Ворюга в клеточку, стр. 31
Глава XIX
Бомбежка с воздуха
Папа приехал утром. Когда мы еще толком не проснулись. Не одеваясь, не умываясь, мы ворвались на кухню, где он завтракал под присмотром счастливой мамы.
Алешка повис у него на шее и спросил:
– Пап, а если человека похитил, то сколько дадут?
– Здравствуй, папочка, – ехидно подсказала мама.
– А кого вы похитили? – спросил папа.
– Это не мы, – сказал я. – Мы ж не бандиты.
– Уверен? – спросил папа и прищурился так, будто что-то уже знал.
– Как ты съездил? – поспешил я увести разговор от опасной темы. – Удачно?
– В основном – да. А в целом – не очень.
– Картины нашел?
– Картины мы нашли. Я их уже привез. А вот на того жулика, который организовал их переброску за границу, выйти пока не удалось. Он ведь что придумал? Нашел одного сообщника в музее, и тот помог ему включить украденные картины в список тех, которые вывозились на выставку.
– Дорогие картины-то? – нахмурился Алешка.
– Очень дорогие. И ценные. Полотна Айвазовского, Серова, Перова...
Мы с Алешкой переглянулись. А я чуть не хлопнул себя в лоб от великой догадки. Подмигнул Алешке. Тот выпустил папину шею и выскользнул из кухни.
– Тебе сейчас сюрприз будет, – сказала мама. – Ребята приготовили.
– Представляю, – вздохнул папа.
Но, похоже, мы с мамой о разных сюрпризах подумали.
Когда Алешка положил перед ним на стол мятый листок со списком великих полотен... Когда папа его прочел... И когда он снова начал дышать всей грудью... Он вскочил и бросился в кабинет.
Мама – за ним. Мы – за мамой. А папа уже говорил в трубку:
– Да, товарищ генерал. Установлен. Гражданин Германии некто Отто Земан. Да. Предприниматель. Его сообщник – работник музея Пирожков. Да. Документ я отправляю экспертам. Пирожкова задержим. За Земаном установим наблюдение.
Мама терпеливо дождалась, пока папа положит трубку, и обвела рукой комнату:
– Как тебе сюрприз?
– Класс, – сказал папа. – Ребятам премию дадут. Или медали. – И тут наконец он пришел в себя. Увидел новые обои и засмеялся. Каким-то подозрительным смехом. Но чтобы мы не обиделись, весело сказал: – Спасибо! В таком кабинете не хочется работать, а хочется петь.
– Я рада, – сказала мама. – Можешь петь. Это ваш милицейский гимн: «Наша служба и опасна, и трудна...»
– Уверена? – хитро прищурился папа.
– Еще бы! На ценнике даже написано: «Любимая песня наших милиционеров».
– Славно! – сказал папа. – У меня для ребят тоже сюрприз...
– Подожди, – прервал его Алешка. – Наши сюрпризы еще не кончились.
– Мне сесть? – папа даже испугался. – Я не рухну на пол?
– Наоборот, – сказал я. – До потолка прыгнешь. – И мы выложили ему еще один «докэмент». – Мы раскрыли тайну клетчатой совы!
До потолка папа не прыгнул. Не решился – потолки у нас довольно низкие. Но ноги у него подкосились. А как только мы ему все рассказали, мама побежала за валерьянкой.
Когда они ее напились, папа жалобно сказал:
– Ну все! Ваших сюрпризов хватит. А теперь – мой! – И он достал из сумки несколько коробочек с патрончиками для нашего ружья.
Вот это сюрприз!.. Тут были и шарики, и стрелялки. Тут были патрончики с несмываемой краской. Влепишь жулику в лоб – и все, ходит меченый всю жизнь. А самое главное – две коробки великолепных шумовых патронов. При попадании в цель такой патрончик взрывается с оглушительным грохотом.
– Попробуем? – подмигнул нам папа. – В чем дело?
Алешка понурился, я вздохнул.
– Только не врать! – предупредил папа.
– Понимаешь... – начал Алешка. – Один дедушка... Очень хороший, кстати... У него родной сын мог стать великим дирижером...
– Режиссером, – поправил я.
– Да... Но он стал простым учителем и воспитывал всю жизнь... доброе, вечное...
– Ближе к существу вопроса! – прервал его папа. Допрашивать он умел.
