Милорд и Сэр, стр. 45
Справа и слева от него стояли столы. На свежих скатертях вновь громоздились кувшины, дымились на блюдах кушанья. За боковыми столами неторопливо ели, пили вино, но пьяные здравицы вперемешку с ором за ними уже не звучали. Видимо, свадьба, как-то плавно перетекшая чуть ли не в поминки пополам с официальной встречей нового начальства (а начальство, невзирая на убитых и раненых, заявило историческое: “Требую продолжения банкета!”), никого уже не радовала.
Ну и хрен с ними. Что он, фотомоделька, что ли, – всех радовать?
Серега сидел на своем табурете, усталый, чуть ли не больной от жалости к себе и отвращения к этому миру, смотрелся в сияющее лезвие эльфийского меча и никак не мог понять: изменился он сам как-то… как человек… или нет?
Потому что из полосы зеркально-полированного металла на него смотрело лицо, которое он не решался признать своим. То ли желваки на скулах, то ли щеки похудели… Но что-то явно изменилось, друзья мои. Прямо как у Ходжи Насреддина. Стал ли выше мир или ниже небо, я не знаю. Но явно что-то изменилось…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В перерывах меж боями
Леди Клотильда влетела в зал. Подкованные сталью сапоги с глухим звоном простучали по мрамору. Лицо девы-рыцаря было абсолютно спокойным, но отчего-то по спине у Сереги пробежал холодок…
Клоти прогремела сапогами по ступенькам, приблизилась к сидящему Сереге, нагнулась над его плечом.
– Ну как, милорд? – спросила одними губами. – Они вас признали?
– Рано еще, – так же тихо ответил ей милорд Серега. – Хотят сначала на мертвое тело барона налюбоваться…
Клоти выпрямилась, глаза ее цепко обежали зал.
– Не с пустого места взялось это желание, ох не с пустого… Выйдем, милорд Сериога.
Серега встал, по-мужицки закинул эльфийский меч себе на плечо, как дубину. Затем на подгибающихся (вследствие полнейшей вымотанности) ногах последовал за Клотильдой. На ходу пытаясь изобразить своей шатающейся походкой хотя бы видимость некоего благородного величия. Все ж таки герцогский титул обязывал…
До леди Клотильды в этом плане ему явно было далеко. Увешанная доспехами девица лихо отшагивала впереди, почти летела, промеряя мрамор пола широченными шагами. Странно, но, если только память ему не изменяла, обычно она хаживала поспокойнее… Торопится? И вместо того чтобы бежать со всех ног, просто удлиняет шаг? Дабы не узрели глаза пялящихся ничего подозрительного и на опасные раздумья наводящего… Что же могло стрястись с ней в коридорах этого замка – его дерьмовство барон Квезак умудрился сбежать от ее карающей длани или сломался на евонной шее в момент справедливой кары ее драгоценный дедовский меч?
Леди Клотильда свернула в боковую дверку. Серега вслед за ней поднырнул под низкую притолоку, перешел на легкую трусцу – иначе стремительную красотку было не догнать. За пределами видимости собравшихся в зале Клоти рванула еще быстрее, расстояние между ней и Серегой начало расти. Черт… и куда же она так торопится-то, мелькнуло в голове у Сереги. Неужто и вправду случилось что-то из ряда вон выходящее? Скажем, обнаружился в виде кучки костей в баронском узилище красавчик милорд Жанивский, – но он-то знает, что это никак не возможно, ибо милорд Жанивский еще жив, его как раз в этот момент по частям подъедают пасели…
Леди-рыцарь добралась до дверцы, ведущей в комнату баронского хобби. Остановилась, поджидая. Дыхание могучей девы, как мимоходом отметил про себя порядком запыхавшийся Серега, было, как и всегда, мерным и ровным. Дама подождала, пока он приблизится, затем с деланной церемонностью распахнула перед ним мощную дверь:
– Попрошу милорда герцога…
– Миледи баронесса, – огрызнулся, тяжело переводя дыхание, Серега, – Ле… Клотильда! Прекращай мне все вот это… Я для тебя Серега. И вообще, можешь ты сказать толком, что случилось?
