Живописец (Жена иллюзиониста), стр. 42
Глава тридцать восьмая
Корхонэн и Юха подошли к острову в девятом часу утра. Они уже были совершенно измотаны поисками, на которые были брошены все люди с Сиреневой виллы, обследовавшие другие острова, а Генрих по понятным причинам направился к Ловушке. К тому же, кроме него и Юхи, охотников высаживаться на проклятый остров не было. Уже огибая его, преследователи увидели обломки лодки, которые носились в воде. Значит, подозрения Генриха были правильны, беглецы пытались укрыться в самом труднодоступном месте, но, судя по всему, им не повезло! О Господи, только бы Маша не пострадала! Он не вынесет ее гибели!
Генрих в величайшем возбуждении налег на весла, и они стремительно ворвались в полосу прибоя. Зная каждый поворот на опасном пути, Генрих, ловко орудуя веслами, вел лодку меж камней. Юха не отставал от хозяина. Вдвоем они относительно спокойно прошли гряду и высадились на берег.
– Ступай сам знаешь куда, посмотри, все ли там по-прежнему. Я же пройдусь по берегу. Увидишь любого мужчину – стреляй!
Юха послушно кивнул и, прихватив ружье, стал быстро взбираться на берег. Он двинулся в сторону подземелья, где находились останки его старого господина. Генрих же, с револьвером в кармане, чуть ли не бегом бросился вдоль берега и почти сразу же увидел свою жену. Она сидела, опершись спиной о ствол невысокого дерева. Ее одежда, волосы были совершенно мокрыми. Но, похоже, что данное обстоятельство ее совершенно не волновало. Машино лицо имело какое-то странное, отрешенное выражение, словно она видела нечто, чего не дано узреть другим. Он осторожно приблизился к ней и тут обнаружил, что за большим камнем в кустах лежит тело соперника. То, что это было уже именно тело, неживое и потому не представлявшее угрозы, не вызывало никаких сомнений. Сердце барона заколотилось. Удача снова повернулась лицом! Он никого не будет убивать, на его руках не будет крови этого несчастного. Ведь он же уже умирал однажды, но то была выдумка. А теперь умер по-настоящему! И Маша теперь принадлежит только ему, Генриху! Судьба все расставила по своим местам! Порок наказан! Жена возвращается к законному мужу! И ей некого будет винить! Ведь не упрекать же волны за то, что они забрали ее любовника!
– Машенька? – Барон осторожно поддел ногой камешек, чтобы привлечь внимание жены.
Маша повернулась в его сторону и посмотрела как-будто сквозь стекло.
– Маша! Это я, твой муж! Я прибыл, чтобы спасти тебя! Посмотри, ты вся промокла, тебе надо скорее вернуться домой, лечь в постель! Я ведь знаю твою чудесную тайну! – Он деланно шутливо погрозил ей пальцем, пытаясь улыбаться.
– Да-да, ты прав! Пойдем! Я очень замерзла! – неожиданно кротко ответила супруга.
Генрих насторожился. Он ожидал отпора, криков, сопротивления. Хотя кто их, женщин, разберет? Что ей теперь остается – сидеть у трупа Колова? Маша попыталась встать, но не смогла. Барон поспешил ей на помощь, она оперлась на его руку. Рука Маши была ледяной.
– Ведь мы не оставим его здесь, не так ли? – произнесла она просительно, указывая на тело Михаила.
– Хорошо, но только с условием, что теперь навсегда, слышишь, навсегда будешь моей, и только моей. Что ты забудешь этого человека! Ты не будешь противиться моей любви!
– Разумеется, Генрих! Я сделаю все, что ты пожелаешь… – произнесла покорно Маша и с тоской посмотрела на распростертое безжизненное тело. По ее измученному лицу текли тихие слезы.
Вдруг появился Юха. Хозяин и слуга обменялись выразительными взглядами, и Юха отрицательно замотал головой.
– Ах вот оно что! – догадался Генрих. – Ты была там! Ты видела его! Вот откуда эта подозрительная покорность! Ты задумала объявить всему свету о своей страшной находке и тем самым избавиться от меня!
Маша рванулась в сторону, от прежней кротости не осталось и следа. Глаза ее загорелись лютой ненавистью.
– Убийца! Безумный убийца! Сумасшедший! Неужели ты возомнил, что я и впрямь смирюсь и отдам тебе свою жизнь? Никогда! Лучше смерть!
– Нет! Ты просто так не покоришься, я знаю, но ради нашего ребенка тебе придется смириться! – И Генрих крепко схватил ее за локоть.
