Три кило веселья, стр. 17
Матрос с катера протянул Егорке руки. Тот упал на них и потерял сознание...
За этот подвиг Курочкин Егор Иванович был награжден Золотой Звездой Героя. И вручил ему этот самый почетный орден вместе с золотым кортиком сам командующий Северным флотом на палубе флагманского крейсера. Под орудийный салют и звуки гимна...»
Тут воспоминания адмирала прервал дверной звонок. И ворвалась небольшая стая гимназистов. Некоторых из них мы знали. И учились когда-то вместе, да и живем в одном микрорайоне.
Они все были одеты в свою форму, как в старое время, еще до революции, и были похожи на кадетов. Шустрые, бойкие, веселые.
Двое из них, без всяких вежливостей, рванули на кухню выгружать сумки с продуктами. Еще двое стали приставать к адмиралу, чтобы вымыть окна.
– А то они у вас паутиной заросли.
– Это не паутина, – отбивался адмирал, – это трещинки. Да и нельзя в такой холод окна мыть.
В общем, группа поддержки. Нам с Алешкой здесь делать нечего. Мы чужие на этом празднике жизни. Подозрительном празднике.
Мы незаметно вышли на лестницу, а в квартире все слышалось:
– Мы и вашу собачку будем выгуливать!
– Да нет у меня собачки!
– Мы вам и собачку достанем!
– И бегемота, – проворчал Лешка, когда мы спускались по лестнице.
Глава VIII
«А ГДЕ КОРТИК?»
После уроков Семен Михайлович объявил общий сбор старшеклассников в актовом зале. И сказал длинную речь, из которой мы ничего, кроме того, что мы оболтусы и ветрогоны, не поняли. Начал он с одного, а закончил речь совсем противоположным.
Вначале он говорил о том, что мы все очень неинтересно живем в свободное от учебы время.
– В мои школьные годы мы занимались в кружках, пели песни у костра, собирали металлолом и строили из него самолеты.
– И летали на них? – спросил кто-то из последнего ряда.
Семен Михайлович этот ядовитый вопрос пропустил мимо ушей.
– Мы помогали старшим. О старичках заботились. Кололи дрова, носили воду из колодцев, поливали огороды...
– А у нас дрова кончились, – пожаловался кто-то.
– А у нас колодец высох.
– А у нас огород отобрали.
– А у нас в доме ни одного старичка нет. Одни старушки.
Семен Михайлович шлепнул ладонью по столу:
– Отставить разговорчики! Слушать сюда! Никто вас не просит таскать дрова и колоть воду. Заговоришься тут с вами. Сами ищите применения своим юным силам. Вот в гимназии нашли! Взяли шефство над ветераном войны. Помогают ему в быту. Окружили заботой. А вы кого-нибудь окружили заботой?
– Я бабушку свою хотел окружить, – похвалился кто-то. – Только она в Одессе живет. Никак не окружается.
Семен Михайлович грозно сверкнул очами из-под густых бровей.
– Вот Оболенские... Нашли нам адмирала. Пригласили на наш вечер. И что? Отбили у них гимназисты адмирала. Окружили его заботой. Даже его собачку выгуливают.
– Нет у него собачки, – сказал кто-то. Кажется, я.
– Будет! – твердо и решительно, шлепнув в стол ладонью, выдал Семен Михайлович. – Мне директор гимназии говорил: наши дети – наше будущее. И я с ним согласен. И хочу, чтобы и наши дети стали нашим будущим. Светлым и радостным.
В общем, мы никак не могли понять – чего же хочет от нас наш боевой директор? По-моему, он и сам еще не очень-то определился. По-моему, он очень завидовал, что у соседних гимназистов есть все, а у нас – ничего. Даже наш стадион, когда строили гимназию, весь порушили и захламили.
И, кажется, я не ошибся.
– Вы посмотрите, какой порядок у них на территории. Чисто, аккуратно. Как в казарме 176-го мотострелкового полка, когда я им командовал.
– Так у них – три дворника и мусорная машина, и поливалка.
– А вам, значит, тоже лакеи нужны? Вам самим, молодым, красивым и сильным, не по пупку стадион привести в порядок. Вам же это нужно!
Тут он попал в точку. У нас многие ребята любят спорт. И хотят заниматься. Но негде. На футбольном поле – обломки бетонных блоков, баскетбольная площадка завалена старыми трубами, в яме для прыжков – битый кирпич, турник и брусья безнадежно погнул какой-то самосвал во время строительства.