Клотильда изобразила на лице зверскую гримасу, приложила палец к губам. Хотя из приоткрытой ею двери в коридор изливался настолько густой и монотонный звериный вой, что подслушивать на этом фоне нечего было и думать. Да и кто здесь мог этим заниматься – коридор был девственно пуст. В смысле людей пуст, а так его густо усеивали завалы из досок и старой поломанной мебели…
Клотильда замешкалась с ответом только на мгновение.
– Войдемте… войдем, друг мой Сериога, – несколько напыщенно возвестил цвет феодализма. – Правы вы: перед лицом столь большой опасности, что угрожает нынче нам, ни к чему пустые церемонии и славословия пышные… Войдемте же и поглядим в лицо того порождения Сатаны, что…
Серега торопливо перешагнул порог, увлекая за собой Клоти. Та плотно притворила дверь у него за спиной, притворила с особым тщанием. Комнатенка баронских отдохновений была по-прежнему ярко освещена. Вот только обстановочка несколько переменилась – черно-буро-красный от крови стол был пуст. А в роли жертвы пребывал теперь сам барон Квезак, жалкой обезьянкой корчившийся в углу на чем-то вроде очень высокого табурета.
– А-а… – после некоторой паузы, отведенной на совладание с собственными не слишком приятными ощущениями в области желудка, промямлил Серега. – А… что это за табуреточка?
Клотильда критически заломила вверх левую бровь, качнула головой:
– И кто только вас воспитывал… И где, спрашивается? То ж знаменитый “трон раздумий”. Сотворен монахами и рыцарями Священной комиссии для не успевших еще раскаяться грешников. Не совсем то, что для него надо… я хочу сказать, что этот… гад ползучий нуждается не в раскаянии, а в расплате за злодеяния свои мерзкие! Но и так сойдет. Дня два-три высидит. Может, и больше, если силенок хватит. Пусть посиживает и припоминает всех тех, кто безвинно и от рук его… Хотя, конечно, следовало бы мне лично и неусыпно заботиться о сем жабогузке, денно и нощно не отрывая от него рук своих!
– Не надо, – торопливо утешил деву Серега. Барон подвывал так, что разговаривать приходилось напрягая голос. Хотя и не до крика. – Пусть посидит, по-раскаи… порасплачивается. Кстати, а в чем здесь хитрость? Табуретка, конечно, высокая, сидеть на ней неудобно, но…
– Сэр… друг мои Сериога! Как вы можете не знать… гм. Что вы вообще знаете? Помните ли вы то посажение на кол, от которого мы спасли вашего этого… оборотня?
– Ну? – ограничился одним словом Серега. Хотя ужасно хотелось спросить, с каких это пор оборотень стал “его”.
– Здесь такой же процесс зрим мы. И имеем.
– В смысле, чувствуем, – пробормотал Серега, чувствуя, что желудок вновь приходит в резкое противоречие с реалиями здешнего правосудия, – то есть не мы чувствуем, конечно. Ну, классно… Ради этого вы меня и звали? Продемонстрировать?
– Нет, – леди Клотильда отчего-то вдруг несколько побледнела, – ради вот этого.
Она решительно повернула направо и зашагала в боковой закуток комнаты. Серега двинулся вслед за ней. Закуток, отделенный от камеры пыток толстым кожаным занавесом, оказался на деле загадочным коридором, уходящим куда-то вдаль. Довольно широким и практически почти неосвещенным. Серега, спотыкаясь и чертыхаясь, пробирался по нему на ощупь, ориентируясь исключительно на звук шагов леди Клотильды.
И под конец вместе с ней очутился в круглой комнатенке. На стене блекло догорал один-единственный факел, от гаснущего пламени по стенам вяло плясали дымчато-рыжие тени. Посередке над полом возвышалось что-то округлое, цилиндрическое. Словно кто-то начал строить бочку из камня, довел до уровня колен и на этом остановился.
– Вообще-то в пыточных без колодца никуда, – с ноткой практицизма в голосе заявила леди Клотильда. – Полы водичкой окатить, бедолагу… то есть пытуемого, в чувство привести… Удобно это, когда вода всегда под рукой Но этот колодец… Загляните туда, сэр Сериога.
Серега осторожно приблизился, наклонившись, заглянул за огражденьице. Зеркало воды за ним было гладко-ровным, без единой морщиночки. Оттуда, снизу, на него глянул другой Серега – слабо освещенный с одной стороны тусклыми всполохами факела, с другой стороны прорисованный черным затененным силуэтом на фоне беленых стен.