– Нашего? – зашипела Маша, пытаясь вывернуться. – Нашего? Ну уж нет! Ты способен на многое, но произвести на свет потомство тебе не под силу! – И она зло засмеялась.
Генриха как током ударило. Его лицо перекосилось. С невероятной силой он схватил жену и потащил ее к обрыву. Маша отчаянно вырывалась. Нет, теперь она ни за что не желала умирать! Она поклялась Михаилу! Она должна отомстить злодею за свою погубленную жизнь. За нерастраченную любовь, за смерть Колова. Они должны жить, Маша и ее ребенок. Ведь только так будет и дальше жить с нею Михаил!
Все ближе и ближе роковой край. Внизу злобно ревут волны, и камни поджидают очередную жертву.
– Ты хотела покинуть меня? Не выйдет! Ты будешь со мной навеки! Ты хотела смерти? Мы уйдем вместе! – прорычал Генрих, делая последний шаг к пропасти.
В этот миг раздался крик Юхи.
– Назад, барыня!
Но при этом он смотрел на хозяина и показывал ему рукой в другую сторону. Маша поняла возглас Юхи, а вот Генрих нет, он среагировал на его жест. Барон машинально обернулся, ослабив тиски рук. Маша отпрянула назад. И в это мгновение Юха с ужасным воем рванулся вперед, сбил с ног Генриха, и оба полетели вниз с обрывистого берега.
Маша со стоном упала без сознания.
Глава тридцать девятая
К Аглае Францевне бегом приближался садовник. Он находился в одной из лодок, посланных на поиски. Люди с этой лодки видели, как с крутого берега острова Ловушка упали два человека. Хотели подойти к берегу и помочь, но безуспешно. Они также видели лежащее поодаль тело. Наверное, это была Мария Ильинична, платье похожее. При этом известии Елизавета Дмитриевна громко вскрикнула.
– Вот что, сударыня. Прикажите снарядить еще лодку, дайте мне людей, я выйду в море, – решительно заявил Сердюков, обращаясь к хозяйке поместья.
На веслах он в последний раз сидел в гимназические годы, но это его не смущало. Настораживало иное. Никто из людей не желал в такой сильный шторм рисковать собой, отправиться на эту чертову Ловушку, чтобы, скорей всего, забрать там бездыханные тела. Наконец согласились садовник и конюх. Решено было, что полицейский пойдет в первой лодке, а они следом, на всякий случай, чтобы забрать по возможности всех.
Когда мыза уже скрылась из виду и страшный остров был, казалось, совсем рядом, ветер вдруг стих, как по команде. Вода успокоилась и превратилась в ровную, гладкую, как зеркало, поверхность. Константину Митрофановичу оставалось только дивиться метаморфозам природы.
– Везет вам, ваше высокоблагородие! – крикнули из соседней лодки. – Теперь подойти к берегу раз плюнуть, не то что надысь!
В полосе прибоя Сердюков увидел два изуродованных тела, которые мотало среди камней, швыряло, било. Спутники полицейского признали хозяина, барона Генриха, и Юху. Не сразу, но все же им удалось втащить тела в лодку. Маша лежала на берегу. Глаза ее были закрыты, и поначалу Сердюков решил, что она тоже мертва, но когда он наклонился к ней, то почувствовал биение жизни. Он побрызгал ей в лицо, но женщина не приходила в себя. Сердюков поднял ее на руки и поспешил к лодке.
Она открыла глаза, посмотрела на склонившееся над ней незнакомое лицо и снова потеряла сознание. И только уже в поместье, в своей постели, рядом с матерью, она пришла в себя окончательно. Увидев, что дочь очнулась, Стрельникова перекрестилась и поспешила за Сердюковым.
– Мама! – удивилась Маша. – А где… – Она запнулась.
– Твой муж погиб, погиб и Юха. Полицейский следователь нашел обоих, их привезли вместе с тобой. Если бы не он, ты бы пропала.
«Если бы не Юха, Юха-Без-Уха, – подумала про себя Маша. – Царствие ему небесное!»
Вошел Сердюков. Поздоровался, представился. Маша поспешно пошарила за пазухой и достала смятый комочек. Полицейский развернул его. Буквы почти расплылись, но кое-что еще можно было разобрать. Маша сбивчиво, волнуясь и подавляя желание разрыдаться, рассказала ему подробности побега, описала место, где они нашли останки Теодора. Теперь необходимо было снова отправляться на проклятый остров, чтобы вывезти тело барона и на месте собрать доказательства преступления Генриха.