Оракул петербургский. Книга 2, стр. 54

Когда Сабрина сообщила печальную новость о трагической гибели Сергеева, то наступило гробовое молчание. Такого поворота никто не ожидал! Чувствовалось, что переживания по поводу потери "кормильца" были искренними! К текущему моменту очень подходили слова Юлия Цезаря: "Человек должен знать об окончании дела до того, как оно закончится". Сабрина воспроизвела по памяти предсмертную записку Сергеева и обещала желающих ознакомить с подлинником после выписки из роддома. "Да и, вообще, нам стоит дружить домами" – было ее заключение.

Поворковав еще немного, женщины, придавленные бременем откровений и трагическим известием, разошлись по "рабочим местам". Каждой было о чем подумать!.. Почему-то вспомнилась сентенция, выраженная одним местным олигархом, не надолго запрыгнувшим на арену официальной политики. Он не успел сплясать до конца даже вступление к своей депутатской чечетке. "Англичанин уходит, не попрощавшись, еврей прощается, но не уходит"! Вообще, что-то мистическое чудилось во всей этой истории, но и реальность основательно ударяла локтем в поддых.

Женщины явно грустили, было замечено на вечернем обходе, что и у строгой к себе и окружающим Ковалевой глаза на мокром месте. Да,.. какая женщина оставит неиспользованной возможность тихо поплакать – сама с собой, находясь в тепле, лежа в постели, ощущая тягостное, но, чего греха таить, приятное чувство сопричастности к медицине!

Сабрина, перебирая кусочек архива, напоролась на сергеевский "шедевр", адресованный любимому писателю, которому и раньше посвящал некоторые литературоведческие мысли и выводы. Назывался опус – "Пародии на грустные рапсодии". Только сейчас, пожалуй, Сабрина прониклась истинным пониманием мотивов сопереживаний будущему великому писателю, которые, безусловно, имели место в душе Сергеева. Она перечитала стихотворение несколько раз: в нем под явным внешним ерничеством пряталось уважение и признание талантов. Заметны были и понятийные, философские параллели. Сабрина, насладившись ощущением сопричастности к литературным откровениям, передала "Рапсодии" своим новым подружкам:

Прошло последнее кормление, новоиспеченные матери, посвященные в сабринины откровения, теперь смотрели на чмокающих малышей грустными глазами, словно прогнозируя дальнейшие повороты их судьбы. Подружки искали в обликах своих новорожденных сходные с Сергеевым черты. Затем последовало утомительное выстаивание в очереди для гигиенических процедур: необходимо отмыться от лохий, поменять подкладную пеленку, обустроить свою зудящую, болящую промежность до утренней побудки. Как там поется: "Но жизнь продолжается вновь"! Каждая из подружек что-то шептала себе, уже на ходу – в процессе подмывания и переодевания,. забываясь в дреме, в полусне. Сабрина диктовала себе ритм сновидений Псалом (77: 36-37): "И льстили Ему устами своими, и языком своим лгали пред Ним; Сердце же их было не право перед Ним, и они не были верны зову Его". Безусловно, у любой женщины на планете Земля, а особенно в той ее части, которая зовется Россией, были основания искать защиту от невзгод. Многие находили ее в крепком и верном муже, но еще большему числу женщин приходилось искать ее за широкими спинами сыновей.

По такому же подобию искал защиты будущий великий писатель, разбору творчества которого посвятил многие годы Сергеев, оставив в наследство Сабрине свои краткие записи. Искал подобной защиты в семейных узах и сам Сергеев потому, что память о материнском тепле, ласке, заботе, податливости и упругости, питательности груди этой самой близкой женщины врезается глубоко в сознание любого ребенка и проносится им, как клише самых ценных поведенческих мотиваций, через всю жизнь. Сыновья, мальчишки вставали на защиту Родины во время многочисленных воин. Тем самым они окружали заботой старость своих прародителей. Повзрослевшие дочери, если, конечно, они нормальные существа, тоже обеспечивали заботу и защиту своим матерям-старушкам, отцам-старичкам.

Но, наверное, самое главное достоинство такой защиты состояло в том, что стареющий человек ощущал себя нужным на этой земле и это поддерживало его на последней жизненной дистанции, когда здоровье уже основательно пошатнулось, а тяга к борьбе за жизнь, за место под солнцем уплывает все дальше и дальше – в небытие! Но был еще и Наивысший Защитник всех сирых, к которому нормальные люди обращаются с почтением постоянно: Боже! Будь милостив к нам и благослови нас; освети нас лицем Твоим, дабы познали на земле путь Твой, во всех народах спасение Твое. Да восхвалят Тебя народы, Боже, да восхвалят Тебя народы все!" (Псалом 66: 2-4).

Тетрадь третья:

Отчаяние

Теперь уже наш добрый знакомец – БВП продолжал бурную писательскую деятельность. Практически без передышки после написаний "Защита Лужина" он создает новый шедевр – "Отчаяние". То ли защита, выдуманная автором, не помогла, то ли по другим мотивам, но накатилось на писательскую голову отчаяние. И то сказать, такое название нового романа наводит на мысль, что в Датском Королевстве – гниль! Однако не будем спешить колотить новые горшки, да еще в чужой посудной лавке, а постараемся пересчитать черепки от старых сосудов. Можно ли считать благополучной жизнь человека, родители которого, не успев собрать мало-мальски годные и достаточные для большой семьи материальные ресурсы, как от гиены огненной (т.е. от пролетарской революции) бежал на чужбину? Следует помнить, что и сам побег изобиловал различными сопутствующими пертурбациями. Разумный человек, особенно много путешествующий, ответит однозначно – нет, нельзя!