– Ну и вот... Он как-то пошел на охоту... А там в кустах птица... Он как бахнет! А это оказалась не рыбка, а медведь...
– Понятно, – сказал папа. – Отобрал у него медведь ружье и надавал по за...
– Отец! – строго прервала мама.
– По заплатке на штанах, – подхватил Алешка.
И тут в дверь позвонили. Мы, конечно, как послушные дети, сорвались открывать дверь. На пороге стоял взлохмаченный Бонифаций с... ружьем в руках.
– Дима! Я не могу вам дозвониться второй день! Вот, возьми. От моего папы вашему папе, – и он, выдвинув ружье из чехла, показал нам серебристую пластинку на прикладе. – Не забудь! Завтра в пятнадцать ноль-ноль. В школе. Да, прекрасная новость: карантин закончился! До встречи в родных школьных стенах. – И он застучал каблуками вниз по лестнице.
Вперед и вверх! Весь день одни сюрпризы.
– Пап! – заорал Алешка. – Мы пошутили! Мы давали ружье Бонифацию, на репетицию.
– А что за спектакль? – улыбнулся папа.
– «Горе от ума», – сказал я.
– И кто же там с ружьем? Глухая графиня?
– Зубоскал, – поспешил Алешка.
– Новаторы! – фыркнула мама и пошла на кухню готовить семейный ужин.
Ужин получился на славу. Правда, не очень семейный. Вернее – многосемейный. Потому что пришла Ленка с Нордом. Потом Акимов с дядей Степой. Потом прибежал весь запыхавшийся Санек, весь запутавшийся в шнурках, и с порога завопил:
– Леха! Я его нашел! Гони еще один плейер!
– Кого нашел?
– Ну этот «жигуль», синий, с багажником. У вашего подъезда стоит.
Тут опять раздался звонок в дверь, и мама озабоченно пересчитала тарелки на столе.
Это пришел Хорьков. Он вежливо вернул Акимову зажигалку, сказав при этом:
– Я ее заправил.
Папа пригласил его в кабинет, побыл с ним там, а потом проводил до двери и сказал:
– Завтра в девять зайдете в районное отделение. К капитану милиции Щитцову.
– Есть, товарищ полковник.
Наконец мы сели за стол. И не столько ели и пили, сколько обсуждали недавние драматические события.
В разгар веселья Ленка вдруг встала и сказала:
– Извините, можно мы с Алешей выйдем на полчаса? Нужно Норда прогулять.
– Какая воспитанная девочка, – сказала мама, когда они ушли.
– И обои здорово клеит, – сказал я.
– Она в Алешку влюбилась, – похвалилась мама.
– Так я и поверил, – сказал папа.
А когда они вернулись, мы пошли в кабинет, где должна была состояться музыкальная часть вечера. Дядя Степа достал из футляра свою флейту, поглядел на стену с нотами и объявил:
– В честь героических борцов с преступниками исполняется их любимая песня.
Что-то у него не так прозвучало. Я так и не понял: в честь кого все-таки любимая песня? В честь героических борцов или в честь преступников?
Все выяснилось сразу. Дядя Степа проиграл несколько тактов и чуть не выронил флейту. Вместо милицейского гимна прозвучала классическая мелодия бандитской «Мурки».
Папа расхохотался и поцеловал маму.
– Ну как же так... – растерянно оправдывалась она. – Там же написано.
– Это что, – сказал дядя Степа, упрятывая флейту в футляр. – В детском саду тоже обои новые поклеили. Специальные – фрукты там, игрушки и буквы, чтобы детки азбуку учили. Прямо со стен. Так при дневном свете было. А при электричестве другие буквы возникали. И в слова складывались. Такие, что не всякий взрослый знает...
Но тут наш разговор вдруг прервала негромкая мелодия. Это, оказывается, Акимов включил свою зажигалку.
– «Гаудеамус»! – воскликнул папа.
– Да кто же он такой? – завопил Алешка. – Композитор или режиссер?
– Это старинный студенческий гимн, – объяснил папа. – А первые его слова переводятся так: «Будем же, друзья, веселиться!..»
Вперед и вверх!
С приездом папы все как-то уладилось и пошло своим чередом. Наша помощь ему уже не требовалась. Модестой Петровной и господином Земаном занимались папины сотрудники. А мы с Алешкой окунулись в школьные дела. Из-за этого карантина столько было пропущено, что учителя насели на нас изо всех сил. Тем более что учебный год близился к концу.