Не убоюсь я зла, стр. 27

Доктор Гарсиа протер руку Джейка Саломона на месте укола.

– Теперь подождите три минуты. Десять кубиков этого транквилизатора – и вы смогли бы в полном спокойствии созерцать свое собственное повешение.

– Спасибо. Доктор Хедрик, что сейчас беспокоит Иоганна? Ваш отчет был довольно расплывчатым.

– Пациент не хочет говорить с нами. Он все время требовал вызвать вас.

– Он уже знает? Или, вернее, если он знает, то что нам теперь делать?

Хедрик обратился к своему коллеге.

– Что скажете, доктор Гарсиа?

– Вы знаете мое мнение, доктор. Ваш пациент выздоровел. Он еще слаб, но лишь потому, что слишком долго находился в постели. С медицинской точки зрения нет никаких показаний для постельного режима.

– Доктор Розенталь?

Психолог пожал плечами.

– Человеческий мозг – странная и загадочная вещь… и чем дольше я его изучаю, тем меньше я уверен в своих выводах. Но в одном я согласен с доктором Гарсиа: нельзя все время держать пациента привязанным к постели.

– Пора, советник, – сказал Хедрик.

– И меня назначили добровольцем, – вздохнул Саломон.

– Если захотите, любой из нас пойдет с вами, сэр. Но пациент наотрез отказывается разговаривать с нами. Мы будем наготове, если потребуется помощь. Сестра имеет указание покинуть вас, если вы ей скажете. Вы, а не пациент. Но не волнуйтесь. Я буду наблюдать за вами по видео. Доктор Гарсиа и доктор Розенталь будут дежурить у мониторов.

– Я не волнуюсь. Должно быть, подействовало ваше лекарство. Хорошо, я пойду… и будь что будет.

– Джейк! – воскликнул Иоганн Смит, когда тот вошел. – Где, черт возьми, вы были? За последние три недели вы только раз навестили меня. Один раз, черт вас побери!

– Я работал, чего нельзя сказать о вас.

– Вы так думаете? Физиотерапия – чертовски тяжелая работа, вам такая и не снилась, причем без выходных.

– Иоганн, у меня самого сердце дрожит как овечий хвост. Я десять дней не вставал с постели, Хедрик наверняка сказал вам об этом. Мне и сейчас паршиво. Так что подвиньтесь, ленивый-то вы ублюдок, и дайте мне поваляться. Черт возьми, Иоганн, я уже не молод. Я не могу прыгать через обруч каждый раз, когда вы щелкаете пальцами.

– Ну-ну, Джейк, не обижайтесь на меня. Я знаю, что вы болели. Я велел послать вам цветы. Вы их получили?

– Да, спасибо.

– Странно, я ничего не посылал. Здорово я вас подловил, а? Джейк, я никогда никого не заставляю работать слишком много, но я хотел бы, чтобы вы хоть изредка давали о себе знать, раз уж вы числитесь у меня в штате.

– Я у вас не в штате.

– Как? Что за чушь?

– Когда суд назначил меня вашим опекуном, Мак-Кемпбелл назначил мне символическое жалованье – десять долларов в месяц. Это все, что я имею с вас… и я еще не получал эти деньги.

Иоганн с недоверием посмотрел на него.

– Ну, это мы быстро исправим! Передайте судье Мак-Кемпбеллу, что я…

– Не надо, Иоганн. Это было необходимо, чтобы заткнуть рты вашим внучкам. Что вас теперь беспокоит? Миссис Бранка? Вы каждый день получали сообщения от агентства. Ее нигде нет. У меня уже целый ящик отчетов – и в них говорится лишь о том, как они вкалывают. Хотите их почитать? Я вижу, у вас теперь есть читающая машинка.

– Глупости, Джейк. Зачем мне читать эти отчеты? Да, я беспокоюсь за Юнис. Черт возьми, даже если она не хотела больше на меня работать, она могла хотя бы навестить больного. Но не это сейчас меня беспокоит… то есть я имею в виду, что я послал за вами не из-за этого. Сестра!

– Да, сэр?

– Сестра!

– Да, мистер Саломон?

– Спросите доктора Хедрика, можем ли мы остаться наедине. Я не думаю, что мистер Смит повесится на люстре из-за того, что у меня нет диплома медсестры.

– Мистер Саломон, доктор Хедрик говорит, что у нас замечательные результаты. Не так ли, мистер Смит? Если вы хотите поговорить наедине, я могу выйти. Если я понадоблюсь, нажмите вот эту красную кнопку.

Она улыбнулась и вышла.

– Ого! Вот так сюрприз! – произнес Иоганн.

– Почему же? Дела у вас идут на поправку, Хедрик так и говорит.

– Хм… Бойся данайцев, дары приносящих. Джейк, наклонитесь, я буду говорить шепотом… Они вполне могли поставить где-нибудь микрофон, у них не заржавеет.

– У старого дурака мания преследования. Зачем Хедрику подслушивать наш разговор?

– У молодого дурака, – поправил Иоганн. – Я снова молод. Мания преследования? Что ж, может быть. В любом случае я не хочу, чтобы кто-нибудь кроме вас услышал, что я скажу. Если я ошибаюсь, кто-нибудь может повторить мои слова в суде, когда будут проверять, насколько я поглупел. Так что подставляйте ухо и слушайте… Я почти уверен, что мое новое тело – женское!

В ушах у Саломона загудело, он обрадовался, что Гарсиа сделал ему успокаивающий укол.

– Да? Интересная мысль. А если это и в самом деле так, что вы собираетесь делать? Отнесете его в бюро жалоб и потребуете другое?

– Джейк, не прикидывайтесь идиотом. Какое бы тело у меня ни было, я уже ничего не могу изменить… А если оно женское… что ж, поначалу мне будет странно, потом привыкну. Половина человеческой расы обходится женскими телами; думаю, что и я смогу. Но разве вы не понимаете? Если я прав, то, значит, мне не давали смотреть на себя, потому что боялись, как бы у меня крыша не поехала. Еще бы! Но я не такой слабак. Черт возьми, мне не дают взглянуть на собственное тело, покрыли простыней. Я не вижу своих рук, на мне столько всяческих приспособлений, что не различить даже общих очертаний моей фигуры. На голове – полотенце. Мне кажется, волосы у меня растут назад. Если я достаточно уродлив, то я не смог бы определить пол по лицу. По моему новому лицу.

– Пожалуй. Но что натолкнуло вас на такую странную мысль?

– Некоторые наблюдения. Особенно то, что я уже могу пользоваться руками, а мне это разрешают только во время контрольной физиотерапии. Я не могу даже до себя дотронуться, меня тут же привязывают к постели, якобы опасаясь «неосознанных мышечных действий». Поначалу мои мышцы действительно сокращались сами по себе, но теперь я их полностью контролирую. Ну, ничего… Наконец-то нас оставили наедине. Так что приподымите простыню и посмотрите! Скажите мне, Джейк, я мужчина или женщина? Скорее, сестра может вернуться.