Болото (СИ), стр. 45

Утро «обрадовало» нас дрянной погодой. Усилился ветер, туман почему-то стал неоднородным. Я влез на вышку, где в этот день дежурил дядька Петро, и мне показалось, что мимо меня проносятся облака. Петро явно нервничал. Он без конца курил и наконец сказал:

— Шторм будет. Видишь, туман какой рваный? Это к шторму.

— А сейчас что? Не шторм разве? Вон как дует.

— Смеешься? Щас так подует, этот ветерок просто тьфу…

— А девчонки, ну, ячейка «Ртуть», как раз в поход отправились. Наверное, уже в Ист-Каменске.

— Начальник с ними связался, велел найти какую-нибудь прочную хату и запереться крепко. Им-то ничего, нормально, а вот нам туго придется. Самое поганое, что во время шторма мутанты беснуются. А у нас тут всего лишь сетка слабенькая.

Днем начальник собрал всех в актовом зале. После обычного разбора полетов, начальник объявил:

— Близится шторм, как вы могли заметить. Во время шторма мутанты обычно смелеют и могут попытаться напасть на Лагерь; поскольку сейчас у нас лишь четыре охранника, я принял решение усилить оборону с вашей помощью. Каждый, кто изъявит желание оборонять Лагерь, получит пятьсот кредитов. А кто не изъявит… пусть пеняет на себя.

Борецкий, тоже находящийся в зале, занервничал:

— Я тогда, наверное, вызову свой бот? Чтобы, так сказать, вам не мешаться…

— Не получится, в такую погоду ему не приземлиться. Еще вопросы есть?

Толик поднял руку:

— У меня вопрос… я изъявляю желание оборонять Лагерь, только вот проблема — как я могу это делать с огнеметом при таком страшном ветре? Я себя подожгу или еще кого-то…

Начальник заскрипел зубами: Толик уже давно доставал его из-за оружия.

— Арбалет возьмешь, и точка.

Я тоже взял арбалет и вышел на площадку. «Алые» выстроились вдоль северной стены, «Гидра» — вдоль южной, «Пираты» — вдоль западной, нам же, «Покойникам», досталась восточная. Я встал прямо под вышкой и время от времени перекидывался парой слов с дядькой Петро. На второй вышке занял место за пулеметом охранник Серега, еще двое охранников — Гена и Влад охраняли оставшиеся углы. На площадке появился хромой Андрей и тоже потребовал оружие; начальник послал его куда подальше и тот, бурча под нос нехорошие слова, ушел.

Мы простояли так полчаса, и ничего не произошло. Холодный ветер пробирал до костей, и я пожалел, что не надел чего-то потеплее: джинсовая куртка почти не грела. Я накинул капюшон и туго завязал тесемки, но толку от этого было мало. Начальник решил, что выполнил свой долг и спустился под землю — отогреваться. Едва лишь дверь за ним закрылась, на северной стороне дважды хлопнули выстрелы «Алых». Спустя секунду застучал пулемет на дальней от меня вышке. Дядька Петро крикнул сверху:

— Готовься! Сейчас на нас полезут!

Он передернул затвор четырехствольного пулемета и начал стрелять короткими очередями в кого-то, не видимого мне. Я взвел арбалет, вложил стрелу и опустился на колено. Из тумана прямо на сетку прыгнула крыса; я выстрелил, но промахнулся, и крысу тут же уложил Мишка.

Это был его день: Мишка явно наслаждался снайперской стрельбой. Он лег на землю, подложив под локти свернутую куртку, и еле успевал перезаряжать арбалет. Не знаю, как ему удавалось что-то различать в тумане, но судя по визгу крыс, ни одна стрела не пропадала даром.

Стрельба шла по всем направлениям; мои руки устали взводить арбалет, а конца этой атаке не было видно. Неожиданно Толик начал смеяться; я недоуменно посмотрел на него.

— Помнишь, я северным завидовал? Больше не завидую!

Я оглянулся; и действительно, завидовать им больше не следовало: после нескольких сотен выстрелов их пистолеты-пулеметы нагрелись так, что они не могли держать их в руках.

Раздался крик дядьки Петро, первым увидевшего опасность:

— Держись! Шквал идет!

Порыв ветра был настолько силен, что показался мне ударом огромной подушки. Те, кто стоял на ногах, упали; я лег и вцепился руками в асфальт. Теперь я понял, почему Лагерь был окружен лишь стальной сеткой с крупными ячейками — ни одна стена не выдержала бы такого.

Крупный летучий мутант, имевший неосторожность спуститься к земле, разбился о перила вышки и обрызгал дядьку Петро своей кровью. Ветер перебросил через сетку шестилапого мутанта размером с собаку с вытянутой, кончающейся острым жалом мордой. Он завизжал и бросился на Сашу, но тут же упал с двумя стрелами в теле; мы с Игорем кивнули друг другу, а Саша, похоже, ничего не заметила.

— Максим! — Крикнул дядька Петро. — у меня патроны кончаются; сбегай, принеси!

Я закинул арбалет за спину и побежал ко входу. Спускаясь вниз, я столкнулся с начальником; тот взревел:

— Почему не в бою?!

— За патронами, Владимир Сергеевич. Петро послал.

"А сам-то ты почему не в бою, старый козел?" — ругнулся я про себя на бегу. Чуть не выбив дверь, я ворвался на склад. Кладовщик Саня сунул мне в руки рюкзак с тяжеленной коробкой пулеметных патронов, и я побежал назад. Навстречу мне две девчонки — Юля из «Пиратов» и Валя из «Гидры» вели под руки Вовку, командира «Пиратов». Его лицо было залито кровью.

— Что случилось?

— Порыв ветра был очень сильный, он лицом приложился…

Следующий шквал накрыл нас, едва я открыл дверь наружу. Дверь захлопнулась и пребольно стукнула меня по лбу; шипя и ругаясь, я добежал до вышки и полез вверх. Еще один порыв настиг меня на лестнице; к счастью, он был не таким сильным, иначе я, несомненно, полетел бы вниз.

Дядька Петро, отложив пустой пулемет, стрелял одиночными из штурмовой винтовки. Я подал ему патроны и остался на вышке, отстреливая мутантов сверху. Вся земля у стен Лагеря была густо усеяна ими; мне подумалось: "Вот будет работы трупы убирать"…

Ветер начал слабеть, и туман заметно поредел; застрелив еще несколько мутантов, я отложил арбалет и начал разминать уставшую руку. Похоже, бой подходил к концу: выстрелы доносились все реже, замолчал пулемет на дальней вышке, затем смолкли штурмовые винтовки охранников внизу.

— Ой… — с каким-то детским испугом сказал вдруг Петро. Он что то разглядел в тумане, чего не видел я; перегнувшись через перила, он закричал: