Карнавальная ночь, стр. 76

В тот же день Тереза покинула Гренобль.

Тем временем заседание суда продолжалось. В ответ на замечание председателя, заявившего, что упомянутое обстоятельство не имеет никакого отношения к делу и находится вне компетенции превотального суда note 6, который призван установить лишь факты измены, Гийом потребовал уважать волю короля и с невиданным напором стал отстаивать свои личные и фамильные интересы, свою честь. Он не желает, говорил он, чтобы благородное имя де Клар, известное своей причастностью к властям предержащим как в Англии, так и во Франции, десяток раз вписанное в историю, упоминаемое всякий раз как образец преданности, прозвучало на эшафоте, запятнанное предательством.

Члены рода де Клар, – добавил он, умирают за короля, два столетия это доказали, будь то король из династии Стюартов или Бурбонов; они никогда не умирали против короля. Революция могла бы с полным правом торжествовать, когда б могла начертать в списке героев потомка Стюартов, нечестивая кровь которого стала бы противовесом королевской крови первого Клара.

Будет ли наказан этот человек, мало значит для меня, закончил он, я его не знаю, но пусть мне хотя бы дадут время уберечь мой родовой герб от этого позорного пятна. Представьте только: вся Европа станет говорить: солдат армии Конде, товарищ Людовика Восемнадцатого по ссылке, французский генерал, пэр Франции, просил на восемь дней отсрочить казнь осужденного, чтобы оградить от поношения свое доброе имя, и в этой милости ему было отказано! Обещаю в течение восьми дней представить доказательства, что генерал-бонапартист, сидящий здесь на скамье подсудимых, не имеет права, ни малейшего права носить имя де Клар, никаких прав на мой титул герцога, и требую от суда найти среди бумаг этого человека хоть одну, подтверждающую то гражданское состояние, на которое он претендует. Мой старший брат герцог де Клар мертв, я его единственный наследник; через восемь дней на этом самом месте обязуюсь предъявить свидетельство о его смерти…

Сестра моя, то было время смут и беспорядков, когда ходом вещей нередко руководил произвол и страсти. Об этом надо помнить, чтобы объяснить, как могли сработать эти заверения, почти бессмысленно дерзкие, в тех самых краях, где генерал Раймон де Клар владел громадными поместьями, и всего в нескольких лье от его всем известной резиденции. Но судьи, входившие в состав трибунала, были не местные, а в иные дни политика падка до скандалов. Эшафот гражданской войны, как Голгофа, не бесчестит казнимых. Чести может лишить кража или обман: идея, что под мундиром дивизионного генерала таится шкура отпетого негодяя, была брошена, чтобы внести сумятицу.

И, в конце концов, Гийом де Клар просил всего-то об одной неделе…

Суд дал согласие.

Для успеха плана этого было достаточно.

На третьи сутки заботами герцога Гийома, своего брата, Раймон де Клар бежал ночью из гренобльской тюрьмы.

БРАТ И СЕСТРА

Леон Мальвуа продолжал: – Все это изложено здесь, в рассказе матери Франсуазы Ассизской, и записано отчасти ею собственноручно, отчасти же мною с ее слов. После того, как с помощью Гийома Раймон сбежал, леди Стюарт отправилась вместе с ним в его замок Но-Фаба, где они рассчитывали застать молодую герцогиню Терезу с маленьким Роланом.

Раймон сожалел о содеянном; леди Стюарт была с ним согласна. Эти достойные души прекрасно понимали друг друга. При этом они нисколько не сомневались, что Гийом действовал из лучших побуждений.

До замка Но-Фаба они добрались перед рассветом. В дороге рана Раймона открылась. В замке никто слыхом не слыхал ни о герцогине Терезе, ни о наследнике, как здесь называли маленького Ролана. Были кое-какие основания полагать, будто мать с сыном отправились в Савойю, и Раймон решил последовать за ними, хотя очень ослабел от потери крови.

На третий день пути в небольшой савойской деревушке неподалеку от Шамбери братья повидались в последний раз, в присутствии леди Стюарт. Раймон умирал и уже принял последнее причастие. Он обнял Гийома, который не мог сдерживать рыданий. Раймон поручил свою молодую жену и сына заботам Гийома, а на случай несчастья назначил его наследником всего своего состояния.

