Ковбои ДНК, стр. 16
– Маньяками?
– Вот именно. Все эти маленькие городки вечно ловятся на какой-нибудь идиотской мелочи и строят всю свою жизнь вокруг нее.
Билли заинтересованно спросил:
– И Галилея такая же?
– Ну да, они там все сумасшедшие.
– Сумасшедшие?
– Да, они повернуты на работе. Представь себе: все, что им нужно, приходит к ним по транспортному лучу, и тем не менее работа у них там что-то вроде религии. Они постоянно заняты этой своей бессмысленной работой – тяжелый физический труд часов по десять в день. Эти их безумные священники держат их насчет этого очень строго. Хуже некуда, если тебя в этом месте загребут за бродяжничество. Тебя заставят целыми днями дробить камни треклятой кувалдой. Ты не поверишь, как они там обращаются с людьми, в этой самой Галилее.
Билли был встревожен.
– И в это место мы сейчас направляемся?
Человек Дождя мрачно кивнул:
– Если бы я был на вашем месте, ребята, я бы дернул оттуда к чертям собачьим как можно скорее. Это плохое место для бродяг и праздношатающихся.
Некоторое время они ехали в молчании, думая каждый о своем. За окнами экипажа простиралась бесконечная сияющая равнина. Часа через два кучер наклонился к ним и прокричал:
– Мы въезжаем в ничто, так что лучше включите свои генераторы!
Билли щелкнул кнопкой своего ПСГ и взглянул на Человека Дождя.
– А разве у дилижанса нет собственного генератора?
– Конечно, есть, он под этим брезентовым пологом сзади; но это старый потрепанный кусок металлолома, так что на него не стоит очень-то полагаться.
– А зачем нам вообще въезжать в ничто?
Человек Дождя посмотрел на него, как на имбецила:
– А как, по-твоему, вообще можно попасть куда-нибудь, черт побери, если не въезжать в ничто?
– Но откуда кучер может знать, куда ему ехать?
– А он и не знает.
Билли и Рив недоуменно переглянулись.
– Тогда как мы сможем куда-то попасть?
– Тут все дело в ящерицах.
– В ящерицах?
– Вот именно. Эти старушки, похоже, когда попадают в ничто, точно знают, куда им надо идти. По крайней мере, обычно они выходят как раз там, куда предполагалось.
– Обычно?
Билли внезапно понял, что его жизнь находится в руках огромных, неуклюжих зеленых монстров, которых он видел сидящими и чешущими себе брюхо на улице в Псодухе.
– Иногда дилижансы не возвращаются, – пожал плечами Человек Дождя. – Именно поэтому люди не очень-то любят ездить с места на место.
Билли уставился в окно, за которым клубы цветного тумана вспыхивали, смешивались друг с другом и затем вновь выцветали до вездесущего серого цвета. Если не считать редких толчков, ничто не указывало на то, что дилижанс вообще движется в каком-то определенном направлении. Созерцание ничто наполнило Билли глубоким унынием, для которого он не мог найти логической причины. Он задумался над тем, что Человек Дождя рассказал им о Галилее. Похоже, они действительно здорово себе напортили, потеряв Малыша Менестреля. Билли не хотел закончить свои дни каторжником у каких-то религиозных фанатиков.
А потом они внезапно выехали из ничто, и вот дилижанс уже катил по полоске голой пыльной пустыни. Под раскаленным красным небом не росло ничего, кроме перекрученных колючек и чахлых кактусов. В отдалении Билли смог разглядеть что-то похожее на городские стены.
Когда они подъехали ближе, город оказался угрюмым, отталкивающим местом. Он был обнесен высокой белой стеной, за которой маячили островерхие крыши темных строений. По-видимому, дилижанс направлялся к воротам довольно зловещего вида, сделанным из какого-то черного металла с рельефным рисунком. И тут Билли увидел кое-что, от чего его затошнило.
За пределами стен, в нескольких ярдах от ворот, стояла невероятных размеров виселица. Она была похожа на какое-то угловатое дерево или мачту древнего корабля, затонувшего в песке. На виселице болталось, наверное, добрых пятьдесят трупов – мужчин, женщин и детей. Мрачные вороны кружили над отвратительным сооружением, время от времени поклевывая мертвецов.
