Зигмунд Фрейд, стр. 109

Проблема Ференци была решена болезнью. Он уже плохо чувствовал себя во время Висбаденского съезда. Он страдал от злокачественного малокровия, которое в то время было необратимым заболеванием, и умер в мае 1933 года.

В письме Джонсу вскоре после этого Фрейд писал, что «вместе с Ференци уходит часть старой эпохи», которая сменится новой, «когда уйду я… Судьба, решимость, вот и все». Затем Фрейд описывает состояние Ференци:

Его уже давно не было с нами и в действительности даже с самим собой. Теперь легче понять медленный процесс разрушения, жертвой которого он стал. В последние два года он выразился органически в виде злокачественного малокровия… В последние недели жизни… с ужасной последовательностью развилась умственная дегенерация в виде паранойи. Центральное место занимало убеждение, что я недостаточно его люблю… Его технические инновации были связаны с этим, потому что он хотел показать мне, с какой любовью нужно относиться к пациентам, чтобы помочь им… Но давайте хранить этот грустный конец в тайне.

Психическая неустойчивость была известным побочным эффектом малокровия в поздней стадии. Но паранойя была болезнью предателя, и Фрейд, оставив двусмысленности в своем письме, которые получатель мог истолковать по своему усмотрению, сумел представить Ференци как человека психически неустойчивого уже много лет. Знакомый метод.

Джонс проигнорировал приказ ничего не говорить — едва ли Фрейд мог на это рассчитывать. Он должным образом улучшил историю. Когда он написал биографию Фрейда, мир узнал о «демонах, таившихся» в душе Ференци, который годами с ними боролся, пока не был побежден и не стал жертвой психоза. Это искажение истины стало общепринятым мнением. Конечно, Ференци был идеалистом, стариком и невротиком, которого стоило лечить, но если это называть сумасшествием, то среди аналитиков он был не одинок.

Что касается движения, идеи Ференци были забыты, поскольку они были не только оскорбительными, но и непрактичными. Тот Фрейд, который всегда был готов помочь наиболее интересным пациентам и проводил с ними бесчисленные часы, на полу ли или где-либо еще, едва ли положил бы в основу терапевтического метода такое расточительное использование времени. Нельзя было отказаться и от авторитета аналитика в методике Фрейда, потому что авторитет и дисциплина играли важнейшую роль в его терапии.

Сорок лет спустя психоанализ стал изменяться. Начали придавать больше значения матерям (в отличие от Фрейда). Акцент начал смещаться с детских фантазий на окружение ребенка. Это было, по крайней мере, отдаленно связано с методами Ференци. Структура анализа перестала быть такой неприкосновенной, и люди заговорили о «терапевтическом союзе», как когда-то Ференци говорил об «эмпатии». Даже детское совращение бурно вернулось с начала восьмидесятых годов, когда появилась масса преувеличений, как бы уравновешивающая преуменьшения в прошлом. Такого мира Фрейду было бы не понять.

Глава 30. «Еврей-фанатик»

Летом 1930 года Амалия Фрейд, матриарх, как обычно, отдыхала на горном курорте Бад-Ишль. Она была знаменитостью, пусть и небольшой, в этом городке минеральных источников и врачей, который часто посещала австрийская королевская фамилия (и Паппенгеймы). Старая имперская вилла теперь стала туристической достопримечательностью. День рождения Амалии, 18 августа, совпадал с днем рождения покойного императора Франца Иосифа, и в 1930 году, когда ей исполнилось девяносто пять, она увидела свою фотографию в газете и пожаловалась: «Я тут выгляжу так, словно мне сто лет». Ее здоровье ухудшалось. У Амалии из кровных родственников было семеро детей, четырнадцать внуков и девятнадцать правнуков. Дольфи, которая всегда была с ней рядом, говорят, в 1930 году (когда ей было шестьдесят восемь) сказала: «К сожалению, я не замужем». Амалия упрекнула ее: «Разве можно так говорить молодым девушкам?»

