Рыцарь свободного моря, стр. 4

Кавалер д'Артелуар снова поднес рупор к губам.

— Я не думаю, — закричал он снова, — чтобы вам удалось прорвать неприятельскую блокаду и войти без помехи в Сен-Мало. Но вы можете воспользоваться караваном и его прикрытием. Нас три корабля его величества, —» Француз «, под флагом господина де Габаре, командующего нашей эскадрой, » Отважный» и «Прилив». Сто шестнадцать пушек. Этого хватит, с Божьей помощью!

Тут на плечо Луи Геноле опустилась тяжелая рука Тома Трюбле, по прозванию Ягненок; он вышел из ахтер-кастеля, привлеченный необычайным шумом. Повернувшись лицом к капитану его величества, он поклонился, и перо его фетровой шляпы довольно горделиво заколыхалось под дуновением бриза. Затем стал кричать так громко, что его чудесно слышали на обоих кораблях, несмотря на большое еще расстояние и несмотря на то, что он-то никаким рупором не пользовался.

— На корабле! — воскликнул он. — Господин кавалер, я, Тома, капитан, охотно принимаю ваше любезное предложение и присоединяюсь к вам, конечно, не для того, чтобы меня защищали, а чтобы защищать вместе с вами ваш караван и защищать также честь короля нашего Людовика. Будет сто тридцать шесть орудий вместо ста шестнадцати. Этого хватит, с Божьей помощью!

И он гордо надел шляпу, в то время как кавалер д'Артелуар снимал свою, в свою очередь довольно низко кланяясь.

IV

Жестокий бриз дул с веста. Большие волны цвета морских водорослей бежали по морю, сотрясая корабли и подвергая их сильнейшей качке, боковой и килевой. Тяжелые тучи покрывали небо, над водой стлались полосы тумана. На востоке бледная заря боролась с темной еще ночью.

— Бог ты мой! — пробормотал Луи Геноле, осматривая горизонт. — Если только погода сейчас не прояснится, голландским часовым не удастся нас заметить. Но самим-то нам удастся ли заметить вход в Гавр, весь усеянный мелями и банками?

Он некоторое время колебался, потом, решившись вдруг, спустился с мостика в кают-компанию и постучал в дверь капитанской каюты, где спали Тома и Хуана.

Это было в рождественское утро. И уже два долгих дня караван, окруженный тремя королевскими кораблями и «Горностаем», подобно блеющему стаду, окруженному четырьмя овчарками, — пробирался среди неприятельских крейсеров, пользуясь попутным ветром. В это лето Господне 1677 года, подходившее к концу, французские эскадры, под началом господ Вивона и Дюкена, начисто вымели все неприятельские суда из Средиземного моря; впрочем, Средиземное море недурно почистили уже в 1676 году, благодаря нашим победам при Агосте и Стромболи, где грозный Рэйтер нашел свой конец. В Антиллах господин граф д'Эстре, командовавший силами Атлантического океана, также выиграл под Табаго большое сражение. Но эти-то победы и лишали кораблей все наши северные и западные берега. И адмиралы Соединенных Провинций, уже победившие нас года четыре тому назад при Вальхерене, пользовались этим, чтобы упрочить свой прежний успех. Шестьдесят их кораблей крейсировали теперь по Ла-Маншу, и нелегко было господам де Габаре, д'Артелуару и де Росмадеку — так именовался командир «Прилива»— отвести в надежное место свой караван под носом у неприятеля, столь чудовищно превосходившего их числом.

Командующий эскадрой после совещания, устроенного им на своем корабле с остальными капитанами, взял курс прямо на норд-ост, чтобы поскорей приблизиться к английскому берегу и затем пойти вдоль него на расстоянии пушечного выстрела. По всем признакам надо было думать, что неприятельские крейсера расположились скорее во французских водах; маневрируя таким образом, караван судов мог надеяться, что останется до последней минуты незамеченным и, пожалуй, захватит неприятеля врасплох, неожиданно прорвав их блокаду. Что касается места назначения, то господин де Габаре решил достигнуть, если возможно, Гавра: действительно, порт этот лежит у открытого и доступного моря и ограждается мелями, которые голландские корабли стараются обходить подальше; кроме того, большие приливы там бывают чаще, чем во всех других портах Ла-Манша. Луи Геноле, осведомленный об этом выборе, со своей стороны весьма его одобрил. Что же касается Тома, то он, очевидно, еще не знал о нем, так как ни разу не выходил из своей каюты после переговоров, с корабля на корабль, с капитаном «Отважного».