Дилижанс, однако, в город въезжать не стал. Дорога, по которой они ехали, не доходя до ворот, пересекалась с другой, шедшей вдоль городской стены. На перекрестке стояла, ожидая, какая-то фигура. На ней была широкополая черная шляпа, надвинутая на лицо, и черный плащ, скрывавший тело. Кучер остановил возле нее экипаж и прокричал:
– Шаде!
Незнакомец открыл дверь экипажа и забрался внутрь. Перед глазами Билли мелькнула мертвенно-белая рука с пурпурными ногтями, унизанная массивными серебряными кольцами. Рука тут же вновь исчезла под плащом. Незнакомец уселся в углу, как можно дальше отодвинувшись от троих путешественников.
Человек Дождя протянул руку, как он сделал, знакомясь с Билли и Ривом.
– Привет тебе, незнакомец. Я зовусь Человек Дождя; и может быть, нам стоит познакомиться, поскольку до Пустого Города путь долгий.
Незнакомец издал короткое шипение и еще дальше задвинулся в угол. Человек Дождя пожал плечами.
– Ну, как знаешь, я просто хотел пообщаться.
Он снова уселся на свое сиденье и принялся глядеть в окно. Они по-прежнему ехали по той же выжженной земле под тем же зловещим красным небом.
А потом дилижанс, по-видимому, налетел на камень или что-нибудь в этом роде, и его подбросило на добрый фут над землей. Чемодан Человека Дождя полетел на пол, и когда тот нагнулся, чтобы поднять его, чемодан задымился и начал испаряться. Человек Дождя в панике посмотрел на Билли и Рива.
– Уилбур проснулся, и похоже, что он совершенно свихнулся. Держитесь за меня покрепче, никто не знает, что теперь может случиться – и ты, незнакомец, тоже.
Он протянул руку фигуре в черном, но незнакомец рывком отпрянул. От резкого движения его шляпа сбилась на затылок, и на мгновение они увидели прекрасное, но полное невероятной злобы бледное женское лицо.
Но тут Уилбур принялся за дело, и все вокруг замерцало и начало растворяться.
12.
А. А. Катто не спеша, величаво шла по движущейся дорожке, ведущей в Бархатные Комнаты. Она посмотрелась в маленькое карманное зеркальце. Черты ее лица были совершенны – прямой аристократический нос, большие бледно-голубые глаза и чувственный рот с жестокой складкой.
А. А. Катто была чрезвычайно довольна собой.
Бархатные Комнаты были идеальным местом для званого вечера. Пол, стены и потолки здесь были обиты лиловым бархатом, а пол главной залы был гидроэластичным, и отдельные секции можно было делать мягкими или жесткими, дотронувшись до пульта. Перед главной залой наружу выступала просторная терраса из снежно-белого мрамора с барочной балюстрадой и широкой лестницей, спускавшейся в залу.
Именно с террасы А.А. Катто вошла в Бархатные Комнаты. Ее тут же окружила привычная атмосфера опиумного дыма, духов и легкой болтовни. Она осмотрелась вокруг. Бруно Мудстрап и его развеселые дружки-йеху уже переключили пол на мягкий режим и валялись, лапая друг друга. А.А. Катто решила вернуться на террасу. К ней подошла Горничная-1 с подносом, А.А. Катто взяла себе бокал и осторожно пригубила. Она всегда с осторожностью относилась к напиткам, подаваемым на вечерах у Джуно Мельтцер. Никогда нельзя было знать, что за зелье Джуно решит предложить своим гостям на этот раз.
А. А. Катто пыталась угадать ингредиенты напитка, когда услышала позади себя апатичный, томный голос:
– А.А. Катто, ты пришла! Как мило с твоей стороны. Кажется, твой братец тоже где-то здесь.
Джуно Мельтцер не приходилось прикладывать усилия, чтобы быть самой заметной фигурой на вечере. Она была полностью обнажена, не считая драгоценностей, а ее тело было обработано таким образом, что плоть стала прозрачной. Словно ее кожа была сделана из прозрачного пластика, внутри которого переплетались красные и голубые нити вен и артерий, двигались белые мускулы и просвечивали розовые сахарные кости. Ее волосы, тоже прошедшие обработку, напоминали стеклянную пряжу. А.А. Катто взирала на нее с откровенным восхищением.