Сумерки эльфов, стр. 58
– Это бесполезно, Фрейр! – резко повторил Утёр.
Варвар с проклятием схватил следующий камень и обернулся к рыцарю. Его лицо покраснело от напряжения и было залито потом. Ничего от прежней весёлости в нём не осталось.
– Только смерть бесполезна! – закричал он, бросая камень к ногам Утеря. – Помогай!
Утёр почувствовал, как в нём нарастает гнев. Он бросился к варвару, схватил его за руку и швырнул на землю.
– Цимми мёртв, пойми ты это, болван несчастный! И мы тоже умрём, если ты не успокоишься!
Фрейр одним прыжком вскочил на ноги. Он потёр щеку, очищая её от грязи, и начал медленными шагами, словно боец перед началом поединка, приближаться к рыцарю, выставив вперёд руки с раскрытыми ладонями, явно собираясь вцепиться ему в горло.
– Слушайте!
Оба повернулись к Ллиэн, услышав её голос, и затаили дыхание. Вначале они ничего не услышали. Затем до них донёсся слабый шорох, понемногу становившийся все отчётливее, и наконец он превратился в глухой стук, ритмичный и непрерывный, доносившийся из глубины завала.
Они инстинктивно попятились и прижались к стене пещеры, охваченные тревогой, слушая шорох осыпающихся камней, которые подкатывались к их ногам, и глухой стук, нарастающий с каждой минутой.
Вдруг каменная преграда задрожала, и вниз обрушились камни самых разных размеров – от маленьких до огромных, в человеческий рост. Но вместо того, чтобы полностью рассыпаться, обломки, кажется, ещё сильнее сплотились, а потом раздвинулись, образуя проход между двумя каменными стенами.
Трое спутников, стоя вплотную друг к другу, нерешительно улыбались, не осмеливаясь поверить в свои ожидания, поражённые и охваченные вновь вспыхнувшей надеждой. И наконец показался Цимми, весь покрытый пылью, белый как привидение. Он улыбнулся им, откинул капюшон и отряхнул свои короткие каштановые волосы и бороду.
– Неужели вы поверили, что мастер-каменщик может погибнуть под каменным обвалом? – смеясь, спросил он. – Это, право, было бы…
Он не договорил. Чёрное лезвие сабли вонзилось в его шею с нечеловеческой жестокостью, разрубая плоть и погружаясь в сердце.
Цимми умер, даже не вскрикнув. Он так и не увидел огромного гоблина, который неожиданно вырос над ним, не услышал крик ужаса, вырвавшийся у королевы Ллиэн, и не почувствовал жестокой боли от удара. Он начал медленно оседать, потом рухнул на землю, вырвав саблю из руки гоблина.
Фрейр издал звериное рычание и бросился на гоблина. Он схватил его за уши и изо всех сил ударил о скользкую стену. Послышался ужасающий хруст, и на стену брызнула чёрная кровь монстра. Однако тому удалось нанести удар когтистой рукой по животу варвара, оставив на нём тройной кровоточащий след. Затем гоблин выпрямился и заревел. Он представлял собой страшное зрелище – из его ран струилась кровь, впитываясь в серую пыль под ногами, одежда была разорвана в лохмотья, и он больше напоминал дикого зверя. Фрейр бросился на гоблина, но тот вцепился ему в горло, вонзив свои кривые когти в кожу варвара, отчего из шеи Фрейра тут же брызнула кровь, словно сок из переспелого плода.
– Эгле орк кеосан эльф аэтэлинг!
Гоблин швырнул Фрейра на землю, как; тряпичную куклу, и обернулся к королеве эльфов. Ллиэн перехватила его взгляд и вытянула вперёд руку.
– Хаэль хлистан!
Но заклинание, древнее, как эти горы, которому не мог сопротивляться ни один монстр, на сей раз не подействовало. В два прыжка гоблин оказался рядом с Ллиэн и уже тянул когти к её шее. Утёр с яростным воплем выхватил меч, и удар, нанесённый им, был настолько сильным, что оружие едва не вылетело из рук. Он собирался вонзить меч в шею гоблина, но тот оказался проворнее, и лезвие отсекло лишь его кисть, упавшую на землю, словно огромный отвратительный паук. Ллиэн тоже бросилась вперёд и вонзила в грудь гоблина серебряный кинжал. Монстр рухнул на колени, обливаясь кровью. Потом он скорчился, словно огромный узловатый древесный корень, и затих. Ллиэн вырвала кинжал из раны.
