Коготь серебристого ястреба, стр. 40

Мысли его куда-то улетели, и вскоре он не заметил, как задремал. Коготь не знал, сколько проспал — всего каких-то несколько минут, по его расчету, — но внезапно он кое-что понял. Юноша сел, посмотрел на пергамент, потом на дерево и как безумный снова начал рисовать, слева от первоначального наброска. На этот раз он не выискивал детали, а попытался схватить суть предмета, очертания и тени, выхваченные глазом охотника. Он понял, что детали не так важны, как общая сущность.

Он уже заканчивал рисунок, когда вернулся Накор и взглянул на пергамент через его плечо.

— Готово?

— Да, — ответил Коготь. Накор рассмотрел оба дерева.

— Вот это ты нарисовал первым? — Он указал на правый рисунок.

— Да.

— Второй у тебя вышел лучше, — сказал учитель, показывая на рисунок слева.

— Да.

— А почему?

— Не знаю. Просто я перестал стараться изображать все подряд.

— Неплохо, — сказал Накор, отдавая ему рисунок. — У тебя острый глаз. Теперь тебе предстоит научиться изображать то, что важно, отказываясь от ненужных деталей. С завтрашнего дня начнешь учиться рисовать.

— Рисовать?

— Да, — ответил Накор и, направившись домой, поманил его за собой: — Пошли.

Коготь вышагивал рядом с наставником, удивляясь про себя, что имел в виду Накор, сказав «учиться рисовать».

Масеус наблюдал за Когтем и хмурился. Этот человек словно по волшебству возник перед домом Накора на следующий день, после того как Коготь нарисовал дерево. Это был представитель квегцев, курносый, с маленькими усиками щеточкой и привычкой цокать языком всякий раз, как ему приходилось рассматривать работу Когтя. Он обучал юношу рисовать уже целый месяц, трудясь от рассвета до сумерек.

Коготь быстро все схватывал. Масеус объявил, что у юноши нет ни таланта, ни изящества, но вскоре нехотя признал, что ученик владеет основами и умением все подмечать.

Время от времени на занятия приходил Накор и наблюдал, как Коготь старается освоить премудрости использования света и тени, текстуры и цвета. Коготь научился смешивать краски, добиваясь нужного оттенка, а также готовить деревянные доски и натягивать на рамы холсты.

Коготь старался использовать все свои умения, приобретенные на других занятиях, ибо ни одна дисциплина до сих пор не приносила ему столько огорчений, как живопись. Как только он приступил к урокам, сразу оказалось, что ни один предмет не выглядит так, как он его себе представляет. Масеус начал с того, что просил Когтя нарисовать простейшие вещи — четыре фруктовых плода на столе, кожаную перчатку с крагами, меч и щит, но даже эти предметы не поддавались усилиям начинающего художника.

Одна неудача следовала за другой, но в конце концов Коготь потихоньку начал понимать, что от него требуется.

Однажды утром он поднялся и, покончив с делами на кухне (занятия живописью заставляли его радоваться любой возможности отвлечься, хотя бы на стряпню), вдруг взглянул на свою последнюю работу — рисунок, изображавший фарфоровый кувшин и миску. Простая посуда белого цвета с голубой полоской орнамента по краю миски и по центру кувшина требовала особо тонкого подхода.

Масеус появился в нужную минуту — словно почувствовал, что работа завершена. Коготь отошел в сторону. Наставник снисходительно бросил взгляд на картину и сначала ничего не сказал, но потом все-таки произнес:

— Приемлемо.

— Вам понравилось? — спросил Коготь.

— Я не сказал «понравилось», я сказал «приемлемо». Ты правильно все сделал, юный Коготь. Понял необходимость изобразить орнамент намеком, а не выписывать детально каждую черточку. И цвет хорошо тебе удался, белый.

Коготь был благодарен и за эту сдержанную похвалу.

— Что дальше?

— А дальше ты начнешь рисовать портреты.

— Что?

— Ты будешь рисовать изображения людей.

— А-а.

— Ступай и займись чем-нибудь, — велел Масеус. — Выйди из дома и полюбуйся на горизонт, а то слишком долго напрягал глаза.

