Лесной бродяга, стр. 158

С той поры о них никто не слышал. Однако нам хочется верить, что зловещее предсказание охотника за бизонами не оправдалось. Нас не должно смущать отсутствие известий о них, поскольку не секрет, что почтовое дело поставлено в пустыне из рук вон скверно, да притом думается, что если англичанин мало говорил, то еще меньше писал.

Состояние здоровья молодого команча еще более улучшилось в это утро по сравнению с предыдущим днем. Сняв свою первую повязку, канадец убедился по наружному виду раны, что ни один из жизненных органов тела не поврежден. Это доказывалось также и постепенным восстановлением сил индейца. Однако только на следующий день можно было попытаться отвезти его водою в атепетль команчей, расположенный на берегу реки в провинции Техас.

С этою целью трое воинов Сверкающего Луча отправились на поиски своей лодки, на которой они приехали к Развилке Красной реки. Но она оказалась унесенной течением, о чем они, впрочем, не жалели, найдя зато застрявшую в камышах индейскую пирогу, которая далеко превосходила их лодку прочностью и быстроходностью.

Прежде чем тронуться в путь, путникам предстояло решить важный вопрос относительно того, желательно ли дальнейшее участие Фабиана в их жизни, исполненной всяких опасностей и приключений, и не следует ли ему возвратиться к более мирному существованию.

Воспользовавшись непродолжительным отсутствием Фабиана, канадец и Хосе обсудили этот вопрос, но ни к чему положительному не пришли и в конце концов решили предоставить все на усмотрение самого Фабиана.

— Подождем и увидим, что захочет делать сам мальчик! — заключил канадец.

Но Фабиан считал излишним высказываться относительно этого предмета, твердо решив покинуть места, так живо напоминавшие ему Розариту, и повести жизнь лесного охотника, он этим лишь подтверждал намерение, первоначально принятое еще в Золотой долине…

На следующее утро пирога, приняв на борт раненого команча, готовилась двинуться в путь. Канадец и Хосе неподвижно стояли на берегу.

— Как, батюшка? — воскликнул изумленный Фабиан. — Разве мы покинем того, кто жизнью пожертвовал делу белых? Разве мы не поедем с ним?

— Ты этого хочешь? — спросил канадец.

— Но разве вы сами этого не желаете?

— Конечно, да, но только в близком будущем!

— Будущее нам не принадлежит, — возразил Фабиан и, нагнувшись к уху охотника, прибавил: — У меня общее дело с этим молодым и храбрым воином: обоим нам приходится вспоминать о Лилии Бизоньего озера!

Уловив однажды, как с губ раненого сорвалось имя молодой девушки, Фабиан понял, что не одному ему предстоит забыть дочь гасиендеро.

Трое охотников сели к индейцам в пирогу, и последняя отчалила от берега.

Энсинас вместе со своим товарищем, попрощавшись с ними, долго стояли на берегу, следуя за убегавшей по Красной реке пирогой. Вот мало-помалу начал истаивать силуэт Фабиана, грустно сидевшего на корме, и гигантская фигура канадца; скоро вдали осталась одна лишь черточка. Еще мгновение, — и речной туман, пронизанный рассветными солнечными лучами, скрыл от глаз охотников за бизонами искателей приключений, еще раз отдавшихся на волю неведомого будущего.

Тогда и оба охотника покинули усеянную трупами краснокожих прогалину и пруд, которым вновь завладели бобры…

XIX. СНОВА НА ГАСИЕНДЕ ДЕЛЬ-ВЕНАДО

Прошло шесть месяцев с тех пор, как три охотника, презрев сокровища Золотой долины, направились по Красной реке в пустыни Техаса. За это время успели смениться сухая зима и дождливая весна и уже наступало лето с его палящим жаром, а между тем о них ничего не было слышно, а равно и о судьбе, постигшей экспедицию дона Эстебана.