Но в это время господин де Габаре дал сигнал каравану и прикрытию с помощью белых и красных огней сразу повернуть на восемь румбов вправо. Это доказывало, что Гавр уже близок. И Луи Геноле, не сомневаясь в этом, не пожелал терять ни минуты и побежал предупредить капитана, который, без сомнения, как ни беспечен он был до сих пор, должен был принять горячее участие в сражении, если оно случится…

Вот почему Луи Геноле стучал теперь в дверь каюты, где спали Тома и Хуана.

Почти тотчас же Луи услыхал, как в запертой каюте засуетились, затем, меньше чем через минуту, раскрылась дверь, и появился Тома. Одетый в одну лишь сорочку и штаны, он и в этом небрежном наряде являл пышное великолепие сорочка его была вся разукрашена кружевами, а штаны расшиты наподобие хоругви. Как бы то ни было, узнав Луи, он вышел из каюты. И даже закрыл за собой дверь, переступив порог.

— В чем дело? — спросил он, глядя на Геноле.

— Сражение, надо полагать, близко.

— А! — молвил Тома.

Несколько секунд он оставался в раздумье. Затем, пожав плечами, круто повернулся, раскрыл дверь, вошел в свою каюту и больше из нее не выходил…

Вернувшись на мостик, опечаленный своим одиночеством, Луи Геноле поборол гнетущую тоску, сжимавшую его сердце. Вокруг за этом время ничего не изменилось. Конвоируемые суда шли в беспорядке под всеми парусами, а прикрывающие корабли, боясь опередить купцов, которые никогда не бывают такими ходоками, как военные корабли, взяли на гитовы блинд и брамселя. «Горностай», еще быстроходнее, чем все три королевских корабля, поспевал за ними под одними марселями.

Не видно было ни неприятельских судов, ни берега. Полосы тумана по-прежнему стлались над водой, и бриз, хоть и сильно задувал, не рассеивал их, так как стоило отойти одной, как набегала другая. Однако же, как ни редки были просветы, они попадались и длились достаточно долго, чтобы приоткрыть порой кусочек горизонта. И Луи неизменно торопился направить туда свою подзорную трубу, с которой он не расставался.

— И на этот раз ничего, — пробормотал он.

Особенно на западе силился он что-нибудь увидеть вопреки туману. Это была наветренная сторона, и Луи, взвешивая вероятные возможности атаки, боялся, как бы голландские крысы не пришли оттуда.

«Море здесь пошире, — думал он, так как оно простирается отсюда до Катантена, по крайней мере, на сорок пять — сорок восемь миль 3. А сорока пяти — сорока восьми миль глубокого моря хватит, чтобы разместить не одну эскадру. Если бы двенадцать — пятнадцать кораблей напали на нас с той стороны, то, идя полный бакштаг, они имели бы кроме того выигрыш в направлении ветра…»

Вдруг он прервал свои вычисления.

— Ого! — проговорил он вслух. — Это что же такое? Батюшки, сколько флагдука! Эти господа из королевского флота не могут и часа прожить, не расцветивши флагами свои фалы!

Головной корабль господина де Габаре — «Француз», шедший на четверть мили впереди, поднял, действительно, много флагов, подавая сигналы двум своим конвоирам: «Отважному» и «Приливу». В то же время он дал три орудийных выстрела, белоснежные дымки от которых смешались с грязным туманом. И, очевидно, это означало весьма решительное приказание, так как Луи Геноле увидел, как оба корабля, таким образом призываемые, сейчас же подняли все паруса и направились прямо к флагману.

Неуверенный в том, какое положение надлежит занять ему самому, Луи увидел, что к нему подходит «Прилив», который собирался пройти за кормой у «Горностая»; он подошел к нему довольно близко, чтобы поскорее выбраться на ветер. На мостике стоял сам командир, кавалер де Росмадек. Заметив Луи Геноле, он поднес рупор к губам, желая его окликнуть.