Слуга Империи, стр. 121
Мара прикидывала в уме, каковы возможности того или иного предстоящего поворота в политике. Взрыв смеха и громкие возгласы, раздавшиеся в доме, дали ей знать, что Кевин и Айяки вернулись домой из своей вылазки. На северных озерах водилась пернатая дичь, и недавно перелетные птицы возвратились на свои гнездовья. Кевин согласился проводить мальчика на озера поохотиться и поупражняться в искусстве обращения с луком. Мара не надеялась на успех этого предприятия: уж слишком мал был Айяки для таких забав.
Однако вопреки всем ожиданиям ее сын со своим взрослым компаньоном ворвались в сад с отличным охотничьим трофеем - парой убитых крупных птиц. Айяки завопил:
- Мама! Смотри! Я их подстрелил!
Кевин улыбнулся малолетнему охотнику, и Мару захлестнула волна любви и гордости. Ее ненаглядный варвар еще не вполне избавился от приступов черной тоски, которые начались у него после получения известий о сорванных мирных переговорах. Он не заводил об этом речей, но Мара знала, как его угнетает рабское состояние, независимо от того, сколь глубокой оставалась его привязанность к ней самой и к Айяки.
Но тревоги взрослых не должны были отравить мальчику минуты воодушевления: ведь он впервые имел право похвастаться делом, достойным настоящего мужчины! Мара сделала вид, что поражена этим подвигом:
- Ты? Да неужели сам подстрелил?
Кевин улыбнулся:
- Он и вправду их подстрелил. Он просто прирожденный лучник. Он убил обеих... как там по-вашему называются эти синие гусыни?
Айяки наморщил нос:
- И никакие не гусыни. Глупое какое слово! Я же тебе говорил: это джоджаны.
Он засмеялся: споры насчет названий разных вещей стали для них неиссякаемым источником веселья.
На Мару вдруг повеяло холодным ветром из прошлого. Отец Айяки был сущим демоном, когда в руках у него оказывался лук. Она не смогла скрыть оттенок горечи, когда сказала:
- По правде говоря, этот дар Айяки получил по наследству.
Кевин нахмурился; Мара редко заговаривала о Бантокапи из Анасати, брак с которым был для нее одним из ходов в Игре Совета.
Мидкемиец сразу же начал изобретать способы, как бы отвлечь ее от горьких дум.
- Мы не могли бы выкроить время, чтобы пройтись вдоль пастбища? Телята уже достаточно подросли, чтобы с ними можно было играть, и я побился об заклад с Айяки, что он их нипочем не обгонит.
Мара раздумывала не дольше пары секунд:
- Да это самое мое большое желание - провести какое-то время с вами обоими и посмотреть, как резвятся телята.
Айяки поднял лук над головой и восторженно завопил, когда Мара, хлопнув в ладоши, приказала явившейся на зов служанке принести прогулочные туфли. Он так и светился счастьем.
- Хватит кричать, охотник, - сказала Мара сыну. - Забирай своих джоджан, отнеси их повару, а потом пойдем поглядим, что быстрее: две ноги или шесть?
Мальчик вприпрыжку помчался по дорожке; пара болтающихся птиц нелепо стукалась об его коленки. Когда он скрылся из виду, Кевин привлек к себе Мару и поцеловал ее:
- Ты чем-то огорчена?
Неприятно пораженная тем, что он с такой легкостью читает в ее душе, Мара ограничилась одной новостью:
- Дед моего Айяки болен. Это меня тревожит.
Кевин пригладил прядь, выбившуюся у нее из прически.
- Болен? Его недуг грозит чем-нибудь серьезным?
- Кажется, нет.
Однако лицо у нее оставалось хмурым. У Кевина больно сжалось сердце. Забота о безопасности ее наследника лежала на поверхности; но под ней скрывалось зыбкое болото накопившихся горестей, которых оба они не хотели касаться. Он знал: в один прекрасный день она должна будет выйти замуж, но этот день пока еще не наступил.
- Отложи тревоги хотя бы на сегодня, - мягко сказал он. - Ты заслужила право провести несколько часов так, как захочешь сама, а твоему мальчику недолго удастся наслаждаться беззаботным детством, если его мама не сможет выкроить время, чтобы поиграть с ним.