Коготь кивнул и вышел из комнаты. Все кругом занимались делом, и ему не хотелось одному отправляться на прогулку верхом или идти на озеро и плавать в одиночестве. Поэтому он направился через луг к северной границе поместья и в конце концов наткнулся на группу воспитанников, работавших в маленькой яблоневой роще, за которой начинался густой лес.

Он услышал, что его позвал знакомый голос, и пульс забился чаще.

— Коготь! — прокричала Алисандра. — Иди сюда, помоги!

Она стояла на верхушке лестницы, прислоненной к дереву. Лестницу держал юноша по имени Джом. Коготь насчитал всего двенадцать студентов — шесть пар. Подойдя к лестнице, он прокричал наверх:

— Что делать?

Алисандра наклонилась и передала вниз большую сумку с яблоками.

— Отнеси ее к остальным и принеси мне пустую. Тогда мне не придется лишний раз спускаться и подниматься по лестнице.

Коготь послушно понес яблоки к большой груде из наполненных сумок. Издалека к ним неспешно приближался фургон, которым правил еще один ученик, поэтому Коготь предположил, что рабочий день идет к концу. Он отнес пустую сумку к лестнице, поднялся на несколько ступенек и передал ее Алисандре.

Волосы девушки были убраны под белую шапочку, что подчеркивало изящество шеи и плеч. Коготь впервые заметил, что у нее немного торчат уши, и нашел это очень милым.

— Почему бы тебе не помочь остальным? — через секунду сказала она. — Мы уже почти закончили.

Коготь спрыгнул вниз и прихватил с земли целую стопку сумок. Он начал менять пустые сумки на полные, и к тому времени, когда фургон подъехал к саду, урожай был полностью собран.

Ученики быстро загрузили фургон и отправились в обратный путь. Когда до поместья осталось совсем немного, Алисандра оказалась рядом с Когтем.

— Где ты в последнее время прячешься? Я почти тебя не вижу.

— Я рисую, — ответил Коготь. — Мастер Масеус учит меня рисовать.

— Чудесно! — воскликнула девушка, взглянув на Когтя огромными глазами. Она продела свою руку ему под локоть, и он вдруг ощутил, какая мягкая у нее грудь. Аромат ее кожи смешивался с всепроникающим запахом яблок. — А что ты рисуешь?

— В основном то, что учитель называет натюрмортом, — разные предметы, которые он раскладывает на столе. Иногда пейзаж. Завтра начну рисовать портрет.

— Чудесно! — повторила девушка. — А мой портрет нарисуешь?

— А-а… — Коготь начал заикаться, — если учитель позволит.

Алисандра привстала на цыпочки с грациозностью танцовщицы и легко поцеловала его в щеку.

— Ловлю тебя на слове, — сказала она и с этими словами поспешила вперед, а Коготь остался стоять как громом оглушенный. Несколько парней поодаль открыто расхохотались при виде его смущения.

Коготь медленно поднес руку к щеке, которую поцеловала Алисандра, и еще долго не мог думать ни о чем другом.

ЛЮБОВЬ

КОГОТЬ нахмурился.

— Не шевелитесь, прошу вас, — взмолился он. Еще несколько секунд Деметриус и Рондар пытались удержаться в своих позах, но в конце концов Деметриус не выдержал:

— Больше не могу!

Коготь с раздражением отшвырнул кисть.

— Ладно. Отдохнем минутку.

Рондар подошел к мольберту, где был установлен обработанный кусок дерева. Внимательно рассмотрев портрет двух молодых людей, он удовлетворенно хмыкнул.

— Неплохо.

Деметриус взял яблоко с маленького столика у двери и откусил большой кусок. Не переставая жевать, он поинтересовался:

— Ты хоть имеешь представление, зачем они это делают?

— Что именно? — не понял Коготь.

— Заставляют тебя рисовать. Коготь пожал плечами.

— Последние несколько лет чему они только меня не учили, но в чем тут дело — не пойму. Знаю лишь, что обязан Роберту де Лиесу жизнью, а он передал меня в услужение к мастеру Пагу, поэтому я делаю то, что мне велят.

— Но неужели тебе хотя бы не любопытно? — спросил Деметриус.