Королева-Малютка, стр. 35

Она ничего не сознавала.

Герцог покраснел так, что это было заметно даже при бронзовом цвете лица. Быть может, он устыдился.

– Я вас люблю, – упрямо повторил он, говоря с усилием и подыскивая слова на чужом и трудном для него языке. – Я люблю вас пылко и мучительно. Я бы отдал кровь свою, чтобы перестать вас любить.

Лили не слушала. Она думала: «Мне почудилось, что это он. Последняя надежда исчезла. Жюстен получил мое письмо двенадцать дней назад. Он никогда не вернется».

Внезапно она повернулась к герцогу и смело взглянула ему в лицо.

– Вы богаты? – спросила она.

– Я очень богат! Очень!

– Очень богат, – произнесла Лили, вновь обращаясь к самой себе. – Если бы я была богата, я бы им всем сказала: тот, кто отыщет Жюстину, получит мое состояние!

– Если вы захотите, я скажу это, – серьезно промолвил герцог.

– Почему вы любите меня? – невпопад спросила Лили.

Он хотел встать на колени, но молодая женщина остановила его властным жестом, и он застыл в смущении.

– Подождите! – воскликнула она. – Вы были знакомы с похитительницей детей?

– Нет, – ответил герцог, – я знал только девочку.

– А вы смогли бы узнать ее, эту воровку?

– Да, конечно.

– Сядьте вот здесь, рядом со мной.

Герцог подчинился. Он не счел это за начало сближения, ибо лицо его омрачилось грустью.

Лили пыталась осмыслить сложившееся положение.

– Я думала, что это вы, – прошептала она после минутной паузы, – что это вы ее похитили.

– Если бы это был я, – ответил герцог, – если бы мне могла прийти в голову мысль завоевать вас таким способом, то я привел бы ее к вам.

Лили вздрогнула, однако на лице у нее появилась улыбка.

– А вы потом встречались еще раз с воровкой детей? – спросила она.

– Нет. Хотя я сделал все, что было в моих силах. За эти две недели не было ни одного дня, чтобы я не попытался поощрить деньгами или обещаниями тех, кому поручено разыскать преступников.

Он говорил правду, Глорьетта видела это по его глазам. Она протянула ему руку. Герцог приложился к ней губами.

– Отчего же вы так меня любите? – повторила она свой вопрос.

– Не знаю, – произнес герцог, и голос его дрогнул. – Я увидел вас, вот и все. Вы были с малышкой. Наверное, есть женщины красивее вас, но я таких не встречал. Я вышел из кареты и шел за вами до самого дома. С тех пор я думаю только о вас.

Лили пробормотала: .

– Вы любите меня так, как я люблю Королеву-Малютку.

– А я полюбил бы Королеву-Малютку так же, как и вас, – очень тихо сказал герцог.

В голосе его звучали неподдельная искренность и доброта.

Лили напряженно размышляла.

– И вам, – промолвила она с видимым все еще сомнением, – вам не удалось ничего обнаружить?

Задавая вопрос, бесполезность которого она сама сознавала, Лили не решилась взглянуть на герцога, иначе она увидела бы, как тот смущенно опустил глаза.

– Кое-что удалось, – промолвил он, стараясь говорить уверенным тоном.

Лили, прижав обе руки к сердцу, ни о чем не спрашивала.

Она просто ждала, затаив дыхание, чтобы не упустить ни единого слова.

– Выслушайте меня, – сказал решительно герцог де Шав, – я поведу речь о нас с вами. Мы оба можем быть счастливы, если на то будет Божья воля, в противном случае несчастье ждет и вас, и меня. Я не знаю, кто вы и что делали в прошлом… но это меня не интересует. Богатств и знатности у меня хватит на двоих – я претендую только на ваше будущее. Когда я начинал поиски, то думал, что приду к вам с вашей дорогой малюткой на руках и скажу: «Вот она, возвращаю вам ее, а вы в благодарность дайте согласие стать герцогиней де Шав…»

– Герцогиней де Шав! – пролепетала Лили. – Я?

О нет, она не была ослеплена этим предложением. Бывает горе столь глубокое, что всякое тщеславие умирает в нем – даже то естественное жалкое тщеславие, что присуще каждому человеку; даже те грезы, в которых пастушка выходит замуж за короля, – грезы, что сбываются только в сказках.