Мара слабо улыбнулась.
- Мне еще надо нагулять аппетит, - призналась она. - Иначе большой кусок джоджаны, добытый с таким трудом, пойдет на корм джайгам вместе с прочими объедками.
Глава 5
БЕСПОКОЙСТВО
Сквозь раздвинутые створки двери Мара следила за приближением молодого посыльного, который возвращался с далекого Имперского тракта. Красная повязка на голове юноши говорила о принадлежности к гильдии курьеров. Хотя гильдии не обладали таким могуществом, как знатные семьи, они все же пользовались достаточным влиянием, чтобы обеспечить своим членам беспрепятственное передвижение по всей Империи.
Когда посыльный приблизился к воротам господского дома, его приветствовал опирающийся на костыль Кейок.
- Известия для властительницы Акомы! - провозгласил скороход.
Военный советник принял у него запечатанный свиток, а взамен вручил круглую резную раковину с символом Акомы - знак того, что послание благополучно доставлено по назначению.
Юноша поклонился и, с благодарностью отказавшись от угощения, отправился в обратный путь. Если он и сбавил шаг, со стороны это было почти незаметно.
Мару охватило дурное предчувствие: посыльные из Красной гильдии редко приносили добрые вести. Едва дождавшись, пока военный советник переступит через порог, она протянула руку за свитком.
Ее опасения были не напрасны - пергамент скрепляла печать рода Анасати. Властительница еще не успела разрезать ленту и прочесть письмо, но уже все поняла. Случилось самое страшное: умер Текума.
Во взгляде Кейока сквозило беспокойство.
- Неужто старый властитель скончался?
- Этого следовало ожидать. - Мара со вздохом отложила короткое послание. - Надо посоветоваться с Накойей.
Мара приказала слуге собрать разложенные на столе счета и расписки, подтверждавшие значительные успехи в торговле шелком, а сама вместе с военным советником отправилась в другое крыло дома, где по соседству с детской помещалась комната Накойи. Несмотря на свое нынешнее высокое положение, старая советница наотрез отказалась переезжать в подобающие ее сану покои.
Стоило Маре взяться за расписную перегородку, как из комнаты донесся сварливый окрик:
- Вон отсюда! Тебя еще тут не хватало!
Мара вопросительно посмотрела на военного советника, но тот лишь покачал головой. Ему было бы легче выдержать схватку с врагом, чем испытать на себе крутой нрав старухи.
Когда дверная створка скользнула в сторону, Мара даже отпрянула: из-под груды перин и подушек снова раздался гневный вопль.
- Ах, это ты, госпожа, - через мгновение опомнилась Накойя. - Прости меня, старую: я-то подумала, что это помощники лекаря пришли пичкать меня зельями. - Она вытерла платком покрасневший нос и добавила: - Да еще ходят тут всякие доброхоты со своими соболезнованиями.
Советница зашлась в жестоком приступе кашля. Ее седые космы разметались по подушке, воспаленные глаза слезились, скрюченные пальцы судорожно сжимали край одеяла. Однако при виде Кейока она не на шутку возмутилась:
- Госпожа! Если женщине нездоровится, мыслимое ли дело - впускать к ней мужчину, да еще без предупреждения! - Побагровев от гнева, первая советница все же не стала прятать лицо, а напустилась на Кейока: - А ты, старый греховодник! Куда тебя несет? Бесстыжие твои глаза!
Мара опустилась на колени у ее ложа. Всегда стойкая и несгибаемая, Накойя сейчас казалась совсем маленькой, тщедушной и слабой.
- Матушка, - госпожа погладила ее морщинистую руку, - я потревожила тебя только потому, что мне срочно нужен совет.
От этих слов Накойя тут же забыла обиду.
- Что случилось, дочь моя? - Советница села и сразу закашлялась.
- Мы получили известие о смерти Текумы Анасати. Полгода он был прикован к постели, и вот болезнь взяла над ним верх.
У Накойи вырвался глубокий вздох. Она углубилась в себя, словно предаваясь потаенным раздумьям или воспоминаниям.
- Жаль его. Не смог больше бороться за свою жизнь. Это был храбрый воин и достойный противник.