Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века, стр. 57

У Куприна есть рассказ «Брегет» — история исчезновения дорогих часов, кончившаяся трагически. Как и другие пружинные часы того времени, брегет заводился не заводной головкой, а особым ключиком, привешенным на цепочке. Отсюда фраза в «Казаках» Л. Толстого: один из молодых людей, провожавших Оленина на Кавказ, «играет ключиком часов». К той же цепочке прикреплялась иногда упомянутая выше печатка для оттискивания на сургучной печати на письмах; на такую золотую печатку Ноздрев предлагает Чичикову сыграть в шашки.

Хочу напомнить молодым читателям, что часы, которые носят с собой классические герои, были только карманные — нынешние наручные часы, полностью их вытеснившие, появились перед первой мировой войной.

И, наконец, о принадлежности, которую непременно брали с собой в дальнюю дорогу. ПОГРЕБЕЦ — так назывался небольшой сундучок с посудой и провизией. Юный Гринев в «Капитанской дочке» везет с собой погребец, которым ведает Савельич. В «Воскресении» Л. Толстого офицер в дороге «достал из погребца четвероугольный графинчик с коньяком и бисквитом».

Еда и напитки

Здесь непонятного, то есть устаревшего, у классиков встречается очень мало. Кухня наша, хотя и обогатилась заметно за счет западных и восточных блюд, тем не менее радикально не изменилась.

Непонимание могут вызвать лишь некоторые аристократические, изысканные блюда, вроде нетленного СТРАСБУРГСКОГО ПИРОГА, упоминаемого в «Евгении Онегине». Так назывался паштет из гусиной печени, привозимый из-за границы в консервированном виде (поэтому-то и «нетленный»). Или знакомый по «Ревизору» ЛАБАРДАН — особым образом приготовленная треска, своего рода деликатес. Исчезли и забылись, с другой стороны, нищенские крестьянские блюда вроде ТЮРИ — хлебного крошева в квасе или в соленой воде. «Кушай тюрю, Яша! / Молочка-то нет!» — говорит крестьянка у Некрасова маленькому сыну.

Удивление могут вызвать КОНСЕРВЫ, подаваемые к столу у Карениных. Это, разумеется, не современного типа фабричные консервы, запаянные в жестяных банках или стеклянной посуде с плотными крышками, — такие появились в розничной продаже только к концу прошлого века (для армии изготовлялись раньше). Консервами же в то время назывались разного рода соленья и маринады растительного происхождения, изготовляемые либо домашним поваром из продуктов, привезенных из имения, либо ресторанными кулинарами.

Из напитков особого внимания заслуживают КИСЛЫЕ ЩИ. Что означает фраза у Гоголя: «Чичиков выпил бутылку кислых щей»? С каких пор щи пили из бутылки? В неоконченном романе Пушкина «Рославлев» говорится о патриотическом подъеме, охватившем русское общество в связи с вторжением в Россию наполеоновской армии: «…кто отказался от лафита и принялся за кислые щи». То есть, казалось бы, французскому вину предпочел исконно русское блюдо. Но «кислые щи» — не блюдо, а напиток. Так именовался особого рода шипучий квас, который бродил так, что его можно было держать только в очень толстой бутылке.

Другими забытыми безалкогольными напитками были СБИТЕНЬ — из меда с пряностями и подаваемый на балах ОРШАД — охлажденное миндальное молоко (сок) с сахаром.

Названия иностранных горячительных напитков в разговорной речи часто искажались до неузнаваемости: бурдашка вместо бордо, ель вместо эль (Розальская в «Что делать?»), бальсан вместо бальзам, пунштик — вместо пунш и т.д.

Болезни и их лечение

Медицина, на которую мы так часто жалуемся, за последние полтора-два века так далеко шагнула вперед, что старинная диагностика и методы лечения способны вызвать у современного врача недоуменную улыбку. Читая классиков, убеждаешься: болезнь чаще всего определялась не по глубоким внутренним причинам, ее вызвавшим, а по внешним проявлениям. Так, чуть ли не любое заболевание, сопровождающееся высокой температурой тела, называлось ГОРЯЧКОЙ, а жаром и ознобом — ЛИХОРАДКОЙ. Именно от горячки и лихорадки, как первопричины, люди умирали — таковы были обычные заключения медиков. В числе диагноза обычным был и НЕРВНАЯ ГОРЯЧКА, хотя ныне доказано, что при нервных и психических заболеваниях повышение температуры тела нехарактерно.