Истинно так: у любого есть это детское тщеславие; в нем могут признаваться или же таить его, но сохраняется оно вплоть до смертного часа.

У Лили же его не было больше, поскольку Лили фактически умерла. Она продолжала жить лишь в надежде отыскать дочь. И сейчас ей вдруг стало страшно. Этот человек, на которого она возлагала отныне все надежды, вероятно, сошел с ума.

Герцогиня де Шав!

А герцог заговорил вновь.

– Этого я сделать не смог. Я не нашел ребенка, я всего лишь напал на след.

На сей раз Лили, схватив его руку, припала к ней губами.

Герцог сильно побледнел.

– След очень слабый, – произнес он. – Как раз сегодня мне стало известно, что в Гавре на корабль, отплывающий в Америку, села труппа бродячих комедиантов. С ними была девочка примерно трех лет, и описание ее…

– Океан! – со слезами промолвила Лили. – Между мной и ею теперь лежит океан!

Герцог, чей лоб покрылся крупными каплями пота, сказал в заключение:

– И вот я пришел, чтобы предложить вам следующее: если вы согласны стать герцогиней де Шав, едем. Мои богатства, мое влияние, сама жизнь моя будут посвящены одной цели – найти ваше дитя.

Глорьетта поднялась со стула и обвила руками шею этого совершенно незнакомого человека, который вполне мог и солгать.

Она могла бы обнять и его колени.

Герцог прижал ее к груди со свирепой радостью и не увлек, а скорее понес к лестнице. У подъезда ждала карета с опущенными шторами. Герцог помог Глорьетте подняться в нее. И лошади тут же галопом рванулись вперед.

Едва карета свернула за угол бульвара, как у дома Nu 5 по улице Лакюе остановился фиакр. Из него вышел красивый молодой человек и обратился к одной из соседок, чтобы узнать, на каком этаже живет мадам Лили.

– Она только что ушла, – ответила соседка, по чистой случайности оказавшаяся милосердным созданием, ибо не добавила: уехала в экипаже с незнакомцем, у которого денег куры не клюют.

Красивый молодой человек поднялся наверх. Дверь была распахнута; он ступил на порог, и взволнованный взгляд его сразу же упал на колыбель, где на самом видном месте была водружена фотография Лили, держащей на руках неясную тень Королевы-Малютки.

Он сел на место, только что оставленное Лили, и стал ждать.

XIV

ЖЮСТЕН

Веселый замок Монсо стоял между роскошным лесом и изумрудными лугами, спускавшимися к Луаре. Эта местность походила на сад, в котором все дышало безмятежностью и довольством. Из окон замка можно было увидеть еще с десяток подобных живописных строений, а за рекой простиралась серебристая долина, оттенявшая темную листву тополей. Каждый день тут сновали шаланды, подставляя ленивому ветру свои огромные квадратные паруса. Словно мираж, вздымались вдали высокие колокольни и башни Тура.

Здесь и поселился бывший король студентов Жюстен де Вибре – подле своей превосходной матери, которая его обожала и жаждала женить.

Это было совсем нетрудным делом. Богатых наследниц здесь было видимо-невидимо, а местные барышни безусловно оправдывали свою репутацию – коей обязаны были влюбленным кавалерам – девиц прелестных и добрых, целомудренных и очаровательных.

Мать Жюстена уже давно овдовела; она владела вполне приличным состоянием, так что наш студент, будучи единственным ее сыном, мог считаться завидной партией. Мы знаем, что он был очень красив, очень умен и при этом даже образован; знаем и то, что он легко увлекался, обладал чувствительным сердцем и был отчасти склонен к риску.

Для Турени, где люди безмятежностью своей напоминают здешнюю природу, все это было не вполне обычно.

Впрочем, сам Жюстен искренне верил, что полностью исчерпал жар души на пирушках в гостинице «Корнель»; он пресытился жалкими интрижками в Шомьер и Прадо; что до поэмы, главной героиней которой была Лили, то мы умолкаем в растерянности. Экстравагантное начало этой любви вышло за пределы романтического воображения Жюстена: было совершенно очевидно, что он потерял голову в угаре страсти.