Фрейд отдыхал возле Грундльзее, неподалеку, и в августе три раза его отвозили к ней в гости на машине. Третий визит, на ее день рождения, был их последней встречей. Она страдала от боли и была одурманена лекарствами. Коллега Фрейда, Поль Федерн, привез ее в Вену, где она умерла. На похороны в сентябре вместо Фрейда пришла Анна. После этого он писал Джонсу, что чувствует только освобождение от страха, что мог бы умереть до нее, и удовлетворение, что она «освободилась» после такой долгой жизни. «Более, — признался он, — никакого горя», и выразил скепсис по поводу горя, выказанного его братом Александром, «который на десять лет моложе меня». Александр жил богато и был похож на раввина в своей широкополой шляпе и с седой бородой, а также очень сильно напоминал Якоба.

Здоровье самого Фрейда постепенно ухудшалось. В октябре 1930 года он перенес пневмонию. Протез, «это чудовище», постоянно приходилось подправлять, а раз-два в году вырезали или прижигали подозрительную ткань. Фрейд проклинал мучения, которые доставляет ему это устройство, но утверждал, что в остальном его здоровье не так уж плохо.

В европейской политике сгущались новые тучи. На выборах в Германии в сентябре 1930 года национал-социалисты Гитлера получили больше ста мест в Рейхстаге и их партия заняла второе место. Люди по-прежнему спрашивали: «А кто такой этот Гитлер?» Возможно, он был всего лишь перевоплощением венского мэра Люгера, который прославится на день и тут же будет забыт. На Берггассе, 19, похоже, по этому поводу не слишком волновались. Политические прогнозы были мрачными уже много лет подряд, но как-то им удавалось выжить. Фрейд потихоньку жил дальше, как и все остальные. В 1931 году он думал о том, что ему нужна летняя резиденция в городе — в пригороде он подыскал подходящий дом с садом, — и о возникающих разногласиях с Ференци.

Если бы позволило здоровье, он бы посетил город, где родился — раньше Фрейбург, теперь Пршибор, находившийся в стране, созданной в конце первой мировой войны, Чехословакии. Одну улицу города назвали Фрейдова в его честь, а на дом кузнеца повесили табличку «В 1996 году газета „Иерусалим пост“ сообщала, что теперь в этом здании находится массажный салон. Заголовок звучал так: „Место рождения Фрейда предлагает другой вид терапии“.». На этом событии вместо него присутствовала Анна, одетая в шубу и берет, с печальным видом, и прочитала небольшой толпе его слова о счастливом детстве во Фрейбурге.

Теперь зритель, а не участник, он «почти» видел Чарли Чаплина на улицах Вены. Но Чаплин очень спешил. «Он неизменно играет только себя, каким он был в своей мрачной молодости», — писал Фрейд Максу Шиллеру, мужу Иветт Жильбер, и не мог удержаться, чтобы не добавить, что весь репертуар ролей мадам Иветт, от проституток до бесхитростных девушек, несомненно, берет начало в фантазиях ее ранней молодости, — только вот «я знаю, что анализ без желания пациента вызывает антагонизм».

Он позировал без особого терпения молодому скульптору Оскару Немону, которого привел к нему Федерн, «обычно на редкость неспособный открывать непризнанных гениев». Немон был «сухопарым художником с козлиной бородкой» и «восточнославянским евреем», что явно не свидетельствовало в его пользу. Он сделал «из глины — как Господь Бог» голову, которая, как Фрейд вынужден был признать, оказалась «удивительно похожей». Служанка Фрейда пожаловалась, что он выглядит слишком злым. «Но я и есть злой, — отвечал Фрейд. — Я зол на человечество».

Уверенность в будущем пропала. После «Кредитанштальта» лопнули другие банки, издательские дела оказались под угрозой, хотя все обошлось. Гитлер, которому запретили въезд в Австрию, тайком проник в Вену в сентябре 1931 года, потому что хотел побывать на кладбище «Двадцатитрехлетняя племянница, с которой у Гитлера была романтическая связь, Гели Раубаль, выстрелила себе в сердце в его мюнхенской квартире 18 сентября. У нее были родственники в Вене, и поэтому тело похоронили там. Гитлер, глубоко огорченный (то ли из-за любви, то ли из страха, что это помешает ему в политике), отважился пересечь границу в своем „Мерседесе“ с машиной охранников позади и отправился в Вену, где положил цветы на ее могилу на центральном кладбище. После этого он приказал водителю проехать мимо Оперного театра на Рингштрассе.». В Вене он сказал местному нацисту, называвшему себя «гауляйтером» города, Альфреду Фрауэнфельду, что не позже 1933 года он завоюет власть в Германии.