Дорога доблести, стр. 43

Три дня спустя мы уезжали снова. На этот раз завтрак был чудовищно обилен. На этот раз наш выход сопровождал оркестр музыкантов. На этот раз Дораль ехал с нами. На этот раз Руфо подвели к его скакуну две девицы, которых он обнимал за талии, одновременно держа в каждой руке по бутылке спиртного, затем, после смачных поцелуев от дюжины других лиц женского пола, он был водружен в свое кресло и пристегнут ремнем в почти лежачем положении. Руфо заснул и захрапел еще до того, как мы отправились в дорогу.

Сколько поцелуев получил я на прощание, счесть просто невозможно, и многие из них были от тех, кто, честно говоря, не имел для этого больших оснований - я ведь пока еще только начинающий Герой, только постигающий основы этого мастерства.

Это неплохая профессия, несмотря на большие затраты времени, профессиональные заболевания и полное отсутствие социальной защищенности; у нее есть и свои достоинства, причем наибольшие перспективы на продвижение имеют тут люди упорные и готовые учиться. Дораль казался наверху блаженства.

За завтраком он воспел мои достижения на текущий момент в тысячах звучных строк. Но я был трезв и не позволил его хвалам вскружить голову созерцанием собственного величия. Я-то знал себе цену. Ясное дело какая-то пичуга регулярно приносила ему новости, но эта пичуга - врунья. Джон Генри-Стальной Человек и тот не мог бы сотворить то, что делал я, если верить Джоковой оде.

Я принял все как должное, ничего не отразив на своем геройском благородном лице, а затем встал и выдал им "Кейси в Бате", вложив сердце и душу в строку "Кейси могучий вынул его".

Стар в свободной манере интерпретировала мое выступление. Я (согласно ее переводу) восхвалял всех леди из дома Дораля, причем мои мысли явно ассоциировались с образами мадам Помпадур, Нелл Гвин, Нинон Ланкло и Ренджи Лил‹Имена знаменитых куртизанок, оставивших след в истории Франции и Англии.›. Стар не называла этих знаменитостей по именам, но зато изощрялась в хвалах на невианский манер, применяя термины, которые наверняка сразили бы даже Франсуа Вийона.

Мне пришлось выступить на "бис". Я продекламировал им "Дочурку Рейли" и "Бармаглота"‹Стихи Л. Кэрролла.›, сопровождая текст жестикуляцией.

Стар интерпретировала и это в должном духе. Она сказала именно то, что сказал бы я сам, будь в состоянии слагать поэтические строфы. Вечером, на второй день пребывания в гостях, мы встретились со Стар в парилке сауны Дораля. Около часа мы пролежали, закутанные в простыни на ложах, стоящих рядом, изгоняя вместе с потом вредные шлаки и восстанавливая силы. Я тут же выложил ей свое удивление происходящим и удовольствие по тому же поводу. Вообще-то на такие темы говорить трудно, но Стар - из тех немногих, перед кем я отваживаюсь открыть душу.

Она внимательно выслушала меня. Когда же я закончил, тихо сказала:

– Мой Герой, как ты знаешь, я плохо знакома с Америкой, но из того, что мне рассказывал Руфо, я усвоила, что ваша культура уникальна в сравнении с культурами других Вселенных.

– Да, я понимаю, что Соединенные Штаты не так наловчились в этих делах, как, например, Франция…

– Франция! - Тут она неподражаемо пожала плечами. - Латиняне никудышние любовники! Это утверждение я слышала неоднократно и готова его подтвердить, исходя из собственного опыта. Оскар, насколько я понимаю, ваша культура - единственная из полуцивилизованных, в которой любовь не рассматривается как высшее искусство и не исследуется так глубоко, как того заслуживает.

– Ты хочешь сказать, что мы в чем-то сходны с Невией? Как бы не так! "Это слишком хорошо для простого народа!"

– Нет, я не имею в виду, что вы такие же. - Стар говорила по-английски. - Хотя я и очень люблю своих здешних друзей, но это варварская культура и их искусство - тоже варварское. О, по-своему это прекрасное искусство, даже превосходное. Но… если мы переживем все то, что нам еще предстоит пережить, и когда трудности останутся позади, я хочу, чтобы ты попутешествовал по разным Вселенным. И ты поймешь, что я имею в виду. - Стар встала, придерживая простыню как тогу. - Но я рада, что ты доволен, мой Герой. Я тобой горжусь.

Я полежал еще немного, обдумывая услышанное от Стар. "Высшее искусство", а там - дома - мы даже не изучаем его, а еще менее - преподаем. Да и как это делать? Обучение балету требует многих лет, а в "Метрополитен Опера" не приглашают петь за громкий голос. И почему у нас любовь классифицируется как инстинкт?

Разумеется, сексуальный аппетит - это инстинкт, но разве аппетит превращает обжору в гурмана, а кухарку из забегаловки - в изысканного ресторанного повара? Черт побери, но ведь даже, чтобы стать кухарем в обжорке - надо учиться.

Я вышел из парилки, насвистывая "В мире все лучшее - даром", но тут же замолчал, чувствуя сожаление ко всем своим несчастным компатриотам, ограбленным еще в день своего появления на свет самым колоссальным жульничеством в Истории.

* * *

Проводив нас на милю за пределы своих владений, Дораль попрощался с нами, обнял меня, расцеловал Стар и взъерошил ей волосы. Потом, вместе со всем эскортом, выхватил шпагу и отдавал нам салют до тех пор, пока мы не скрылись за ближайшим холмом. Я ехал рядом со Стар, Руфо храпел позади.

Я взглянул на Стар, у нее чуть подрагивали уголки губ. Она поймала мой взгляд и чопорно произнесла:

– Доброе утро, милорд.

– Доброе утро, миледи. Каково почивали?

– Благодарю вас, недурно, милорд. А вы?

– Спасибо, тоже хорошо.

– Вот как? А с собакой ничего странного этой ночью не произошло?

– Собака ночью ничего не делала и это было самым странным, - сказал я, стараясь сохранять на лице полную серьезность.

– Неужели? Такая жизнерадостная собачка?! А тогда, кто был тот рыцарь, которого я видела с некой леди?

– То было не ночью. Еще - варкалось‹"Варкалось. Хлипкие шорьки", "О, светозарный мальчик мой" - строки из знаменитого стихотворения Л. Кэрролла "Jabberwocky" (в русском переводе "Бармаглот").›.

– Понятно. Значит, у тебя "взы-взы" стрижает меч? О, светозарный мальчик мой!