На другой день Раймон герцог де Клар отдал Богу душу. Это случилось двадцать четвертого июля тысяча восемьсот шестнадцатого года. Свидетельство о смерти было составлено по всей форме, и Гийом приложил его к уже имеющимся у него документам.

Леди Стюарт относилась к Раймону как к сыну. Хотя политические взгляды сближали ее с Гийомом, ее любимцем всегда был Раймон. Она тяжело переживала смерть, и, поскольку поиски молодой герцогини и ее сына не увенчались успехом, леди Стюарт в начале тысяча восемьсот семнадцатого года удалилась в монастырь Бон Секур и приняла имя Франсуазы Ассизской.

Тереза вместе с сыном, казалось, бесследно исчезла с лица земли. Вся дальнейшая часть рассказа – лишь плод догадок, опирающихся на разрозненные и не слишком надежные свидетельства, не связанные с тем, что могли об этом знать мать Франсуаза Ассизская и покойный герцог.

– Здесь, – прервался Леон де Мальвуа, придвигая к себе несколько небольших папок, лежавших перед тем в общем пакете, – перечислены имена опрошенных людей. Никто из них не мог сказать ничего определенного.

По-видимому, Тереза, герцогиня де Клар, решив, что деверь предал ее мужа, и считая его виновником всех обрушившихся на того бед, бежала из Франции в страхе, так и не покинувшем ее до конца дней. Она полагала, что Гийомом двигали честолюбивые стремления и корысть. Тереза не сомневалась (и какая мать, дрожащая за своего ребенка, рассуждала бы иначе!), что человек, уничтоживший собственного брата, не остановится перед убийством племянника. С самого начала она решила бежать как можно дальше и надежно спрятать сына. Преследуемая мыслью о братоубийце Гийоме, она проехала всю Савойю, Швейцарию и большую часть Германии.

В глухом захолустье, где Тереза решила наконец остановиться, ей пришлось зарабатывать на жизнь собственным трудом. Она захватила с собой кое-какие драгоценности, но со свойственной всем матерям непоследовательностью свято берегла их на крайний случай, чтобы сражаться, когда сын станет мужчиной и сможет заявить о своих правах.

Меж тем как вдова Раймона влачила тяжкую жизнь в изгнании, леди Стюарт пребывала в женском монастыре Бон Секур, где папской грамотой ей были дарованы особые полномочия вне уставных должностей. Гийом же, как герцог де Клар, получил место в Палате пэров.

В бумагах матери Франсуазы Ассизской упоминается об одном разговоре нового герцога с королем Людовиком Восемнадцатым в Тюильри. Гийом, с согласия леди Стюарт, поведал обо всем королю. Узнав о гренобльской истории, король одобрил поведение своего верного слуги и обещал в случае надобности защитить интересы законного наследника де Клар.

Но надобность так и не возникла.

В тысяча восемьсот восемнадцатом году герцог Гийом женился на единственной дочери принца Эпстейн, которая родила ему двух дочерей. Старшая, Раймона, принцесса Эпстейн, умерла в тысяча восемьсот двадцать восьмом году в возрасте девяти лет. Младшая была нынешняя принцесса Эпстейн – Нита де Клар.

Когда разразилась революция тысяча восемьсот тридцатого года, герцог Гийом уже год как овдовел. Как и некоторые другие приближенные Людовика Восемнадцатого, он находился в оппозиции к Карлу Десятому и приветствовал приход Луи Филиппа. Однако, приличия ради, он, как и многие ему подобные, несколько месяцев держался в стороне.

Именно в это время в Париж приехала бедная женщина, которая, назвавшись мадам Терезой, сняла скромную комнату в доме 10 по улице Святой Маргариты. С ней был юноша лет шестнадцати по имени Ролан. Женщина выглядела очень изможденной, по-видимому, перенесла тяжкий недуг. Сын ее, мужественный не по летам, был одарен удивительной, почти женской красотой. Они, казалось, обожали друг друга и жили крайне замкнуто.