Золото русского эмира, стр. 9
– Прекрасно понимаю, – вежливо поклонился Коваль. – Орландо, передай, что мы преклоняемся перед мужеством сицилийцев. Заверь их, что русский народ всегда мечтал о дружбе…
Даже ночью работы в порту не останавливались. Стучали молоты, звенели пилы. С окрестных холмов начали доставлять и складировать срубленные деревья. К пятому причалу подогнали сразу три баржи, сцепили между собой, развели вокруг яркие костры. Артур распорядился прямо на причале устроить пилораму и как можно скорее начать грузить ценные доски. Грузчикам и матросам оставалось только гадать, куда и зачем столько досок.
Когда ушел с разъяснениями и приказаниями последний посетитель, президент позволил себе сухарик с чаем. Скользя рукой по перилам, Коваль спустился на два этажа вниз, пропустил колонну грузчиков, тащивших рулон проволоки, кивнул вытянувшимся гвардейцам и отпер узкую дверцу. За дверцей, в коротком коридоре, дежурил с автоматом еще один громила из личной президентской охраны. Со временем Артур перестал узнавать их всех в лицо, людей становилось слишком много, слишком разрастался его аппарат, и его это совсем не радовало. Кажется, этого парня звали Петром Петренко и назначал его сам начальник охраны, Митя Карапуз.
– Господин президент, за время вашего отсутствия… – басом стал рапортовать караульный.
Коваль дослушал до конца. Он поклялся себе, что будет самым свирепым держимордой в вопросах соблюдения уставов, которые сам же и ввел. Только так можно было удержать этих вчерашних гопников.
«Петр Петренко, чего ты хочешь? – думал Артур, стоя навытяжку перед вчерашним громилой. – Ты предан мне, как пес, это здорово, и я это вижу. Но ты не думаешь, ты застрелишь любого, на кого я укажу. И я не знаю, хорошо ли это. Если мы мечтаем о монархии, то, наверное, хорошо…»
В узкой комнатке без окон президента ожидали трое, все в темной неприметной одежде, с закрытыми лицами. Один – худой, сутулый, жилистый. Второй – квадратный, бородатый, в очках, головой подпирающий потолок. Третий, напротив, крепыш, почти без шеи, в просторном плаще. Даже при появлении президента он не вытащил руки из карманов.
– Я слушаю, – кивнул Артур человеку в очках.
– Шестеро, – сипло прогудел тот. – Пока – шестеро, так-то. Троих мы вычислили в пути, они продались вражине еще в Петербурге. Продались за горстку серебра, иуды. Им всем было приказано вас убить, так-то. А двое объявились тут. Якобы из местных. Их освободили из тюрьмы на берегу, так-то. Выходит, нельзя из тюрьмы выпускать. И один еще… – Палач замялся, косо взглянув на соседей по комнатке. – Один из офицеров. Капитан. Был замечен, когда молился…
– Молиться мы никому не запрещаем, – потемнел лицом Коваль.
– Не по христианским обычаям молился, так-то. У него в подкладке нашли два кинжала с ядом и воздушную трубку со стрелами, – невозмутимо возразил палач. Он выставил вперед две красные, изрезанные ручищи и почесал свежие струпья от ожогов. – Капитан этот… он признался, мол, батька его служил еще в Москве, при президенте Иване. На президента Кузнеца, мол, зуб всей семьей точили. Потому как имений лишились и холопов. Но в покушении не признался. Сказал, что другую задачу получил. Следить и докладать, куда войска пойдут, так-то. Господин президент… Я не знаю, имею ли право повторять это сейчас, но мы все записали. Записи опечатаны и сданы в канцелярию…
– Говори.
– У них есть сведения, что из Германии идет подкрепление.
– Что, что? – поразился Коваль. – Даже мне толком не известно, когда союзники выйдут к морю… Что он еще говорил, этот предатель?
– Мы выжали из шпиона все, так-то. Он ждал связного, господин президент. Связного на летучем змее. Так он сказал. У капитана на груди был мешочек, мы его приложили как доказательство к делу. В этом мешочке – пахучее вещество. Змей должен был найти человека по запаху. Крысенок этот… он рылся в штабных документах, подслушивал. Он связному должен был передать про союзников, если узнает, так-то. Они еще в Петербурге вокруг вас крутились, рыли… Капитан признался, мол, трое как минимум вхожи в приказы и комиссии, но имен не знает. Связного ждал, да только про союзников ничего нарыть не успел, так-то. Только связного мы не взяли, господин президент. Связной, видать, тоже унюхал что-то, не прилетел…
«Профессия накладывает отпечаток, – подумал Коваль. – Для него никто не друг, все потенциальные куски мяса…»
– Вы там не перестарались? – спросил он. – Тебя увидишь – так во всем заранее признаешься.