Никто не произнёс ни слова. Не прозвучало ни крика победы, ни вздоха облегчения.
Упав на колени возле Цимми, Фрейр зарыдал. Слушать это было невыносимо. Ллиэн тоже опустилась на землю рядом с варваром и попробовала хоть как-то перевязать порезы от когтей гоблина. Затем Утёр осторожно поднял тело Цимми и положил его в центре защитного круга. Он скрестил руки гнома на груди и вложил в них гоблинскую саблю, убившую его. Гномы верили, что никому не дано без оружия в руках войти в Валгаллу – рай для воинов. Цимми, конечно, не мог с полным основанием считаться воином, но Утёр не знал, как ещё оказать ему посмертную честь. Он жалел, что раньше не изучил погребальные ритуалы гномов, чтобы воздать своему товарищу последние почести, достойные его ранга, его доблести и его дружбы… Но к чему теперь сожаления?.. Он заметил кольцо Га-эля на левом мизинце гнома и вспомнил, что Цимми едва не погиб из-за этого кольца в Гврагедд Аннвх. Утёр осторожно снял его с пальца мёртвого гнома и, не глядя, сунул за пазуху. Разве могло оно теперь иметь какую-то ценность?..
Оплакивая смерть своего товарища, Утёр оплакивал также свои последние рухнувшие надежды.
Глава 20
Страх
Снег покрыл дома и улицы Лота, а вместе с ним пришёл ледяной холод. Ночь не успокоила души и не развеяла страхи. Монахи украсили церковь огромными гобеленами, изображающими Таинства Веры, но испуганная толпа, пришедшая к мессе, при виде их опускала глаза и заламывала руки: архангел Гавриил в своих блестящих доспехах, с длинным мечом в руке, больше походил на эльфа, чем на королевского рыцаря…
Улицы, таверны и площади опустели.
По ним ходили только вооружённые солдаты в бело-голубых туниках, а также гномы – вояки, торговцы и шлюхи, – громко похвалявшиеся, что не боятся эльфов.
Но вскоре жители Лота заметили, что гномы тоже понемногу исчезают из города – словно крысы, покидающие корабль в предчувствии кораблекрушения. Они уезжали тайно, и никто не замечал, когда именно. Не то чтобы их отсутствие кого-то всерьёз огорчило, но люди невольно начали чувствовать себя одинокими.
Уже на другой день после костра на городской площади церковь во время служб была заполнена лишь наполовину. Ночью кто-то сжёг гобелен с изображением архангела Гавриила… Один из монахов наутро был найден мёртвым… Его застывший обескровленный труп обнаружили стражники. Тут же поползли слухи, что на теле монаха не обнаружилось ни одной раны, а лицо было искажено от ужаса. Одни говорили, что он встретился с призраком убитого серого эльфа и тот своими длинными пальцами вырвал из его груди сердце и выпил всю кровь, словно вампир. Другие клялись, что эльфы на самом деле не покинули город, а лишь затаились и теперь выходят на улицы по ночам, чтобы охотиться на людей. В городе один за другим рождались самые невероятные слухи. Хотя находились и такие люди, кто утверждал, что монах просто был пьян, споткнулся и расшиб себе голову…
Все заперлись у себя в домах, разожгли камины и сидели молча, насторожённо прислушиваясь к давящей тишине, нависшей над городом. Сама эта тишина казалась им чем-то сверхъестественным…
Даже когда дров больше не осталось, никто не отважился выйти из дому и отправиться за ними в лес. К вечеру второго дня город словно закутался в белый саван. Улицы и крыши покрывал густой слой снега, стекла в окнах заледенели, ледяной ветер задувал в дома сквозь каминные трубы и дверные щели. Люди целыми семьями забивались в постели, прижавшись вплотную друг к другу, или жгли мебель вместо дров.
На третий день королевские стражники взломали двери и насильно заставили горожан выйти из домов. Им было велено снова открыть торговые лавки и таверны. Рыбаков и дровосеков вывели из города под конвоем, но озеро замёрзло, а повозки, нагруженные дровами, застряли в снежных ухабах. Пеллегун приказал открыть королевские амбары и устроить раздачу хлеба горожанам. Двух человек вздёрнули на виселице за то, что они пытались сбежать из города. Теперь стража днём и ночью охраняла все городские ворота.