Словом, идея Михалыча многим пришлась по душе. Договорились устроить субботник.
– Я сам выйду с лопатой! – пообещал директор.
– А я с совочком, – сказал кто-то. – Сестренка даст на время. Она в субботу в детский сад не ходит.
Семен Михайлович посмеялся вместе со всеми, а потом строго напомнил:
– Однако главное для вас – учеба. Про нее не забывать ни во сне, ни наяву. Ни в будни, ни на субботниках.
Вот и пойми его.
Лешка опять ждал меня под березкой.
– Как дела? – спросил я.
– Очень хорошо, – бодро отрапортовал братишка. – Отметок не было, из класса не выгоняли. Только Мишка запись в дневнике сделал.
– Опять уснул на уроке?
– Нет, Дим, за правду.
Да, за правду люди часто страдают. И покруче, чем запись в дневнике.
– Он, Дим, на географии спросил: «Ну, кто знает путь из варяг в греки?» Я и сказал: «Никто!» Я и этих греческих варягов не знаю. Ну их! Давай делом заниматься.
– Каким?
– Забыл? Нужно ведь Степика обратно внедрить. Папа велел.
– Тебе велел? – съязвил я. – Через дырку в стене приказал?
Но вообще-то я и сам об этом думал. Оказывается, Лешка даже придумал, как это сделать. Оказывается, очень просто.
– Если они все там жулики, значит, и Степик должен быть жуликом. Пусть что-нибудь украдет в «Копейке»... Но не очень дорогое. А потом этому Льву похвалится. Тот хлопнет его по плечу и скажет: «Молодец! Наш человек! Какие тебе тайны нашего бизнеса открыть? Выбирай!»
– Идея хорошая. – Я не стал Лешку обижать. – Но надо по-другому. Папа говорил – потоньше. Смотри: из-за кого Степик вылетел?
– Из-за Шаштарыча.
– Вот пусть он из-за Шаштарыча и вернется.
– Украдет его и разыщет, да?
– Ты что! За такие штуки знаешь как по головке гладят! Это тебе не «Копейку» ограбить.
Мы пошли домой, и по дороге я рассказал Алешке свой план.
– Пусть на Шаштарыча грабители нападут. Под покровом ночи. А Степик их всех раскидает.
Он загорелся:
– Пусть, Дим, они еще маски наденут. Пострашнее будет... – Тут он на секунду призадумался. – Нет, не стоит. Вдруг Степик сам их испугается. А где мы грабителей возьмем? Им же платить надо!
Грамотный мальчик, дитя телевизора.
– Грабители у меня есть, – сказал я. – Они его даром ограбят.
И мы стали приглядывать за Шаштарычем. Он все так же ездил в школу на джипе, но уже с другим водителем, и так же по-хамски с ним обращался. Тот открывал и закрывал для него дверцу машины, носил его ранец и ракетку для тенниса, отталкивал мощной рукой всех пацанов, которые попадались по дороге. Выслуживался лакей.
Приглядывая за Шаштарычем, мы стали замечать в сторонке и Степика. Он, видимо, тоже ловил подходящий случай.
И он вдруг настал. С нашей помощью.
Утром, у ворот гимназии, сценка.
Шаштарыч важно шагает к зданию, водитель, с его сумкой и ракеткой в чехле, семенит рядом.
– Сергей Львович, – подобострастно лепечет, – сегодня вечером за вами не смогу заехать. Движок что-то забарахлил.
– Твои проблемы, – не поворачивая головы, роняет Шаштарыч.
Однако проблемы оказались у него самого. Джип за ним вечером не заехал – неисправность в движке оказалась серьезной. (Позже мы узнали, что неисправность эту устроил Степик.)
Я сразу же позвонил Егору Никишову:
– Собирай ребят. Проводим операцию.
– Жаль, что не всерьез, – вздохнул Никишов. – Я бы этому Шаштарычу от души навалял.
– Еще успеешь, – пообещал я, вполне с ним согласный.
Никишов у нас в школе самый здоровенный. Он даже на директора смотрит сверху вниз. И голос у него басистый. Но вообще-то он добряк. Наверное, потому и занимается в секции карате. Чтобы воспитать в себе злость и решительность. Ну и друзья у него такие же. В спортзале – «кия!», а в школе – «спасибо, извините!».