Реальные, давно известные болезни носили другие наименования: эпилепсия называлась ПАДУЧЕЙ, инфаркт миокарда — РАЗРЫВОМ СЕРДЦА, тиф — ГНИЛОЙ ГОРЯЧКОЙ, гепатит — ЖЕЛЧНОЙ ГОРЯЧКОЙ, инсульт — АПОПЛЕКСИЧЕСКИМ УДАРОМ, а в случае смертельного исхода, в просторечии, — КОНДРАШКОЙ, туберкулез легких — ЧАХОТКОЙ, скарлатина — КРАСНУХОЙ, дифтерия и круп — ГЛОТОШНОЙ. АНТОНОВЫМ ОГНЕМ именовали гангрену. Сердечно-сосудистые заболевания, прежде всего гипертонию, лечили тем, что ОТВОРЯЛИ КРОВЬ — надрезывали вену и выпускали часть крови. Специалисты по такой операции имелись в каждой цирюльне, то есть парикмахерской. На вывеске цирюльника, который якобы сбрил гоголевскому Ковалеву его нос, было написано: «И кровь отворяет». Мармеладова («Преступление и наказание» Достоевского), раздавленного каретой, не лечат от полученных травм, а прежде всего отворяют кровь.

Простывшему на морозе герою «Шинели» Гоголя Акакию Акакиевичу «надуло в горло ЖАБУ», от которой он быстро умирает. По-современному это ангина. Доктор «ничего не нашелся сделать, как только прописать припарку, единственно уже для того, чтобы больной не остался без благодетельной помощи медицины».

Широко применялись домашние средства. От головной боли и прочих недомоганий прежде всего нюхали спирт (был специальный нюхательный спирт), одеколон, соль, мяту, смачивали виски уксусом или одеколоном. При желудочных болезнях или полнокровии пили ДЕКОКТ — отвар из лекарственных трав. Этот декокт постоянно принимают Пульхерия Ивановна в «Старосветских помещиках», Лемм в «Дворянском гнезде».

Сложного состава, известную еще с древних времен мазь ОПОДЕЛЬДОК втирали при ревматизме и простуде. Звучное и загадочное название очень пришлось по вкусу невежде и болтуну Ноздреву, который без всякого смысла и резона говорит Чичикову: «Ах ты, Оподелдок Иванович».

От простудных заболеваний ставили РОЖКИ. Что это за рожки? Так в народе в старину называли банки.

ЗАВАЛОМ называлось легкое засорение органов тела вредными веществами. В этих случаях, где бы больной ни ощущал завал, ему давали слабительное: очищали желудок и кишечник.

При нарывах и ожогах накладывали СПУСК — домашний пластырь из воска, смешанного с маслом или салом. Спуском лечили барыню в «Поликушке» Л. Толстого, повара Мартына, облившего себе ноги кипятком (рассказ Чехова «Скука жизни»).

В Обломовке ушибленное место натирали целебными растениями — БОДЯГОЙ и ЗАРЕЙ.

Гигроскопическая вата появилась в России только в последней трети XIX века. Как же обходились до того? ЩИПАЛИ КОРПИЮ — выдергивали из тряпок нитки, превращая их в мягкое, волокнистое вещество, которое прикладывали к ранам.

Трактиры и иные заведения

Герои русской классической литературы подчас встречаются в ТРАКТИРАХ или подобного рода заведениях. Такие места для них служили не просто для «приема пищи» или горячительных напитков, но и для духовного — в самом высоком смысле слова — времяпрепровождения, задушевных, дружеских бесед. Вспомним многочасовые беседы в трактирах героев Достоевского (например, Ивана и Алеши Карамазовых) или Л. Толстого (встреча в ресторане Левина и Стивы Облонского). Поэтому пренебрегать и таким местом действия любителю русской литературы не пристало.

Чаще всего из подобного рода «заведений», как тогда выражались, на страницах классических произведений встречается трактир. Слово пришло к нам из латыни через польский язык — по-латыни «тракто» значит «угощаю».

Трактиры представляли собой относительно дешевые рестораны, нередко объединенные с гостиницей. Хлестаков в «Ревизоре» останавливается в трактире, где его и обнаруживает перепуганный городничий. Аркадий Кирсанов и Базаров («Отцы и дети» Тургенева), прибыв в губернский город, тоже находят приют в трактире. Посетителей и постояльцев трактира обслуживали ТРАКТИРНЫЕ СЛУГИ, или ПОЛОВЫЕ, что одно и то же. Одеты они были в русский костюм — белые штаны и рубахи, острижены «в кружок».