– Если дозволите, господин президент, это еще не все, – снова загудел палач. – Ребята из оцепления троих чернявеньких заловили, на лодке удрать пытались. В Петербурге-то они армянами сказались, да только, видать, не армяне. Плотничали на рембазе, не из солдат. Под огнем да под щипцами признались, что сосчитали все войска да пушки, так-то. Да про снаряды выведывали и нарочно интендантов подпаивали… Хотели «Клинок» взорвать, да не успели, так-то. Уплыл «Клинок», а они следом кинулись. Признались, что заряды на борту эсминца уже заложить успели, да только одно не рассчитали… – Бородач неожиданно тонко хихикнул и снова потрогал ожоги на руках. – Не рассчитали, господин президент, что адмирал Орландо среди ночи велел с якоря сниматься…
– Молодец, адмирал! Сделал все, как я сказал! – хлопнул в ладоши Коваль. – Видите, господа, как важна внезапность?
– Да, вы правы, снова выиграли пари, – с легким акцентом произнес коротышка, закутанный в плащ. – Этот паук пустил сети далеко, как правильно сказать? Вы правы, шпионов много. Надо действовать немедленно.
– Было бы странно ожидать, что никто не вспомнит о союзниках, – усмехнулся Коваль. – Собственно, Карамаз о них прекрасно осведомлен. О поляках, о немцах, о шведах. Но скоро мы его здорово удивим… Расул, у вас все готово? – вполголоса спросил Коваль.
– Мы готовы, – подтвердил худенький.
– Сколько человек вы отобрали?
– Двести не получилось, – сокрушенно вздохнул узбек. – Мы набрали сто сорок шесть, но они лучшие. От всех командиров. Мы проверили каждого.
– Это печально… – удивился президент. – Во всей армии ты не набрал и двести человек? Неужели все такие ненадежные?
– Я прошу вас, господин президент, – с германским акцентом заговорил крепыш. Чувствовалось, что он произносит свою речь далеко не в первый раз. – Я прошу вас… я не иметь право вас оставить. Герр Борк будет меня отдавать в трибунал, если я вас оставить…
– Не беспокойтесь, герр Богль, – Артур кивнул шефу дознавателей. Тот коротко поклонился и вышел, задев макушкой притолоку. – Герр Богль, вам не придется меня оставлять. Мы разобьем их планы. Мы не поплывем в Стамбул.
– Как?! – хором воскликнули узбек и немец. – Но вы же только что, на совещании…
– Именно, – Артур зажмурился от удовольствия. – Орландо поведет эскадру, но не туда, куда все ждут. Раз удалось обмануть даже вас, стало быть, план вполне удался.
3
НАДЯ ВАН ГОГ
О господи, опять этот кошмарный запах…
Надя присела на корточки возле дивана. За утро она заглядывала туда уже в третий раз. В дремучих зарослях таджикского ковра кружились комки пыли. Где-то далеко, у самого плинтуса блеснула оброненная заколка. Ни гниющих огрызков, ни мокрых луж.
Похоже на запах грызуна, запах мокрой шерсти…
Атласный монстр, тяжелый, как скала, незыблемо покоился на квадратных тумбах. Вот уже шесть лет, с тех пор как она переехала сюда, в царское крыло Эрмитажа, чудо германской спальной техники занимало свой законный угол. Надя ван Гог не жаловала мебель, доставшуюся по наследству от правления предыдущих губернаторов Петербурга. От царских кушеток и секретеров разило табаком, прокисшим вином и клопами, столы изрезали ножами и залили всякой гадостью, отмыть которую можно было лишь рубанком.
Надя предпочитала мебель начала двадцать первого века, сохранившуюся в не тронутых мародерами складах. Муж делал все, чтобы обеспечить покой и удобства семье, она не могла пожаловаться на него. Кузнец даже из военных походов привозил ей предметы, облегчающие быт. По статусу жены президента Надя могла бы содержать целый штат служанок, но ограничивалась минимальным количеством прислуги – после того жуткого случая, когда одна из проверенных девушек, нанятых няньками в больницу, обернулась вдруг Пустотелой ведьмой.