу не могла.
Покои обеих мадемуазель Фиц-Рой были от меня через комнату; я называла этих женщин тетушками и очень их любила.
И вот мне показалось, что я слышу шум, потом – жалобный вскрик. Я узнала голос старшей, тетушки Матильды. Но стоны быстро стихли… Все было кончено.
Первая, кого я увидела сквозь стекло, была служанка. Она появилась в доме меньше двух недель назад. Кто-то отсчитывал ей деньги при свете ночника, кладя монеты на ночной столик. Я поняла, что в доме совершено убийство, и меня сковал ужас.
Человек, который расплачивался со служанкой, сидел в тени. Хриплый голос, донесшийся неведомо откуда, окликнул его: «Эй, Любимчик!» – и он поднял голову. Мне показалось, что я вижу сон: это была моя тетушка Жафрэ…
– Вот оно что! – произнес Жорж, который слушал девушку, затаив дыхание.
– Я чуть было не упала в обморок, потому что почти сразу увидела и тетушку Матильду: она лежала поперек кровати, и ее седые волосы касались пола. Я хотела закричать, но не могла… Мне казалось, что меня душит ночной кошмар.
В это время из внутренней двери, которая вела в спальню младшей мадемуазель Фиц-Рой, вышли два человека. Они вынесли второе тело и бросили его на постель, в изножье кровати. Когда топор рассек голову моей несчастной тетушки Эмилии, лицо ее освещалось обычной доброй улыбкой…
У одного из тех, кто нес покойницу, не было руки. На его тупом и страшном лице застыла кривая ухмылка. Он и крикнул: «Эй, Любимчик!» Остальные называли этого монстра Клеманом Ле-Маншо. Всего их было пять человек, включая служанку, которая, без сомнения, получила плату за кровь.
Эта женщина пересчитывала свои деньги, а госпожа Жафрэ игриво трепала ее по щеке. Наконец служанка недовольно оттолкнула ее руку со словами: «Да будет тебе, старичок Родриг!»
Только тут я заметила, что тетушка в мужской одежде. На ней было длинное пальто, какие носят рабочие по воскресеньям, на шее – кашне, а на совершенно лысой голове – сдвинутая на затылок мягкая мужская шляпа.
«Сердце не стареет, плутовка, – заявила она, вернее, он, поскольку с той минуты я не сомневаюсь, что тетушка – переодетый мужчина. – Что ты собираешься делать с этими деньгами? Если поместишь их у меня, то, клянусь, получишь больший процент, чем в любом банке!»
II
МАДЕМУАЗЕЛЬ ДЕ КЛАР
Единственное, что не давало мне окончательно поверить в реальность происходящего, так это абсолютное спокойствие, которое сохраняли негодяи, совершая свои чудовищные преступления. Все были невозмутимы и деловиты, а рядом лежали две несчастные окровавленные покойницы, и на голове одной из них зияла ужасающая рана.
Но бандиты мирно обсуждали, что уже успели сделать, а что – еще нет, словно речь шла о совершенно обыкновенной, будничной работе.
План они продумали заранее, пункт за пунктом.
И теперь, осуществляя свой замысел, ничуть не волновались и не торопились.
Сначала меня поразило имя Клеман, твое имя… Так обращались к человеку, который, как и ты, был без руки. Впрочем, отталкивающая внешность этого ничтожества не вызывала желания сравнивать его с тобой.
«Пора на воздух, – сказал этот второй Клеман, взглянув на стенные часы, – комиссара предупредят ровно через три минуты».
«Через четыре, – уточнила тетушка Адель, сверившись со своими часами. – Где господин герцог?»
Я поняла, что речь идет об Альберте.
«Меж двух дверей, – ответил Ле-Маншо. – Ему откроют, когда настанет время. Он встретится с полицейскими на заднем дворике».