Диас умер, унеся с собой в могилу тайну чудесной долины, а Гайферос последовал за своими спасителями. Что же сталось с теми бесстрашными охотниками, которые пошли искать трудов, лишений и опасностей, вместо того чтобы, вернувшись в цивилизованные места, зажить мирной и обеспеченной жизнью, как позволяло их положение? Или пустыня поглотила эти три благородных жизни, как она поглотила столько других? Вычеркнул ли Фабиан из сердца женщину, которую страстно любил и которая все еще ждала его? Постараемся ответить на эти вопросы.

В один знойный день два вооруженных с ног до головы всадника ехали по пустынной дороге, ведущей в президио Тубак. По скромным костюмам и неказистой сбруе их коней, совершенно не соответствовавшей красоте последних, их можно было принять за слуг какого-нибудь богатого землевладельца.

Первый из всадников был одет во все кожаное, подобно вакеро больших гасиенд. Второй, черный и бородатый, хотя и был одет несколько изысканнее, но, по-видимому, не намного превосходил своего спутника по общественному положению.

Их поездка длилась несколько дней и приходила к концу, так как вдали уже белели домики президио. Всадники молча скакали друг подле друга, вероятно, давно истощив по дороге все темы для разговоров.

Растительность, украсившая равнину в период дождей, теперь вновь пожелтела под палящими лучами солнца. В поблекшей траве скрывались лишь мириады цикад, резкое стрекотание которых раздавалось непрерывно под жгучим дыханием южного ветра. Листва деревьев в изнеможении склонялась к раскаленному песку, подобно ивам на берегу рек.

Вечерело, когда всадники въехали в президио. Тубак был в ту пору деревушкой в две улицы, застроенные глиняными домиками, снабженными редкими окнами и только по фасаду, как это принято делать в местах, которые подвержены нападению индейцев. Крепкие бревенчатые брустверы заграждали все четыре подступа в деревушку, и на каждом стояла на лафете полевая пушка.

Прежде чем последовать за всадниками в президио, мы обязаны сказать об одном происшествии, которое, будучи незначительным по существу, тем не менее приняло в маленькой глухой деревушке размеры важного события.

Уже две недели какая-то таинственная личность, совершенно незнакомая местным жителям, часто и на весьма короткое время появлялась в президио и потом куда-то опять исчезала. По внешнему виду это был человек лет сорока, сухая и нервная фигура которого говорила о множестве перенесенных им невзгод. Незнакомец, по-видимому, не любил распространяться на свой счет и редко отвечал на обращенные к нему вопросы обывателей, но зато охотно расспрашивал других. Особенно его интересовало положение дел на гасиенде Дель-Венадо. Некоторые жители президио хорошо знали понаслышке богатого собственника этой гасиенды, но мало кто между ними, вернее, никто из них не знал дона Августина де Пена настолько, чтобы удовлетворить любознательность незнакомца.

Все обыватели местечка помнили еще, как месяцев шесть тому назад из президио отправлялась экспедиция золотоискателей. Судя по нескольким неопределенным ответам таинственной личности, можно было подозревать, что он знал о судьбе этой экспедиции больше, чем хотел высказать. По его уверениям, он встретил в пустынях отряд дона Эстебана в довольно критическом положении и имеет основание думать, что этот отряд должен был выдержать с индейцами кровавую битву, на благоприятный исход которой вряд ли можно надеяться. Наконец, накануне приезда двух всадников он спросил, какая дорога ведет в гасиенду Дель-Венадо, при этом поинтересовался, замужем ли донья Розарита.

Отличительной чертой этого человека являлся неизменный красный платок, которым он повязывал голову до самых глаз. Поэтому его иначе и не называли, как «человеком в красном платке».

Сделав это краткое отступление от рассказа, вернемся к двум путешественникам.

Новоприбывшие, появление которых произвело сенсацию среди жителей президио, направились к одному домику, хозяин которого в эту минуту сидел у дверей, услаждая свой слух звуками гитары.

Один из всадников обратился к нему со следующими словами:

— Добрый вечер, хозяин! Не окажете ли гостеприимство в вашем доме двум чужестранцам на один день и одну ночь?

Музыкант учтиво поднялся.

— Пожалуйте, сеньоры, — отвечал он. — Мое жилище к вашим услугам на все то время, какое вам угодно остаться!